Зимняя бегония. Том 1 - Шуй Жу Тянь-Эр
Шан Сижуй больше не пытался догнать Чэн Фэнтая, подняв фонарь, он молча глядел ему вслед, думая окликнуть, спросить, как ему сегодняшнее представление, понял ли он его, понравилось ли ему. Но смутно почувствовал, что в расспросах нет нужды. Снег повалил сильнее, и, когда силуэт Чэн Фэнтая растворился в молочном тумане, актёр вернулся к себе.
Чэн Фэнтай шёл сквозь снег чуть ли не полночи, а Лао Гэ медленно ехал позади, всю дорогу проследовав за ним впустую. Когда Чэн Фэнтай вернулся домой, его пальто промокло насквозь, на плечах и волосах лежал только что выпавший снег, не успевший растаять. Войдя в дом, он, не говоря ни слова слугам, что встречались ему по пути, направился прямиком во внутренний двор. Распорядок дня второй госпожи был подчинён обычаям старой аристократии: когда она ложилась спать, её сон на женской половине стерегли несколько служанок, которых она привезла с собой в качестве приданого, готовые исполнить любой приказ. Мамка Линь, которая несла ночной караул во флигеле, увидев, что Чэн Фэнтай вернулся, стряхнула с себя дремоту, поприветствовала его и, помогая ему сбросить снег с плеч, тихо проговорила:
– Что сегодня за день, а? Господин решил вернуться домой пешком, плюнув на снег. Вторая госпожа легла спать пораньше. Четвёртая барышня после полудня набросилась на йогурт, вот и мучилась животом, ворочалась всю ночь, уснула только после лекарства.
Повернув голову, Чэн Фэнтай слегка нахмурился и пристально посмотрел ей в лицо. Под его взглядом у мамки Линь заколотилось сердце, охваченная сомнениями, она недоумённо снова позвала, но Чэн Фэнтай не сводил с неё взгляда, и выражение его лица было таким, словно ему привиделся кошмар. Мамка Линь схватила его за руку, потрясла – он не отзывался, и в испуге она закричала:
– Второй господин! Второй господин, что с вами? Инхуа! Инхуа, зови скорее вторую госпожу!
Вторая госпожа привыкла к тому, что супруг частенько не возвращался домой до рассвета, особенно в такие вечера, как сегодня, когда его приглашали на обед в Торговую палату. После банкета трудно уклониться от развлечений, и она давно уже уснула с младшим сынишкой в обнимку. Посреди ночи служанки и мамки, столпившись, суетились вокруг потерянного Чэн Фэнтая. Едва не сломав двери, они втащили его в спальню второй госпожи, чем ужасно её напугали. Вместе со служанками она помогла мужу переодеться, растёрла ему руки и ноги и напоила горячим молоком. Чэн Фэнтай, оставаясь безмолвным, позволял им делать то, что вздумается: дают ему молока, он пьёт, снимают с него одежду, он не возражает, однако от него невозможно было добиться и слова, будто душа его покинула тело.
Вторая госпожа и мамка Линь в страхе взглянули друг на друга, и мамка Линь шёпотом проговорила:
– Близится Дунчжи[97], как бы по дороге к нему не прицепилась какая-то нечисть.
Вторая госпожа взволнованно проговорила:
– Вам уже немало лет, повидали вы многое, скорее же займитесь им!
Мамка Линь кивнула:
– Это легко, – с этими словами она взяла с туалетного столика баночку с кармином, нанесла немного краски на кончик пальца и принялась бормотать какой-то заговор, собираясь сделать росчерк на лбу Чэн Фэнтая.
В этот миг Чэн Фэнтай очнулся и, схватив её за запястье, отвёл руку от себя:
– Что это ты делаешь?
Вторая госпожа и мамка Линь вздохнули с облегчением и, похлопав себя по коленям, со смехом сказали:
– Можно считать, обошлось! Второй господин, только что вами завладели злые духи.
Чэн Фэнтай в нетерпении нахмурил брови и отмахнулся от них:
– Что за вздор вы городите. Уходите все спать.
Взглянув на кан, он заметил, что младший сынишка проснулся, разбуженный шумом, который подняли женщины, однако не заплакал и не закапризничал, а, распахнув большие глаза, тихо глядел на него из-под ватного одеяла.
Терпение Чен Фэнтая окончательно лопнуло, и он кивнул подбородком на грудничка:
– Унесите его.
Вторая госпожа поспешила добавить:
– Унесите, унесите.
Прислуга унесла третьего молодого господина из комнаты. Чэн Фэнтай забрался под ватное одеяло и тоскливо, протяжно вздохнул.
Вторая госпожа не видела Чэн Фэнтая в таком плачевном состоянии с тех пор, как ему было шестнадцать, когда его семья разорилась, и она, невольно испугавшись, наклонилась к его уху и тихонько спросила:
– О чём с тобой говорили люди из Торговой палаты? Снова чинят тебе препятствия?
Чэн Фэнтай покачал головой.
– Тогда что с тобой?
Чэн Фэнтай закрыл глаза:
– Ничего. Просто тоска напала.
Обычно вторая госпожа притворялась, что дела Чэн Фэнтая её не заботили, однако она любила его с той же нежностью, что и своих детей. При этих словах душа её так заболела, что она не знала, что и делать. Кончиками пальцев она провела по лицу Чэн Фэнтая, с ласковым выражением на лице спросив его:
– Отчего же тебе тоскливо?
Чэн Фэнтай ответил:
– Ян-гуйфэй приговорили к повешению. Тан Мин-хуан умер от тоски по ней.
Брови второй госпожи взметнулись, и она царапнула Чэн Фэнтая ногтем по подбородку:
– Ты что же, обезумел?
Чэн Фэнтай подтвердил:
– Обезумел.
Вторая госпожа погасила свет и легла спать, у неё не осталось сил снова учить его уму-разуму. Если уж Чэн Фэнтай начал сходить с ума, лучше всего не обращать на него внимания.
«Дворец вечной жизни» Шан Сижуя настолько вскружил Чэн Фэнтаю голову, что ещё долгое время он не мог прийти в себя. В молчании он бродил по дому, не находя себе места. Он больше не искал общества публичных женщин и друзей, не появлялся на вечерах, чтобы за игрой в мацзян поговорить о делах, что ни возьми – ничего его не привлекало. Сидя дома, он курил сигарету за сигаретой, подсчитывал деньги и, тяжело вздыхая, тупо глядел перед собой. Или же сидел, обнимая третью сестру
