Зимняя бегония. Том 1 - Шуй Жу Тянь-Эр

Однако по внешности и темпераменту Шан Сижуя трудно сказать, на кого он похож больше – на мужчину или на женщину, пусть даже он юноша, вызывающий у Чэн Фэнтая жалость. Чэн Фэнтай подошёл к нему и обхватил за плечи, а Шан Сижуй совершенно естественно скользнул в его объятия и уткнулся лицом в грудь Чэн Фэнтая, и он почувствовал, как его охватила дрожь, не зная от чего: от холода ли, от волнения. Шан Сижуй прижал щёку к плечу Чэн Фэнтая и проговорил:

– Второй господин, не будем больше об этом, хорошо? Стоит мне только услышать их имена, я тут же… На душе становится невыносимо.

Чэн Фэнтай ответил:

– Хорошо. Больше не будем ни о чём говорить, я отвезу тебя домой.

В дороге оба хранили молчание. Шан Сижуй, отвернувшись к окну, вглядывался в непроглядную тьму, руки его сжимали колени, словно что-то тяготило и беспокоило его. Чэн Фэнтаю было неуютно, он втайне клял себя за грубость и опрометчивость и попытался завязать разговор:

– Где Шан-лаобань живет? – Сейчас он обращался с Шан Сижуем с особой осторожностью, не решаясь много болтать попусту.

Обернувшись к нему, Шан Сижуй ответил:

– Переулок Логусян, тридцать один. После храма бога богатства с крышей из желтой черепицы повернуть на север.

Чэн Фэнтай с улыбкой сказал:

– Вот это совпадение! А я живу в южной части. Так мы, оказывается, соседи.

Шан Сижуй ответил ему парой фраз, но из-за плохого настроения дальше разговаривать с ним не стал. Когда они приехали к дому Шан Сижуя, небольшому сыхэюаню[83] в северной стороне переулка Логусян, машина остановилась и Чэн Фэнтай сказал:

– Я наговорил вам неприятных вещей, это было грубо с моей стороны. И вы имеете полное право на меня сердиться.

Шан Сижуй покачал головой и со слабой улыбкой ответил:

– Слова второго господина много значат для меня. У вас доброе сердце. Я никогда не осмелюсь сердиться на кого-то непричастного.

Скрытый смысл его слов как будто состоял в том, что Чэн Фэнтай – человек малозначительный, чтобы ещё на него и злиться. Отчего-то Чэн Фэнтаю стало тяжело на душе. По счастью, Шан Сижуй добавил:

– Я плохо спел на празднике по случаю месяца третьего барчука, задолжал второму господину представление.

Чэн Фэнтай ответил:

– Это пустяки. – Он и в самом деле не решился бы снова пригласить Шан Сижуя выступать.

Шан Сижуй упорно стоял на своём:

– Нет, я непременно должен выступить для вас.

Чэн Фэнтаю оставалось только улыбнуться:

– Хорошо. Тогда я буду тебя ждать.

Глава 15

Чэн Фэнтай не только любил слушать сплетни, но и сам охотно пускался в пустые разговоры – такой была самая неприглядная черта его характера. В полдень следующего дня он вытащил Фань Ляня из постели с женщиной и отвёл в кафе, где и поведал о своем разговоре с Шан Сижуем, состоявшемся прошлой ночью в парке Сяншань.

– Мне и в голову не приходило, – вздохнул Чэн Фэнтай, покачав головой, – да что там, я и представить себе не мог, что у Шан Сижуя такой славный нрав. Это такая нежная, покорная душа. Ты не знаешь, насколько грубы были мои слова, а он даже не обиделся.

Фань Лянь ещё не очнулся от утренней дрёмы, прикрыв глаза, он жадно поглощал кофе:

– У него-то славный нрав? Ха-ха! Ты не видел, что творилось тогда в Пинъяне… – Фань Лянь поставил чашку, долил горячего кофе и, откусив большой кусок булочки, продолжил: – С чего бы ему злиться на тебя, второго господина Чэна? Ты богат и влиятелен, коль ты в приподнятом настроении – сунешься в чужие дела разок, и на этом всё. Он хоть и упрям, но всего лишь актёришка, не к чему ему тебя оскорблять.

Фань Лянь говорил правду, но Чэн Фэнтаю она не понравилась, он закурил и сказал:

– Ты не знал прежде о разговоре Цзян Мэнпин и Шан Сижуя, да? То, что Цзян Мэнпин сказала своему шиди, было весьма жестоко.

Фань Лянь проглотил кусок булочки и, помолчав долгое время, наконец издал протяжный вздох:

– Когда дело касается Чан Чжисиня, Цзян Мэнпин уже не та Цзян Мэнпин, которую ты знал.

Чэн Фэнтай винил Цзян Мэнпин за её холодные насмешливые слова, которые ранили Шан Сижуя, он украдкой вздохнул, думая о превратностях любви, и добавил:

– Шан Сижуй – сумасшедший, с этим не поспоришь. Но Цзян Мэнпин и Чан Чжисинь – два взрослых человека и не смогли его усмирить.

Покачав головой, Фань Лянь насмешливо проговорил:

– Он страшный упрямец, его не усмиришь. События тех дней я наблюдал сам, Чан Чжисинь и Цзян Мэнпин не виноваты, совершенно ни в чём не виноваты. Когда двое желают вступить в брак по обоюдному согласию, должно ли хоть самому председателю комитета партии в это вмешиваться? А ведь чтобы урезонить его, Чан Чжисиню даже пришлось достать «Гражданский кодекс»! Будь на их месте ты, второй господин Чэн, донимай Шан Сижуй тебя, неужели ты не разорвал бы его в клочья?

Чэн Фэнтай с искренним видом кивнул:

– Чан Чжисинь поступил хорошо, его можно считать человеком добродетельным и благородным.

Мужчины в ходе оживлённой беседы решили навестить супругов Чан, чтобы продолжить разговор с главными действующими лицами тех событий. При прошлой встрече Чэн Фэнтай не поговорил с Цзян Мэнпин, поэтому на сей раз ему необходимо увидеть её, чтобы принести извинения. Когда они, наевшись и напившись вдоволь, пришли к дому семьи Чан, время уже близилось к вечеру. Поднимаясь по лестнице, они увидели Цзян Мэнпин в старой вязаной безрукавке, которая вместе с горничной готовила в общей кухне на первом этаже. Просияв, Фань Лянь с улыбкой позвал двоюродную невестку. Цзян Мэнпин обернулась и, завидев их, бросила дела, вымыла руки и тихим ласковым голосом поприветствовала их.

Стоило Чэн Фэнтаю услышать её чистый и звонкий голос, как он почувствовал, что теряет рассудок. Он устремил на Цзян Мэнпин влюблённый взгляд, подумав, что Чан Чжисиню очень повезло в любви:

– Двоюродная невестка, приветствую тебя! Когда я приходил в прошлый раз, мне не довелось тебя увидеть.

Цзян Мэнпин ответила:

– Чжисинь сказал мне об этом, и правда неудобно получилось перед мужем младшей сестры, вы ведь специально приходили повидать меня! – Она повела их вверх по