На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
Со всех сторон полетели выкрики:
– Да поразит их Зевс своими молниями!
– Дева не оставит нас!
– Дюди, зададим жару Пантикапею!
– Пусть эсимнаты открывают склады, возьмем оружие!
– Угомонитесь вы! – не выдержал Гераклид. – Что за галдеж жалких куриц! А если это римляне?!
– А если все же боспорцы? – подал голос кто-то из толпы.
– Потерпите немного. Скоро узнаем.
– Это флот Дидия Галла. – Уверенность, с которой произнес это Лукан, заставила некоторых умолкнуть. К нему обернулись заинтригованные лица. – Слышите?! – Он вскинул руку, повышая голос. – Так звучат буцины римлян!
Послышались вздохи облегчения, впрочем, тут же оборвавшиеся.
Как дуновение ветра, всполошившее чаек и заставившее содрогнуться людей, ворвался в бухту протяжный, басистый рев. Он прокатился по набережной, в один миг наполнив ее привкусом металла и ощущением надвигающейся грозы. Особо впечатлительные горожане вжали головы в плечи, другие растерянно переглядывались с теми, кто стоял рядом. Рев повторился. Уже громче и натужнее. Видимо, в него влились трубы с других кораблей, что привело к новой волне беспокойства среди херсонесцев. Они шептались, обменивались репликами, хватали другу дружку за одежды. И только Лукан, расправив плечи, вскинув подбородок, с наслаждением вбирал в себя такой знакомый, щекочущий нервы звук.
К ним присоединился Деметрий, с большим трудом пробившийся сквозь море колышущихся тел. Всеобщее возбуждение было настолько сильным, что мало кто обратил внимание на уважаемого демиурга.
– Похоже, наши союзники прибыли раньше Митридата, – щурясь на солнце, сказал он.
– Есть повод для благодарственных молитв богам, – ответил ему Гераклид, не преминув уточнить: – И наместнику Галлу.
Лукан подумал, что теперь-то уж напряжение в Херсонесе точно спадет, и его командир заслужил не только хвалебные гимны. Случайно ли или же точно рассчитав, но он привел свой флот как раз тогда, когда в нем больше всего нуждались. Причем ждали этого дня, спорили о его дате и даже заключали пари все без исключения – от ремесленника и рыбака до купца и уважаемого эсимната. Никому не улыбалась перспектива в одно прекрасное утро увидеть под стенами города и в его гавани армию ненавистного Боспора.
Гай всматривался в заполнившие горизонт корабли, на которых уже можно было различить полосатые римские паруса, и пытался разобраться в переполнявших его чувствах. Сегодня его мирная миссия заканчивалась. Дальше однозначно будет война. Но не этого ли дня он с таким нетерпением ждал?
* * *
Диомену пришлось прилично попотеть и даже пустить в ход локти, чтобы оказаться в первых рядах толпившихся в порту людей. И теперь, выглядывая из-за широкой спины какого-то херсонесца, он с жадностью настороженного хищника наблюдал за высадкой латинян. Внимательно, стараясь не упустить ни одной мелочи, он глазами следил за каждым отрядом, ступавшим на плиты причала, а тренированный ум уже вел подсчет.
Легионеры спускались по двое. Дощатые трапы, перекинутые с кораблей, скрипели под их тяжелыми, подбитыми гвоздями калигами; грозно, устрашающе бряцал металл оружия и амуниции; резко и четко звучали команды центурионов. На пирсах солдаты выстраивались в подразделения и, чеканя шаг, выходили на площадь. Уступая им место, волна горожан откатилась назад. При этом образовался настолько широкий и плотный полукруг, что тем, кто находился сзади, для лучшего обозрения пришлось взбираться на ступени галерей и заборы. Кого-то придавили, и он громко ругался. Кто-то пищал от нехватки воздуха в тесной толпе. А римляне все прибывали и прибывали, заполоняя собой все свободное пространство. И казалось, что потоку их не будет конца.
Диомен, однако, имел на этот счет собственное суждение: наместник Галл мог располагать лишь ограниченным контингентом войск, поскольку война в Таврике вряд ли была для Рима приоритетной (северные рубежи Империи постоянно тревожили галлы, а завоевания в Британии еще предстояло закрепить). И все же количество и экипировка солдат впечатляли. На большинстве легионеров (а он насчитал десять когорт – полный легион) были доспехи нового образца, что уже само по себе вызывало некоторую озабоченность. Стальные пластины, скрепленные на груди и спине кожаными ремнями, образовывали круг, охватывающий торс солдата, и таким образом надежно закрывали его со всех сторон. Имелись пластины защиты и на плечах, а также в верхней части груди и спины. Все эти элементы соединялись ремнями и пряжками, продетыми в бронзовые, довольно тонкой работы, петли.
«Митридату будет полезно об этом знать», – решил лазутчик боспорского царя, не переставая восхищаться продуманностью новой римской брони.
– О! Легкая пехота! – сказал стоявший рядом мужичок, от которого сильно несло рыбой.
Диомен и сам уже заметил одетых в кольчуги солдат, вливающихся в общий поток войска. Их щиты, в отличие от тяжелых прямоугольных скут легионеров, были овальные и плоские, со «срезанными» верхней и нижней частями, что, несомненно, делало щит легче, а воина подвижней. Железный шлем, короткий меч и два метательных копья завершали вооружение, на что Диомен презрительно хмыкнул.
«Ну, здесь нас удивить нечем. Наши фракийцы экипированы не хуже», – рассуждал он, с усиливающимся раздражением наблюдая за тем, с какой слаженностью строятся отряды римлян, образуя ровные, сомкнутые ряды из щитов и копий.
– Да, чему-чему, а дисциплине у латинян можно поучиться! – высказался все тот же мужичок, пропахший рыбой.
– Это точно! – поддакнул ему Диомен, но только чтобы не привлекать к себе внимание. – Им этого не занимать.
– Выучка, что и говорить!
– А чему тут удивляться, если Рим постоянно воюет.
– Так-то оно так, но нам это только на руку, – отметил рыбак и потер тонкой жилистой рукой морщинистый лоб. – Союзник должен быть сильным! Иначе зачем он нужен?
Соглашаться с ним Диомен не стал. Его глаза буквально впились в группу офицеров, отделившуюся от общего строя. Их было не так много, но все имели подобающий торжественному случаю вид: бронзовые кирасы искрились на солнце, буквально слепя своей идеальной полировкой, играли переливами золота и серебра бляхи и фибулы на широких перевязях мечей, а гребни шлемов определенно были свежевыкрашены и выглядели как новые.
И все же один человек заметно выделялся из этой блистательной группы. И не только благодаря своему могучему сложению. Роскошный белый плюмаж его шлема резко контрастировал с красными и желтыми гребнями на шлемах других офицеров. Но даже не эти детали выдавали в нем того, кто привел в Херсонес армию. Независимая, уверенная манера, с какой он держался, перебрасываясь короткими фразами со стоявшими по оба его плеча соратниками, не могла не выдать в нем человека, привыкшего (и умеющего!) повелевать. Он находился в центре и чуть впереди самой группы, за его спиной застыл знаменосец со штандартом в
