Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи
От удара мальчишка отлетел в сторону.
— Вон из школы!..
Ученик спрятался за спину товарищей.
— Где преподаватели! Почему не отобрали листовки? Cochons![28]
Ребята стали расходиться. Во дворе остались лишь надзиратель и учителя. Несколько смятых листовок валялись на земле. Надзиратель яростно топтал их ногами.
— Бандиты! Всех выгоню!
Раздались звуки барабана, оповещающего о начале урока. Ученики построились. Но двор все еще напоминал растревоженный улей. Перед шеренгами учеников сновали преподаватели. Наконец во двор спустился сам директор. Надзиратель сообщил ему о случившемся, и теперь директор пытливо вглядывался в лица учеников. Внешне все выглядело как обычно, ученики стояли в шеренгах — кроткие овечки. Но директора трудно было провести. Он всю жизнь прожил в этой колонии и сейчас безошибочно читал злорадство на лицах школьников.
Постепенно шум стих. Только глаза у ребят продолжали задорно блестеть.
Директор распорядился, чтобы никто не сходил со своего места. Он подошел к старшим классам и стал медленно обходить ряды, внимательно изучая лицо каждого ученика.
— Ну-ка ты, подойди! — указал на одного из них директор. — Ты поднимал листовки?
Мальчик изменился в лице.
— Нет, господин директор, я даже не дотрагивался до них.
— Врешь!
— Правда, господин директор.
— Сейчас посмотрим. Обыщите его, — приказал он надзирателю.
Все стояли не шевелясь. Ученик снял верхнее платье, вывернул карманы рубашки, потом снял и рубаху и брюки. Листовок у него не нашли. Мальчик стал не торопясь одеваться, всем своим видом как бы говоря: «Вот видите, господин директор, я вам не врал». А листовка, сложенная вчетверо и засунутая в туфлю, жгла ему подошву.
— Становись на место!
По рядам прошел вздох облегчения. Но тут где-то сзади послышались звуки пощечин. Это директор хлестал по лицу ученика, который пытался выбросить из кармана листовку.
— Я тебе покажу, негодяй! Вздумал меня провести!
Потом директор обратился ко всем.
— Те, кто поднял листовки, должны сейчас же сдать их надзирателю. Кто этого не сделает, будет исключен из школы.
Несколько учеников из младших классов вышли из строя и подали листовки надзирателю. Им было приказано выстроиться отдельно.
— Прошу преподавателей сейчас же обыскать всех учеников в своих классах. За каждую несданную листовку преподаватель несет личную ответственность.
Учителя с недовольными лицами приступили к обыску. Большинство старалось поскорее отделаться от неприятной процедуры. Но были и такие, которые проявляли неподдельное усердие.
И только один учитель не пожелал заниматься обыском.
— Господин Ван, почему вы не выполняете мой приказ? — строго спросил его директор.
— Я считаю, господин директор, что это не входит в обязанности преподавателя.
Директор сухо улыбнулся.
— Понятно. Прошу вас пройти ко мне в кабинет.
Старый учитель оглядел своих учеников и не спеша стал подниматься на второй этаж...
Случай в школе на Иен-нинь быстро облетел все школы Ханоя. О нем узнали и родители, и, как это обычно бывает, происшествие постепенно обрастало новыми подробностями. Говорили, например, что два коммуниста ворвались в школу, устроили там митинг, а когда нагрянула полиция, они исчезли, словно растаяли в воздухе.
Родители учеников поспешили встретиться с господином директором на его квартире и умоляли отнестись снисходительно к их неразумным чадам. Известно, что за глупости детей должны расплачиваться родители. И родители расплачивались. Те, что победнее, привозили с собой продукты, а более состоятельные оставляли конверты с деньгами. В тех же случаях, когда школьника оставить в школе было никак нельзя, родители просили отпустить ребенка с чистым дневником. Ведь достаточно было написать: «замечены антифранцузские настроения» или «беспокойный элемент, неоднократно нарушал дисциплину», и ученик уже никогда не сможет учиться или устроиться на работу.
В тот же вечер на частной квартире, сдаваемой ученикам под общежитие, в том же доме, где жил и Хой, несколько ребят оживленно обсуждали происшествие в школе на Иен-нинь. Больше всех горячился Бан, по прозвищу Толстогубый. Он учился в десятом классе в школе «Тханг-лонг». Невысокий, быстрый как ртуть, он увлекался спортом, занимался бегом, гимнастикой. Прозвище свое он получил за толстые, чуть вывороченные губы.
— Я от злости чуть не обложил его, — говорил он сейчас друзьям. — Этот тип насобачился выворачивать уши. Надо будет как-нибудь проучить его! Но конечно, самый подлый из всех — это старый Козел. Один парень свернул листовку и засунул ее в рубец, где проходит резинка от трусов, так Козел и там ее нашел! И сейчас же, разумеется, к директору. Ну, малого и исключили. Ничего, он у нас еще попляшет. У меня есть одна идея...
Тут толстые губы Бана расплылись в злорадной улыбке. Он наклонился и что-то торопливо зашептал ребятам. Те покатились со смеху.
— Вот это да!..
— Смотри, только осторожней. Поймают — посадят!
— Не поймают! Я буду ехать на велосипеде. Поравняюсь с окном, брошу — и айда! И так каждый день по ароматному пакетику...
Ребята снова залились смехом.
— Надо только в разное время, а то подкараулит. Один раз вечером, другой — утром, третий — в обед. Тогда не поймает!
— Ну у тебя и башка, Бан! Хорошо бы подгадать к ужину, прямо на стол...
Ребята снова рассмеялись. В это время в комнату вошел белолицый крепыш с мыльницей и полотенцем в руках.
— Что вы тут ржете?
— Ты, Ким, только послушай, что Бан придумал!
Выслушав Бана, Ким тоже захохотал.
— Ну и Толстогубый, придумал же!
— Это еще не все. Он у меня на всю жизнь аппетита лишится... А еще можно отколотить его сына. Ведь его чадо учится в школе «Быой».
— Правильно, и ему надо всыпать!
— Зачем же мальчишку? Ведь он не виноват!
— Все равно. Надо и щенка проучить, чтоб папаша знал!
— Так ведь он тогда еще злей станет.
Ребята заспорили.
— Хватит вам! — крикнул Ким. — Лучше я вам сейчас кое-что покажу.
Ким открыл портфель и достал оттуда листовку. Листовку эту ему дал приятель, ученик из школы на Иен-нинь.
Ребята склонили головы над листовкой. В глаза всем бросилась незнакомая эмблема — серп и молот. Первая строка обращения была выделена крупным, жирным шрифтом: «Соотечественники!..»
IX
Хой в этот день вернулся домой около десяти часов вечера. Ким предложил ему пройтись к реке и там, показав ему листовку, поведал о происшествии в школе на Иен-нинь.
— У нас в школе только об этом и говорят. Скажите, что нам делать?
Хой в растерянности молчал. Что делать? Он и
