Зимняя бегония. Том 1 - Шуй Жу Тянь-Эр
Фань Лянь проговорил:
– У нас с Шан Сижуем разное положение. Пастбища моей семьи вплотную прилегают к маньчжурским, и нравы мы тоже переняли от них. Незамужняя барышня в родительском доме – деспот и тиран, вся власть в её руках, младших братьев и сестёр она и бьёт, и ругает. Мы, мелюзга, родителей не боялись – только её одну. Когда старшая сестра покидала родительский дом, мы провожали её стройными рядами, боясь, что не успеем спровадить ее, так как же мы посмели бы гневить нашего спасителя и избавителя – мужа сестры?
Чан Чжисинь с сокрушенным видом сказал:
– А мне вот страшно не повезло заполучить в шурины Шан Сижуя.
Чэн Фэнтай мастерски поддел его, проговорив:
– А ведь ты сам не так уж и прав. Я тут услышал, что ты бросил жену от первого брака ради двоюродной невестки, разве не так? Это заставляет подозревать тебя в ветрености. Неудивительно, что он, выступая в роли младшего брата, никак не может успокоиться.
Фань Лянь немедленно протрезвел и бросил на Чэн Фэнтая суровый взгляд, сам подумав: «Что ж за рот у тебя поганый».
Чан Чжисинь нисколько не обиделся, только махнул рукой:
– Младший зять, как ты не понимаешь, коль уж Шан Сижуй возненавидел человека, который единолично завладел сердцем Цзян Мэнпин, он всеми силами будет притеснять его. Стоит ли говорить, что моральные качества избранника ничего не значат, он просто ищет предлог, и всё. Ты сам подумай, почему Шан Сижуй не возмущался, когда Мэнпин была помолвлена с его старшим названым братом? Да потому, что он знал, что Мэнпин его не любит.
Чэн Фэнтай подумал немного и, найдя его слова справедливыми, кивнул:
– Верно говоришь. Ты и впрямь хорошо узнал его натуру.
Чан Чжисинь криво улыбнулся, Фань Лянь впервые увидел на его лице такую фривольную улыбку.
– Уж разумеется, я хорошо узнал его натуру. Не знаю, известно тебе или нет, но в тот год Шан Сижуй столь неотступно, без сна и отдыха преследовал меня, что пытавшиеся нас примирить сказали: «Ох! Третий господин! Шан Сижуй с такой силой в тебя вцепился, что мы начали подозревать, будто на самом деле его любовь вовсе не Цзян Мэнпин! Ты уж проясни всё до конца». Я ответил, что его любви мне не надо – у этого дитя ещё молоко на губах не обсохло, какие там чувства, он только и знает, что безумствовать.
Чэн Фэнтай громко расхохотался, припав к плечу Фань Ляня, если его слова и впрямь были правдой, тогда это похоже на чрезвычайно увлекательный рассказ, в котором одна шутка скрывает под собой другую. Фань Лянь тоже прежде никогда не слышал, чтобы Чан Чжисинь говорил об этом, и тоже хохотал без остановки, со всей силы хлопая Чан Чжисиня по плечу. Чан Чжисинь, став причиной их всеобщего веселья, сам с лёгкой улыбкой налил себе бокал вина и осушил его, сохраняя при этом флегматичный вид. Тень Шан Сижуя, что нависла над ним, была столь грозной, что он не решался смеяться даже над собственными шутками.
После ночного разговора с Шан Сижуем в парке Сяншань их отношение друг к другу стало потихоньку меняться. Однако со стороны Чэн Фэнтая эти изменения было видны невооружённым глазом. Он высоко оценил Шан Сижуя, то ослепляющее чувство, которое тот испытывал к Цзян Мэнпин, глубоко его тронуло. Шан Сижуй бросился в свои чувства к Цзян Мэнпин с головой, но любовью это не было. А если и была, то не стоила и ломаного гроша. Когда любовь кружит людям голову, те часто начинают искать смерти. Любовь Шан Сижуя не имела ничего общего со страстью, с плотским желанием, он хотел лишь полностью завладеть сердцем Цзян Мэнпин, и его чувства к ней были возвышенными, чистыми и светлыми. Сам Чэн Фэнтай не чурался плотских утех, в том, что касалось любовных наслаждений, он был знатоком, а потому преклонялся перед возвышенными чувствами. Теперь он взглянул на Шан Сижуя совершенно другим взглядом.
После этого на вечерах, где играли в мацзян, стоило кому-то начать судачить о Шан Сижуе, Чэн Фэнтай с мягкой снисходительной улыбкой вставлял своё слово:
– Шан Сижуй ещё рёбенок! Сердце у него нараспашку, голова горячая, откуда ж взяться чувству меры? Если он слегка перегнул палку во время ссоры, что в этом страшного! – И даже добавлял: – Шан Сижуй мне кажется весьма разумным юношей, и, если бы его шицзе не обещала ему лишнего, он и не дошёл бы до такого безумия. Всё же она его обманула. – Он подразумевал, будто супруги Чан сделали недостаточно для шиди Цзян Мэнпин.
Эти слова повторялись так часто, что окружающие, видя к тому же, как радостно и весело общаются Чэн Фэнтай и Шан Сижуй, поняли, что эти двое крепко дружат, и больше в присутствии Чэн Фэнтая праздных разговоров о Шан Сижуе не заводили. А если кто-то за спиной Шан Сижуя всё же начинал рассказывать Чэн Фэнтаю всякие пошлости о нём, Чэн Фэнтай тут же огрызался в ответ и сплетник оказывался загнан в тупик. Словом, его искренняя забота о Шан Сижуе была очевидной.
Глава 16
Вторая годовщина знакомства Чэн Фэнтая и Шан Сижуя пришлась на первый зимний месяц[85]. В сонный послеполуденный час, когда глаза слипались от дремоты, господа из Торговой палаты – и стар и млад – схватили Чэн Фэнтая и силой отвели его на совместный обед. Чэн Фэнтай монополизировал торговые перевозки с севера, при поддержке крепости семьи Фань он не зависел ни от кого ни на севере, ни на юге, кроме того, его поддерживал командующий Цао, и потому маньчжуры не осмеливались чинить ему препятствия. Когда дело касалось особенно важных товаров, он доставлял их кружным путём – по горным тропам, чтобы уклониться от уплаты пошлины, а с местными шайками всё давно было улажено, и результатом такой обходной торговли являлась солидная чистая прибыль. Чэн Фэнтай беспрепятственно шагал по двум торговым дорожкам – легальной и серой, и члены Торговой палаты бросали на него завистливые взгляды, однако ничего не могли поделать с этим вольным, незаурядным человеком, и вот сегодня обманом и угрозами эти важные господа атаковали его со всех сторон, заманив на разговор и собираясь с ним расправиться.
Вчера Чэн Фэнтай играл в мацзян всю ночь напролёт, а сегодня проспал до обеда, пропустив полуденный чай с закусками. Когда во второй
