На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
– Змея? – переспросил Лукан и перевел взгляд на матроса, который тотчас побледнел лицом.
Капитан, крепкий, как и его корабль, мужчина, с плоским обветренным лицом бывалого моряка, махнул рукой куда-то назад.
– Гору, где обитает эта тварь, мы уже обогнули. Говорят, у нее там пещера под водой. Больше ничего не знаю.
Матрос покивал и добавил от себя:
– Я слышал от местных, в Херсонесе, что случалось, змей этот на рыбацкие лодки нападал, сети портил, а дельфинов… надвое перекусывал!
– Как думаешь, трибун, это был дозор Митридата? – оборвал его капитан, обращаясь к Лукану.
– Похоже на то. – Гай начинал нервничать: с головной септиремы, которой командовал Аттиан, должны были подать сигнал тревоги. Но там медлили, и, как выяснилось мгновением позже, на это имелась целая армада причин!
– Все, как и предвидел легат! – усмехнувшись, качнул головой капитан.
Лукан подался вперед, сжал пальцами бортик башни: в дрожащем от зноя воздухе белыми и темными пятнами на востоке проступили паруса; они двигались навстречу их эскадре, вытянувшись чуть ли не до самого горизонта, и терялись у его края в прозрачных потоках солнечных лучей.
– Так много! – ахнул проревс, запуская пальцы в густые завитушки волос.
Трибун и капитан переглянулись – с корабля Аттиана уже тянулась в небо черная струя дыма.
* * *
Митридат стоял на капитанской башне своего флагмана и с удовлетворением оглаживал бороду. Пока все складывалось так, как он задумал. Феодоситы успели вывести из гавани все свои боевые суда и влились в его флот, как только тот вышел из пролива. Семьдесят пять кораблей, по большей части пентеры, неспешно двигались сейчас в направлении Херсонеса, оставив Феодосию позади. Пентеры – его гордость – впереди. Больше половины их составляли корабли нового типа, построенные по римскому образцу, – с двумя уровнями гребцов и широкими палубами. Это был мощный, ударный кулак, предназначенный раздробить и сокрушить противника. Два десятка бирем шли в арьергарде, выстроившись в две неплотные линии. Ветер едва наполнял паруса, и все же он был на их стороне: гребцы не налегали на весла и берегли силы для сражения. А оно, что стало уже очевидно, было неизбежно.
– Римляне, владыка!
– Вижу, Гесион. – Митридат повернул лицо к стоявшему рядом наварху. Оно напоминало каменную маску, только в сузившихся глазах горел огонь не то ярости, не то непоколебимой решимости принявшего судьбу человека.
– Владыка? – Наварх выжидающе смотрел на своего царя.
– Командуй, Гесион, – кивнул тот, сводя за спиной руки и устремляя взор вперед, туда, где черными пятнами на морской глади обозначился его враг.
Наварх резко обернулся, его голос прозвучал, как раскат грома:
– Убрать паруса! Прибавить ход!
Пентера мигом пришла в движение: матросы бросились снимать паруса и главную мачту, быстрее, четче заработали весла, в одном дыхании с надрывными звуками ожившей флейты. Это послужило сигналом другим кораблям, и вскоре весь боспорский флот напоминал огромную стаю хищных барракуд, поднявшихся из глубин моря и устремившихся к своей жертве.
По мере того как вырастали в размерах суда латинян, возрастало и напряжение Митридата. Римляне шли без парусов, на веслах, и легкая улыбка тронула уста царя: Посейдон услышал его молитвы и принял жертвы, лишив врага попутного ветра и заставив тем самым надрываться его гребцов. Мелькнула мысль, что послание Диомена пришло как нельзя вовремя и он правильно поступил, немедля двинувшись навстречу флоту Галла. Захвати тот Феодосию, и он бы оказался отброшен к Киммерику, а возможно, и дальше – к самому проливу. Но теперь все решит сражение. Его победитель получит неоспоримое преимущество на море, а значит, и явный перевес во всех дальнейших военных действиях. Ну а то, что предстоит еще скрестить мечи на суше, было так же ясно, как и прозрачное небо, висевшее сейчас над его головой.
– Не пора ли начать перестраиваться, владыка? – прервал мысли царя Гесион.
Митридат взглянул на наварха. На суровом лице Гесиона не было и тени страха, а черная, с заметной сединой борода подрагивала, как у человека, с трудом сдерживающего внутреннее нетерпение.
– Спешишь отправить их на дно? – Усмехнувшись, Митридат кивнул в сторону вражеских кораблей.
Гесион почтительно склонил голову.
– Не скрою, горю желанием, мой повелитель.
– Это хорошо – стремиться побить врага. И да, ты прав: пришло время занять боевой строй.
– Трубить сигнал?
– Немедленно!
С каким-то особенным, распирающим грудь чувством внимал Митридат резким, гортанным звукам боевых труб, что, словно клинки, разрезали вдруг воздух вокруг него. Корабли левого и правого флангов тотчас ускорились, в то время как центр несколько замедлил свой ход. Постепенно весь строй боспорцев как бы прогнулся, принимая форму полумесяца с рвущимися вперед краями. Новый взрыв труб – и суда выровняли ход, двигаясь теперь в одном темпе, с одной скоростью. Царь подозвал Гесиона, хотя тот и так не отходил от него, находясь всего в одном шаге.
– Что скажешь? Такое впечатление, что они выстроились для битвы на суше, – сказал, нахмурив брови и не отрывая взгляда от вражеского флота.
– Дидий Галл опытный стратег, он определенно что-то задумал, – осторожно заметил наварх и, указав рукой на черную струю дыма, поднявшуюся с одного из передовых кораблей римлян, добавил: – Если, конечно, он там.
– Не сомневайся, он со своим флотом. Я в этом уверен.
Митридат умолк. Однако желваки, заходившие под кожей тяжелых скул, красноречивее слов говорили о том, как сильно он ненавидит своего врага.
* * *
Перестроение боспорцев не осталось незамеченным и свидетельствовало о намерении тех с ходу вступить в битву. Капитан не преминул по этому поводу высказаться:
– Грамотно стали. По всем правилам морского боя.
– Мы к этому готовы, – бросил в ответ Лукан, оглядывая палубу, на которой матросы заканчивали упаковывать в чехлы паруса. Рядом уже были уложены и закреплены обе мачты; малую носовую трогать не стали, убрав с нее лишь артемон.
Меж тем похожий на грязный кривой палец столбик дыма продолжал уноситься ввысь.
Это был сигнал легким биремам херсонесцев для начала обходного маневра. По плану Галла они должны были зайти со стороны открытого моря во фланг противника и атаковать его. Но перед этим ударят по этому флангу и все пять римских септирем, сминая, расстраивая вражеские ряды, и сея панику во всем боспорском флоте. Так, во всяком случае, было задумано.
– Ни для кого не секрет, – сказал Галл на последнем военном совете, – что образование Митридат получил в Риме, где долгое время жил в качестве почетного заложника. Он умен, не лишен амбиций и при этом скрытен и хитер как истинный варвар. Такой человек непременно применит свои знания на
