Кровавый знак. Золотой Ясенько - Юзеф Игнаций Крашевский
Что удивительней, никто у него брать денег в долг не хотел, никто к его помощи в тяжёлых случаях не прибегал, хотя он с ней сердечно напрашивался, никто ни в какие сделки с ним входить не хотел. Это отравило ему жизнь; бедный высыхал, худел, утешался публичной молитвой, подкреплялся, открыто показывая, в каких он отношениях с Господом Богом; но в конце концов худел, и, заработав какой-то дефект печени, несмотря на врачей, которые прописывали ему разные чудесные медикаменты, отдал душу неизвестно кому, а собственность – дальним родственникам. Уверяли, что они приехали за наследством в телегах, не умея ни читать, ни писать… но это, должно быть, была клевета.
* * *
Время летит. В 1790 году, а значит, вскоре после описанных выше событий, Мелштынцы, которые, как мы видели, так заботливо сохранились с давних веков, со всеми старыми памятками, значительно изменились. Евгений Спытек из своего путешествия за границу до сих пор не вернулся. О нём ходили разные слухи; говорили, что был болен, что у него появилось пристрастие к поиску всё новых мест и впечатлений. Иногда приходило от него к управляющему Мелштынцами сухое и короткое письмо, иногда только от товарища по путешествию, посылали ему денег через банкиров, которых в округе хватало, и не обременяли имения долгами. Иногда он обещал вернуться домой, потом его приезд снова задерживался. Из сведений в письмах узнавали только, что он находился в Италии, в Риме, в Испании, в Сицилии, на Мальте, на востоке. Никто толком не знал, какие, собственно, причины держали его за границей, и хотя Мелштынцы, брошенные так в чужие руки, к счастью, достались довольно честным людям, которые, не забывая о себе, немного помнили и о них, и об отдалённом пане, постепенно, однако, красивый замок приходил в упадок.
Люди, которые его стерегли, по очереди вымирали, наследовали младшие, меньше привязанные к этим стенам, более равнодушные к их судьбе. Наконец само время с трудом позволяло сохранить замок в таком состоянии, в каком он был раньше. Война со своим шумом и безжалостным уничтожением также туда проскользнула.
Кто бы теперь увидел замок, с трудом бы узнал, хоть молчаливую, но прекрасную резиденцию с давних времён. Это запустение пришло не вдруг, не внезапно, а незаметно, а для тех, кто ежедневно смотрел на этот постепенный упадок, был он почти невидимым. Коль скоро дух и рука человека отстраняются от его творения, которое становится добычей силы бездушной материи, послушной иным законам, сразу начинается работа над тем, чтобы перевернуть то, что построил человек. Воздух, земля, растения, живые организмы, всё в союзе с этой молчаливой силой стремится пожрать неохраняемое здание. Услужливый ветер приносит семена, мухи поднимают его на крыльях, дождь вливает зародыши созданий, спящих веками, которые должны проснуться от одного солнечного луча, даже ожившее тепло, которое пробуждается из мёртвых, там распространяет, рассеивает, высушивает, испепеляет. А птицы небесные радуются, гнездясь в развалившихся зданиях.
Теперь уже один двор извещал о внутреннем запустении. В нём между каменными плитами, которые мох и лишайники покрывали бархатным саваном, росли с каждым годом всё более буйные травы и растения. Кое-где на самих стенах развивались уже зелёные веточки берёз и кустов, семена которых занесла туда птица в клюве. Их корни цеплялись за незаметные щели и маленькой, постоянной силой жизни превратили их в зазубрины, в щели, в разломы, которые ветер засыпал землёй и семенами трав. Через них проникали капли воды и медленно просачивались, проникая глубоко в стены.
Через эту аркаду входа уже не буйный и чистый сад был виден, а как бы одичалый лес, а на дорожках – та зелёная, влажная плесень, которая стелется на пустырях.
Дикий хмель опутал ветки лип и старых клёнов, которые постепенно высохли в их объятиях. В прудиках, раньше чистых, теперь рос аир и зелёные стебли водного лишайника. Кое-где отломанная ветром ветка гнила наполовину в воде, за неё уже цеплялись мелкие растения, которые питались её трупом. Слой прошлогодних неубранных листьев устилал гнёзда червей, которые в её тёплых недрах строили себе подземные дома. Над этим всем могильная тишина, а из гнёзд цаплей и аистов только иногда доносились точно крики часового.
Но ничем было это запустение сада по сравнению с руинами замка. Тут и там окна были выбиты и наскоро прикрыты досками, кое-где заклеили бумагой, заткнули соломой. Сквозь уничтоженную крышу попадала внутрь вода и длинными полосами разукрасила стены, от которых отлетали куски штукатурки и лежал мусором на полах. Война оставила после себя следы; многое из давних запасов попрятали, а многое в суматохе исчезло. Вроде старались сохранить комнаты в пригодном состоянии для жилья, но всё большее их число из-за сокращения затрат на обслуживание залы превратилось в склады, ставни весь год оставались закрытыми, мыши и крысы навещали пустошь, а летучие мыши влетали в разбитые окна и гнездились по тёмным углам. Некогда великолепные залы узнать уже было трудно… едва где какие-нибудь вещи остались на месте, да и те, наверное, меньше стоили того, чтобы их сохранили. Уцелевшие более дорогие вещи находились ещё в более или менее приличных комнатах.
Старшие люди, помнившие более прекрасные времена, по очереди сошли в могилу, младшие не видели особенной необходимости присматривать за беспанской пустошью. И так постепенно Мелштынцы стали почти тем же, чем были рабштынские руины, когда мы видели их первый раз. Привидения и духи теперь в них поселились надолго, а рассказы об упырях и призраках, о белой женщине с кровавой полосой, ежедневно проходящей по пустым залам, о железном рыцаре с черепом в руке и мечом в другой каждый день повторялись в усадьбе.
Чуть только опускались сумерки, никто уже к стенам приблизиться не хотел. Осталось только одно жилое крыло, где размещались остатки всё убывающей службы, неплохо сохраняемая часовня и покой пана советника, который очень удобно и даже изысканно меблировался остатками великолепных вещей. В покоях пана Спытка старались как можно дольше поддерживать всё как было; но время войны на нём отразилось, много вещей убрали с места, другие исчезли. Поэтому и там царил беспорядок. Его специально оставили, чтобы свидетельствовал, что не из-за отсутствия надзора, но от нападения и случайности разрушились мелштынские памятники.
Так выглядел старый замок, когда одного вечера в октябре советнику неожиданно дали знать, что две гружённые кареты приближаются от города к дому по липовой аллее.
