На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
Кезон подошел к навесу.
Наменяв меди, он с самой добродушной улыбкой, на какую был способен, поинтересовался, как пройти к храму Девы-Заступницы.
– Это недалеко. – Мелкий и сухой, как вобла, меняла, не моргая, щурил свои бесцветные глазки и, когда Кезон разжился у него еще горстью мелочи, уже охотнее уточнил: – Сразу за колоннами площадь. Увидишь. – И обнажил в ухмылке редкие кривые зубы.
Пожелав ему хорошего окончания дня, Кезон поспешил убраться из этого водоворота тел, запахов и шума. К скоплениям людей ему было не привыкать, но тут, в местном оплоте цивилизации, казалось, все, включая воздух, имело свою индивидуальность. Впрочем, иначе быть и не могло: в Херсонесе успешно торговали товарами из скифии и диких степей воинственных сарматов; по-особому, с душком, солилась рыба; густо пахло медом, воском, смолой и пенькой. Запах этот был особый, свой, и он не был присущ ни пропахшему благовониями и вином Риму, ни пропитанным пряностями базарам Азии.
Меняла не обманул. За белоснежными колоннами галереи, как бы отгораживающей городской рынок, утопала в солнечных лучах широкая площадь. Выложенная плотно пригнанными плитами, она напоминала отполированный до блеска бронзовый щит, и украшением этого «щита», вне всяких сомнений, являлся храм – монументальное, грандиозное сооружение, поражающее своим великолепием и красотой. Его портик, с мощными, точно Геркулесовы столпы, колоннами, был выполнен с таким размахом и такой основательностью, что мог бы оспорить первенство с самыми лучшими храмами Рима. А крыша! Безупречно гладкая, она уносилась в ярко-голубое небо, словно бросала вызов самому Олимпу. Несколько громоздкий, но, безусловно, искусно отделанный, перед храмом стоял алтарь, отгороженный от площади бронзовыми цепями. Рядом с ним высилась каменная трибуна. У храма и на его ступенях двигались люди, но уже без той суетливости, какая была характерна для рынка. Время здесь будто замедлило свой бег, напоминая смертным, что они всего в шаге от великих богов – от тех, кто день и ночь неусыпно наблюдает за ними.
Заняв свободный стол под навесом ближайшей таверны, Кезон заказал жареную рыбу и огляделся. Оставшиеся две стороны площади занимали булевтерий и притания – строгие, без помпезности и в то же время не лишенные своеобразного величия сооружения. Между ними и храмом Девы брали начало улицы, и одну из них ему предстояло выбрать.
Их было четыре, уходящих от площади в разные стороны. Две он отбросил сразу как бесперспективные, поскольку вели они к городским стенам и не могли похвастать богатыми домами. Зато к двум другим улицам, тянувшимся через южный и юго-восточный районы города, стоило присмотреться. Если бы он сам выбирал, где в Херсонесе поселиться, то, несомненно, выбрал бы один из этих районов, с видом на горы или море. Имелось еще одно обстоятельство: со слов Лисандра, Гераклид был довольно состоятельным человеком, а значит, и дом его логичнее было бы искать там, где оседают богачи. Им всегда достаются лучшие места, будь то амфитеатр, каюта на корабле или квартал в городе. Так уж устроен мир…
– Не боишься, что Гераклид учует от тебя запах? – отвлек его от размышлений хрипловатый голос хозяина таверны. – Я слышал, он не любит, когда его люди пьют.
– Сегодня он не унюхает и собственного пота, – ответил ему низкорослый мужчина средних лет, с кривыми ногами и черной шевелюрой вьющихся волос. – Он и наш гость обедают у Деметрия. И поверь мне, Поликрат, на этом все не закончится. – Он хихикнул и кивнул на пустую чашу перед собой. – Так что не мешкай, налей мне одну, да я пойду.
– Это будет уже вторая.
– И последняя!
– Ну, смотри, Скопас! Мое дело – предупредить.
Хозяин плеснул из кувшина в чашу, сгреб со столешницы выложенные клиентом монеты и, покачав головой, удалился. Посетитель же одним махом осушил емкость, с наслаждением выдохнул и бросил ему вслед:
– Да не отвернется от тебя Дионис, уважаемый Поликрат!
Тот отмахнулся волосатой рукой и скрылся в тени своего заведения.
«Это удача! Боги помогают мне!» – радовался Кезон, наблюдая, как человек Гераклида выбирается из-за стола, перебрасывается парой-тройкой слов с соседями, приветливо улыбается им. Он явно был здесь завсегдатаем, и его хорошо знали, но задерживаться, по всей видимости, он не собирался.
– Сколько с меня? – окликнул Кезон молодого парня, только что обслужившего соседний столик.
Тот метнулся в таверну, а уже через минуту стоял перед ним. Расплатившись (все это время он не выпускал Скопаса из поля зрения), Кезон последовал за слугой Гераклида, мысленно вознося хвалу богам за такой своевременный подарок. Скопас не успел уйти далеко и двигался к одной из тех улиц, что он выделил. А я оказался прав! Впрочем, беспокоиться особой нужды не было – кривоногий слуга не особо рвался домой. Его слегка пошатывало. Он то и дело останавливался, запрокидывал к небу голову и с явным наслаждением вдыхал наливающийся прохладой воздух. В такие моменты замедлял шаг и Кезон, старательно изображая из себя праздно гуляющего человека.
Удаляясь от центра, они прошли вдоль колоннады гимнасия, миновали перекресток, где стояла мраморная колонна с трехликой головой Гекаты, и в таком неспешном темпе дошли по вымощенной булыжником улице до тех самых роскошных ворот, что описывал Лисандр. Скопас скрылся за ними, а Кезон с непринужденным видом прошел мимо, посчитав, что лучше отложить визит до того часа, когда достаточно стемнеет. Он прошел по улице практически до конца, когда решил, что пора возвращаться: близилось время первой стражи, и ему не хотелось объяснять стражникам, что он делает в такое позднее время в богатом квартале Херсонеса. Совсем немного людей попалось ему на обратном пути, а у дома Гераклида так и вовсе не наблюдалось никакого движения. И это опять был хороший знак. Он протянул руку к воротам.
Тяжелое бронзовое кольцо с глухим звоном ударило о медную обшивку, разнося вибрирующий звук далеко по улице. К немалому облегчению Кезона, одна из створок приоткрылась буквально сразу, как будто тот, кто ее отворял, стоял за воротами и ждал, пока он постучит. Это оказался Скопас. От него разило вином, но не настолько, чтобы уличить в чрезмерном пьянстве. Да и в остальном держался он молодцом: на ногах стоял твердо, лицо не выглядело опухшим, а черные, как угли, глаза смотрели почти трезво и подозрительно.
– Чего тебе?
– Мне нужен твой господин, – сказал Кезон, гадая, как дальше поведет себя кривоногий.
– Он многим нужен! – задиристо выдал тот. – Говори, зачем приперся в такой час, или я спущу собак.
– Вот так сразу и собак! – Кезон
