Должники - Татьяна Лунина
-- Все, Туманова! Наконец-то я встретила свой идеал, -- откровенничала бывшая одноклассница, забежавшая как-то вечером на чай. – Правда, он, бедолага, женат. Ну, да жена, как говорят, не стена – можно и отодвинуть.
-- Почему «бедолага»? Крыса совсем не похож на несчастного, скорее, наоборот. Довольный, веселый, ухоженный. Я однажды случайно услышала, как он говорил с женой по телефону. Так разговаривают с тем, кого любят.
-- Какая любовь?! Смешно! Они женаты одиннадцать лет, для брака – это самый критический возраст. К тому же, детей нет, что тоже большой минус. Подумай сама: без ребенка – что за семья? А я ему сразу рожу. Хоть каждый год буду выдавать потомство, пусть только сам не ленится. -- Хоменко потянулась, как сытая кошка, и мечтательно добавила. – Но Анатолий на ленивого совсем не похож. С такими руками, губами и носом только детей и делать.
-- Господи, Милка, что ты несешь?
-- Несет, дорогая, тетка с базара. А я – танк, который прет. И пусть только кто-нибудь попытается встать на моем пути. Раздавлю – не моргну глазом, -- Людмила критически оглядела подругу. – И тебя не пожалею, Туманова. Дружба дружбой, но мужики поврозь.
-- У тебя чай давно остыл, -- вздохнула Тоня. – Не волнуйся, я по чужим огородам не бегаю. Кроме того, если помнишь, у меня есть муж.
-- Вот и жди своего сокола, -- с недобрым прищуром посоветовала гостья, поднимаясь из-за стола. – А от моего держись подальше. Пока, дорогая. Провожать не надо.
Тот короткий визит оставил неприятный осадок и освободил от иллюзий. Сидение за одной школьной партой не означает дружбу навек.
-- Вот скажи, Туманова, почему Господь, создавая мужчину и женщину, пожлобился превысить мужской лимит? Отчего бы Ему сразу не слепить треугольник: два мужика и баба? Так, я считаю, было бы справедливо. А иначе счет не в нашу пользу, потому что войны, водка, идиотское стремление лезть напролом и кидаться без надобности на амбразуры губят мужичков почем зря. Вот и получается, как в той песне: на десять девчонок по статистике девять ребят. От этой «десятки» у многих крыша съезжает: куда ни плюнь, попадешь на лишнюю бабу. Да хоть возьми нашу поликлинику – хуже школы, ей Богу! Там хоть бабье физруком да военруком разбавляется. А у нас?
-- У нас, между прочим, трое мужчин. С Крысой даже четверо.
-- «Трое мужчин»?! Не смеши! Один на сантиметр больше метра, другой зациклен на своей маменьке и даже в сральник без ее позволения не зайдет, а у третьего – семеро по лавкам, всей его зарплаты на алименты не хватит. Недомерок, недоумок и осеменитель. Разве можно таких особей мужчинами называть? Другое дело – Анатолий, вот кто настоящий мужик! Кстати, почему ты его все время по фамилии называешь?
-- А вы настолько сблизились, что отчество уже считается лишним? – огрызнулась Антонина, которую всегда коробила фамильярность. – Он все-таки начальник. Я, между прочим, ни разу не слышала, чтобы главврач к кому-нибудь только по имени обращался.
-- Скоро услышишь, -- загадочно улыбнулась Милка, небрежно отряхнув снег с манжета новой мутоновой шубки. – Может, еще пройдемся? Посмотри, красота какая! У нас ведь такое редко увидишь.
Они шли по вечерней заснеженной улице к троллейбусной остановке. Падавший снег серебрился в фонарном свете. Было морозно. Дышалось легко. Хотелось в детство – лепить снежную бабу с морковным носом, бросаться снежками, ловить языком снежинки.
-- Нет, поеду. Поздно уже. Илья, наверное, заждался.
-- Новый год с кем встречать будешь? Одна?
-- С сыном.
-- А я подумаю, -- опять напустила туману Хоменко. – Посмотрю.
До нового года оставалась неделя. Старый собирались провожать всем коллективом, слухов по этому поводу было много. Говорили, что главный сочиняет новогодний сценарий, что Снегурочкой будет Хоменко, а дедом Морозом, вроде, сам Анатолий Федорович. Некоторые «знатоки» утверждали, что состоится даже концерт. Никто толком ничего не знал, но все предвкушали нечто яркое, необычное. В планы Ареновой эта вечеринка никак не входила.
Двадцать восьмого регистратора вызвал к себе в кабинет главный врач.
-- Проходите, присаживайтесь.
-- Спасибо. Я постою. В регистратуре никого нет. Боюсь, очередь соберется.
Анатолий Федорович удивленно приподнял брови, но ничего не сказал. Поднялся из рабочего кресла предшественника и стал напротив, опершись о край стола.
-- Что ж, тогда на пару постоим. Я не привык сидеть в присутствии женщины, даже если это моя подчиненная, -- в его голосе не было и намека на шутку. -- Аренова Антонина… простите, отчество подзабыл.
-- Романовна.
-- Так вот, Антонина Романовна, -- кивком указал на стол, -- здесь – список сотрудников, э-э-э, с перечислением обязанностей каждого на нашем общем новогоднем празднике. Вашей фамилии почему-то нет. Не просветите меня, почему?
-- Я не могу.
-- Что ж, причина достаточно веская. Но не кажется ли вам, Антонина Романовна, что если человек активно реализует на работе свой умственный потенциал, то вполне логично ожидать от него и душевного участия в делах коллектива?
-- Вы хотите сказать, что если я или кто-то другой, неважно, добросовестно выполняет свои рабочие обязанности, то в угоду коллективу должен отказываться от личной жизни?
