Табал - Андрей Евгеньевич Корбут
— Мне убить его?
— Нет. Он нам еще пригодится. Не отпускай его от себя — это главное. Наливай ему почаще вина, и он станет тебе лучшим другом. Скажешь, что знаешь меня, что ищешь, куда я запропастился. К тому же его дом как раз напротив ворот Полипета. Понаблюдай, что там и как. У меня времени было мало, а у тебя будет два дня.
— А план-то каков?
— Ты наблюдай, наблюдай. Время пока терпит. Вот не вернется наш купец, тогда и поговорим.
Трасий не подкачал — привел двух моряков. Коренастый эллин, хвастая силой, у всех на глазах одним ударом топора расколол деревянную колоду; сутулый и худой тавр под два метра ростом показал себя, когда подсел под молодого бычка и поднял его, точно он был из соломы. Первого звали Гесиод, второго — Бактр.
Прошло два дня. Полипет не вернулся. Ближе к ночи сели совещаться.
Касий рассказал:
— В доме с десяток вооруженных слуг. Когда и как сменяются — не скажу, в дозоре стоят по трое и днем, и ночью. Если один открывает ворота, двое других наготове чуть поодаль. Можно попытаться через забор. Правда, высоковато. Да и единственное удобное место — рядом с пристройкой для охраны. А там на нас сразу семеро рыл набросится. В общем, без драки не обойтись.
Ашшуррисау не хотелось драки. Полипет служил ассирийскому царю, так же, как и он сам, обходиться с ним, словно с врагом, было негоже. Поразмыслив сказал:
— Подождем еще день-другой.
Морякам это не понравилось. Они переглянулись. Эллин высказался за обоих:
— Не годится. Решили обзавестись золотом и серебром, значит, решили.
Ашшуррисау словно не заметил этих слов, поднялся со скамьи, потянулся и пошел в дом.
— Не годится! — повторил ему вслед Гесиод.
— Отдыхайте, друзья, — откликнулся вместо хозяина Трасий, — ешьте, пейте, спите, даже девок можете сюда привести. О серебре не беспокойтесь. Что касается дела, сказали вам — ждите, значит ждите.
Прошло еще два дня. На море к этому времени разыгрался шторм, и Ашшуррисау, понимая, что Полипета им теперь не дождаться, решился-таки действовать.
В полночь они навестили кормчего. Касий, живший здесь последние четыре дня почти безвылазно, открыл сообщникам калитку, впустил в дом.
Гастия добудились с трудом.
— Есть хорошая новость, приятель! — втолковывал ему Касий. — Наш общий друг Ашшуррисау только что из порта — говорит, в гавань вошел корабль Полипета. Ты бы известил его жену, глядишь, и перепало бы что тебе за счастливую весточку.
Мысль о таком легком заработке пришлась старику по вкусу.
Излив тысячу благодарностей, что у него такие добрые друзья, Гастий резво поднялся с постели, оделся и вышел из дому. Ветер с проливным дождем заставили его поежиться и едва не спугнули.
— Как же это он в такую погоду? И не побоялся же в порт входить, — спохватился старый кормчий.
— Ну, видать, выхода другого нет, — пожал плечами Касий.
Гастий подозрительно посмотрел на моряков.
— А это кто?
— Мы сейчас туда идем, поможем разгрузить корабль, — пояснил Ашшуррисау.
Гастий неопределенно кивнул и пошел к дому Полипета. Касий и Ашшуррисау отправились с ним. Трасий, Гесиод и Бактр чуть отстали.
Приблизившись к воротам, кормчий стал тарабанить в них с такой силой и настойчивостью, что их отворили почти сразу, тем более, когда узнали, кто и с чем пожаловал к ним среди ночи.
— Пойдем со мной, а друзья твои пусть здесь подождут, — зевая, сказал часовой, опрометчиво поворачиваясь к ночным гостям спиной.
Он был один. Видимо, непогода загнала охрану в пристройку.
Ашшуррисау и Касий переглянулись. Медлить было нельзя.
Первый тут же оглушил Гастия. Второй — метнул в часового нож, точно в сердце, тот упал, даже не вскрикнув.
Подали сигнал Трасию. Вошли во двор, заперли ворота.
— Подоприте дверь пристройки, чтобы оттуда никто не вышел, — командовал Ашшуррисау. — Касий, вместе со мной в дом! Из семьи никого не трогать!
— Его сыну восемнадцать лет! — недовольно поморщился Касий. — А если он за меч возьмется, мне с ним что, в прятки играть?
— Сын мне нужен живой и невредимый, — твердо сказал ассирийский лазутчик. — Да и мать тоже. Иначе мы ничего не получим.
Но удача благоволила к ним: все домашние спали.
Мать и сына подняли с постелей, связали и отвели в одну из комнат, где Ашшуррисау повел с ними разговор:
— Не бойтесь. Вам ничего не угрожает. Будь сейчас в доме Полипет, он принял бы нас с миром и почестями. Мало того, исполнил бы все наши желания. Беда в том, что у меня нет времени дожидаться его в Трапезунде. Поэтому я хочу взять то, что он, безусловно, отдал бы мне безо всякого принуждения.
— Что тебе от нас надо, мерзавец?! — с присущей молодости горячностью выкрикнул юноша.
— Как тебя зовут, юнец? — спокойно ответил на это Ашшуррисау.
— Гелиодор…
— Так вот Гелиодор, я не мерзавец, а друг твоего отца. Если бы это было не так, разве я простил бы тебе это оскорбление?.. Теперь о том, что мне надо. Золота и серебра — пять талантов. А также товаров, которые я сам выберу на складе.
— У нас нет столько золота! — воскликнула жена Полипета.
— Думаю, есть. И будет лучше, если вы скажете о том, где оно хранится, сами. Тем более что я возьму только пять талантов, как и говорил. Все остальное останется у вас.
Юноша поддержал мать:
— Вы ничего от нас не получите!
Женщина пустила слезу:
— У нас нет столько золота; обыщите весь дом — все, что найдете, будет ваше.
— Как же я надеялся, что ты будешь благоразумной! — ответил на это Ашшуррисау.
Золото нашлось, как только Касий внес в комнату дочерей Полипета, девяти и двенадцати лет. Он держал их за ноги вниз головой на высоко поднятых руках. Девочки плакали, кричали и звали на помощь — какое бы материнское сердце выдержало такое испытание?
Впрочем, убедившись, что воры взяли изо всех сокровищ лишь то, что обещали, мать и сын, казалось, немного успокоились и согласились помочь в остальном.
— Я отведу вас. Покажу склады, открою замки, — предложила женщина.
Ашшуррисау, который и до этого недоверчиво отнесся к помощи с ее стороны, теперь усмехнулся:
— Вот то о чем я тебе всегда говорил, дорогой Касий: с каким бы с чистым сердцем ни давала женщина клятвы мужу или богам, если они касаются достатка ее дома — забудь, что услышал их…
Он посмотрел хозяйке в глаза и пригрозил:
— Глупая жадная женщина! Когда я перережу твоему сыну горло, ты
