Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи
Гай и ее подруга вместе с толпой быстро вышли к проходной. Здесь люди замедляли шаг, останавливались, дожидаясь, когда два часовых-индонезийца проверят каждого. Руки часовых нагло шарили по женским телам, но все молча сносили оскорбления — лишь бы поскорее выбраться отсюда!
Когда подошли к мосту, подруга дернула Гай за руку.
— Вон этот тип!
У Гай радостно блеснули глаза: в левой руке «этот тип» держал белый носовой платок — условный знак, которым обычно пользовался Ле. Кажется, налаживается связь с центром!
Но нужно быть осторожной. Могло случиться и так, что сыщики узнали об условном знаке и теперь ждут, когда она клюнет на него. Гай внимательно посмотрела на незнакомца. Нет, он не был похож на ищейку. У тех во взгляде всегда сквозит что-то неуловимо-тревожное и в то же время нагловатое, что сразу выдает их, а у этого лицо осунувшееся, глаза светлые, умные. Но все же нужно удостовериться до конца. Проходя мимо незнакомца, Гай сказала:
— Странно, Ле обещал прислать лекарство от малярии и до сих пор не шлет...
Мужчина пропустил Гай на некоторое расстояние вперед, а затем пошел вслед за ней. На мосту он догнал ее.
— Я привез лекарство от малярии от лекаря Хая.
Гай прикинулась удивленной.
— Вы о чем?
— Вы родственница лекаря Хая?
Гай едва сдержала улыбку.
— А вы оттуда?
— Да, я от Ле.
Они прибавили шагу и скрылись в темноте.
XX
Следующей ночью Кхак снова встретился с Гай на берегу неподалеку от рынка. Здесь было безлюдно. Лодки с рисом, сахарным тростником и дровами, прибывшие из провинций Тхай-бинь и Киен-ан, словно застыли на темной реке, фонари на лодках были уже потушены. Двери многочисленных оптовых контор по продаже риса были заперты. Однако под тамариндовыми деревьями и под индийским жасмином горело несколько десятков крохотных костров. Это готовило себе ужин бездомное племя нищих, бродяг и безработных. В черепках, разбитых сковородках, старых кастрюлях и консервных банках подогревались объедки, выпрошенные в домах или ресторанах, либо перекупленные у скупщиков отходы для свиней. А то и просто отбросы из мусорных ям. Все это заливалось водой из колонки и разогревалось на кострах. От костров поднимался едкий запах гари и еще какой-то трудно передаваемый запах — запах нищеты, голода и грязи...
Кхак и Гай сидели под деревом на берегу реки, они напоминали влюбленную парочку. Было так темно, что они едва различали лица друг друга.
— Я сказала товарищам на цементном о твоем приезде. Все очень обрадовались, хотят тебя видеть.
— Только не нужно спешить, сначала давай решим, с кем следует встретиться.
— У нас ребята все хорошие, но мы немного растерялись, не знаем, что делать. Повсюду аресты. Тебе лучше поговорить со всеми сразу, это подбодрит их.
— Я думаю, сейчас только ты должна держать непосредственную связь со мной. Конечно, встретиться с товарищами нужно, и как можно скорее: надо рассказать им о правилах конспирации. Но необходимо тщательно продумать место встречи. Возможно, мне лучше встретиться пока с двумя-тремя наиболее проверенными. А они пусть расскажут остальным.
— Ну что ж, можно и так. Кстати, вопрос с твоим жильем уже решен. Там же будет помещаться и комитет.
— Это место известно только тебе одной?
— Да. Откровенно говоря, это дом моей двоюродной сестры. Ты там будешь в безопасности. Она живет с братишкой. Зовут ее Ан. Я уже говорила с ней. Придешь, скажешь, что ты Зёнг, приятель Гай, приехал из горного района.
— Там лучше пока находиться только мне, комитет сейчас нельзя размещать в пределах города. Его надо разместить где-нибудь в деревне или в пригороде. В сельской местности агентам труднее напасть на след. Так нам будет спокойнее работать. К тому же и в деревне нам нужна опорная база. У тебя нет подходящего местечка где-нибудь недалеко от города?
— Лучше всего, пожалуй, в нашей деревне, в Тхюи-нгуене. Ты пока перебирайся к Аи, место для комитета я подыщу позднее. Сейчас мне нужно подумать о твоей встрече с нашими ребятами.
— Ладно, я иду к Аи. Завтра придешь туда, поговорим подробней обо всем.
Они попрощались и разошлись.
Кхак дошел до перекрестка за французским кладбищем, как ему велела Гай. Там он свернул в переулок, и вдруг ему показалось, что он уже был здесь. Когда он подошел к дому, то и дом показался ему знакомым. Света в окнах не было, двери закрыты. Кхак постучал в окно, как ему было сказано.
Окно отворилось, в проеме появилась стройная фигура женщины.
— Кто здесь?
— Простите, мне нужна Ан!
— Это я, что вам угодно?
— Я Зёнг, приятель Гай, приехал из горного района...
— А! Входи.
Окно захлопнулось, в задней комнате загорелся неяркий свет.
— Проходи сюда.
Кхак прошел в низенькую комнатушку, видно приготовленную для него. Там стояли бамбуковая лежанка и небольшой столик. Ан подняла повыше керосиновую лампу, чтобы он смог осмотреть комнату. Кхак посмотрел на Ан и узнал свою большеглазую незнакомку. Она тоже узнала его.
Большеглазая чуть заметно улыбнулась.
— Когда ты спрашивал про Лыонга, я вначале подумала... И надо же, снова встретились!
— Да, удивительно.
— Я догадывалась, кто ты, но боялась ошибиться.
— Ничего, хоть я и потерял из-за этого много времени.
— Я давно уже жду тебя. Ты ужинал?
— Да, спасибо.
— Ты только не стесняйся. Вы все для меня как родные. Я счастлива, когда могу помочь вам. Мой дядя боролся за революцию, когда мы с Гай были еще детьми. Сейчас смотрю на тебя и мне кажется: дядя вернулся. Послушай, я все-таки приготовлю рисовую похлебку. Ты наверняка ничего не ел!
— Последние дни пришлось сидеть на одном батате, — откровенно признался Кхак. — Только не стоит разводить огонь, могут заметить, а сейчас главное — не вызывать никаких подозрений. Нужно, чтобы люди считали, что в доме все по-прежнему. Найдется у тебя что-нибудь от ужина, и достаточно.
Какой он худой и изможденный! Одни глаза на лице... Ан поставила лампу на топчан и вышла из комнаты. Через несколько минут она внесла небольшой горшочек с горячей похлебкой, накрытый лепешкой из соевой муки. Кхак с наслаждением принялся за ужин. С горячей едой в него словно вливались свежие силы.
Поужинав, он улегся на топчан и завернулся в старенькое ватное одеяло. Это была первая спокойная ночь в Хайфоне.
Кто-то
