Табал - Андрей Евгеньевич Корбут
Наместник Харрана с важностью сделал шаг вперед, после поклона заговорил:
— Последние сведения у меня — месячной давности. Каратепе сдаваться не собирается. Эта крепость намного сильнее, чем Маркасу, гарнизон не велик и не мал, но запасов надолго не хватит, тем более что месяц назад моим лазутчикам удалось отравить большую часть овса и пшеницы в его закромах. Если возьмем город в осаду, даже небольшим количеством войска, то вскоре ворота откроются сами. Мы же тем временем с основными силами сможем подойти к Адане[26]. Там вражеская армия куда многочисленнее, чем в Каратепе. Там главная опасность.
— Гульят, — Ашшур-аха-иддин взглянул на туртана.
— Дожди могут прекратиться, а могут продолжиться, и тогда неделя растянется на месяц. Но больше всего меня беспокоят киммерийцы. Мы станем для них легкой добычей, если они подкараулят нас на правом берегу. По этой же причине нельзя дробить армию.
— Разве может укус комара напугать мула? — с насмешкой встретил эти слова Скур-бел-дан.
— С каждым днем у нас все меньше и меньше провианта, — не обращая внимания на обидный тон, заметил Гульят. — Те запасы, что были в городе, подошли к концу, окрестности опустошены. Продвижение на север не даст нам ощутимых стратегических преимуществ, но позволит накормить армию, не зависеть от погоды и разлива реки, а главное — избавит от опасности вступать в бой на переправе.
— И, конечно, приблизит нашу победу, — не удержался от сарказма его оппонент. — Уважаемый туртан хочет дать врагу больше времени, чтобы он укрепился и поверил в свои силы. Какие крупные города, охваченные восстанием, находятся севернее Маркасу, о которых мы не знаем?
Царевич поднял руку, призывая своих командиров прекратить этот спор.
— Гульят, как далеко ты предлагаешь продвинуться на север?
Туртан подошел к макету местности, где шли военные действия, указал на реку севернее Маркасу:
— До истоков Джейхан пять-шесть дневных переходов. Столько же понадобится, чтобы вернуться. А значит, через десять-двенадцать дней…
— Могут ли возникнуть в пути непредвиденные задержки? — перебил его Ашшур-аха-иддин.
— У нас шестидесятитысячная армия, и мы должны преодолеть почти сто парсанг[27] по гористой местности, где на каждом шагу нас поджидает враг. Все может случиться, мой господин….
— То есть этот обходной маневр может оказаться куда более губительным, чем переправа, сопряженная с известным риском? Готовьте понтоны. Что до киммерийцев — чтобы избежать внезапного нападения, на правом берегу поставим укрепленный лагерь… Таба-Ашшур, — царевич благосклонно посмотрел на офицера, — твой кисир должен обеспечить армии спокойную переправу.
* * *
Таба-Ашшур послал в разведку десятку из сотни Хавшабы — с самим сотником во главе. Перед уходом тот нашел Шимшона и попросил его дать в помощь двух лазутчиков: Рабата и Абу.
— С какой это стати? Своих надо иметь, — проворчал Шимшон.
— Так ведь были. Только полегли все в Маркасу, — оправдывался Хавшаба.
— Ладно. Дам. Сходи к Гиваргису, скажешь, что я велел.
Переправлялись ночью, почти в кромешной тьме; в небе висела молодая луна, то и дело прятавшаяся за тучами.
Раздевшись догола, свернув в тюк одежду, ассирийцы взяли наполненные воздухом меха, вошли в воду. Быстрое течение подхватило воинов, стало сносить вниз по реке, кого-то едва не утащило в водоворот, но через пару стадий все выбрались на берег целые и невредимые. Насухо вытерлись, оделись, разобрали оружие. Только тут выяснилось, что разведчиков вместо одиннадцати — двенадцать: в последний момент к ним присоединился Гиваргис, отчаянно боровшийся со скукой. Хавшаба был недоволен:
— Ты как здесь оказался?
— Ээээ… надоело отлеживать бока. Да и жратва хуже некуда. Вчера вот пришлось варить на ужин тощий собачий зад. Хватит с меня этого.
— Ты же не думаешь, что мы собираемся тут охотиться?
— По крайней мере, развлечемся.
— Твой отец сожрет меня с потрохами.
— Не сожрет… Да и не буду я тебе помехой. Что делать собираешься? Почему не конную разведку послали, чего нас-то?
— Не хотели рисковать. Дескать, на лошадях могут заметить. А так — по кустам, да за деревьями — оно надежнее… Не знаю, может, и хорошо, что ты пошел с нами. Десятник мой хоть и храбр, но уж больно молод, выдержки не хватает. Разделимся. Возьмешь пятерых. Ты поведешь свой отряд вниз по течению, я — вверх. Утром повернешь от реки на запад, сделаете один переход, оттуда на север, встречаемся здесь. Место приметное: скала эта издалека видна. Получается, на все три дня, еще день даю на непредвиденные обстоятельства. Ищите киммерийцев. Выясните, где стоят, скольким количеством, что замышляют. Если кого в пути встретите, то сможете, допросите сами, нет — тащите с собой, в лагере разговорим. В любом случае за собой никого не оставлять. Дам тебе твоего Абу, моего десятника и еще троих новобранцев. Как они и что, сам не знаю, они из других кисиров, перешли к нам после Маркасу.
— Десятника как зовут?
— Бэбэк.
— Вавилонянин?
— Оттуда. Не любишь их?
— Есть немного.
— Ты все понял?
— Да.
— Да помогут тебе боги!
— Боги меня любят, — усмехнулся Гиваргис.
Разделились, разошлись в разные стороны.
Отойдя от места переправы на один стадий, Гиваргис ненадолго остановил своих людей, чтобы понять, с кем идет в разведку. Олборз был его ровесником, родом из Маннеи[28]; выглядел он крупнее всех и от этого казался неповоротливым.
— Отставать не будешь? — оценивающе посмотрел на него командир.
— Тебе за мной не поспеть, — хмуро ответил воин.
Восемнадцатилетний Дэру не уступал маннейцу ни ростом, ни длиной рук, но был узок в плечах. Его акцент не понравился Гиваргису.
— Где живут твои родители? На юге?
— В Сиппаре[29].
— В разведке впервые?
— Раньше не приходилось.
— Тогда тебе лучше не открывать рот, если хочешь вернуться в лагерь живым.
Еще один новобранец сотни Хавшаба, Нэвид из Ниневии, несмотря на юный возраст, оказался самым опытным лазутчиком.
— А не врешь? — переспросил Гиваргис, услышав, что этот стройный шестнадцатилетний юноша с оттопыренными ушами и совсем детскими, отчего-то слезящимися глазами, за два года службы шесть раз ходил в разведку. — Умеешь что?
— По следам в лесу кого угодно найду. Ножом в цель с двадцати шагов попаду. Кричать по-птичьему умею…
— Это как?
Нэвид надул щеки и, набрав полные легкие, стал медленно выпускать из себя воздух, отчего его голос задребезжал очень похоже на урчание лягушки.
Гиваргис улыбнулся:
— А ведь точь
