Зимняя бегония. Том 1 - Шуй Жу Тянь-Эр
Командующий Цао, наслаждаясь фундуком, громогласно вопросил:
– Я спрашиваю, где же Сяо Фэн-эр? Чего это он до сих пор не явился?
Командующий Цао называл Чэн Фэнтая Сяо Фэн-эр, словно какую-то девицу, и все, кто слышал это, не могли удержаться от смеха.
Чэн Мэйсинь сказала:
– Только что ведь был здесь… Ах, вот и он.
Вдоволь понежничав с красавицами, Чэн Фэнтай, донельзя довольный, в один миг пристроился рядом с командующим Цао и, взяв очищенный фундук, принялся его поглощать. Чэн Мэйсинь, долгое время промучившаяся со скорлупой, бессильно наблюдала, как плоды её трудов исчезают во рту младшего брата, и не смогла удержаться от гневного взгляда. Командующий Цао, увидев Чэн Фэнтая, обрадовался, положил одну руку ему на бедро, принявшись то ли похлопывать его, то ли бить. Возможно, из-за большой разницы в возрасте между ними командующий Цао души не чаял в Чэн Фэнтае, испытывая к нему подобие по-отечески искренних чувств и потворствуя его безобразиям.
Командующий Цао сказал:
– Сяо Фэн-эр, принеси-ка мне твоего сына, хочу на него взглянуть.
Чэн Фэнтай ответил:
– Что хорошего в этом лысом создании! Вылитая обезьянка, у которой выдрали всю шерсть. Дождитесь лучше пекинской оперы! И ещё, зятёк, не стоит называть меня Сяо Фэн-эром, где вы только взяли это девичье имя, если другие его услышат, я ведь со стыда сгорю…
Командующий Цао похлопал его по бедру со всей силы:
– Мать твою! Что с того, что я зову тебя Сяо Фэн-эром! Кто сегодня выступает?
Чэн Фэнтай заговорил тише:
– Никого не приглашали, кроме труппы «Шуйюнь».
Едва услышав это, командующий Цао с улыбкой взглянул на него:
– Ого! Будет что-то интересное.
При этих словах взгляд Чэн Мэйсинь заискрился злобой, и она принялась бранить Чэн Фэнтая про себя: «Вот же выродок, худородная тварь, учила-учила его уму-разуму, да всё впустую, он смеет ещё притащить труппу «Шуйюнь» к командующему, скотина эдакая…»
Чэн Фэнтай только перебросился с командующим Цао парой слов, как к нему подошёл слуга и что-то доложил на ухо. Чэн Фэнтай поспешил встать и, отряхнув с одежды шелуху от орехов, сказал:
– Прошу зятя посидеть здесь немного, я отойду ненадолго и тут же вернусь.
У командующего Цао было заведено так, что удостаивал он торжество своим присутствием только тогда, когда всё уже началось, и появление его было подобно заключительному номеру программы. Сегодня же из-за Чэн Фэнтая он пришёл слишком рано, просидел здесь больше четверти часа и, потеряв уже всяческое терпение, нахмурился и сказал:
– Шурин, не слишком ли много ты себе позволяешь? Оставишь старика сидеть здесь ещё?
Чэн Фэнтай ответил с улыбкой:
– Прошу зятя умерить свой гнев, не ставьте меня в затруднительное положение. Вы ведь обожаете своего шурина, как и я своего, нельзя не пойти и не поприветствовать его. А как вернусь, так выпью с вами! С меня три чарки штрафа, – договорив, он тут же улизнул, оставив командующего Цао с улыбкой посылать ему вслед бранные слова.
Шурин Чэн Фэнтая Фань Лянь только вернулся из Цзинаня, где он устраивал дела на семейных предприятиях. Сойдя с поезда, он, приняв ванну и переодевшись, отправился на торжество и приехал не один, а привел с собой гостей, прибывших издалека. Когда Чэн Фэнтай увидел молодую пару, стоявшую за его спиной, то сразу же догадался, кто это. Фань Лянь, ликуя от радости, представил ему молодых людей:
– Зять, это мой старший двоюродный брат Чан Чжисинь и двоюродная невестка Цзян Мэнпин.
Чан Чжисиню было за тридцать, он носил чёрный костюм и очки в оправе из черепашьего панциря, а длинные брови, ясные глаза и нос с высокой переносицей придавали ему вид человека своенравного и способного. На стоявшей рядом с ним Цзян Мэнпин было розовое суконное пальто, которое она носила расстёгнутым, из-под него виднелось новёхонькое шёлковое ципао, кончики её волос были завиты горячим утюжком, а локоны у висков она заколола шпильками со стразами, прибавить к этому лёгкий макияж – и перед вами образец современной молодой госпожи.
Чэн Фэнтай, увидев Чан Чжисиня, тут же отметил его как выдающегося человека и со всей сердечностью пожал ему руку. Про себя же подумал, что все дети от наложниц как один красавчики, взять хоть их семью, он и Чача-эр выросли намного красивее, чем старшая сестрица Чэн Мэйсинь. Фань Лянь и Фань Цзиньлин тоже были красивее второй госпожи. Вот и этот Чан Чжисинь – настоящий красавец. Однако Цзян Мэнпин оказалась не так прекрасна, как он ожидал, хотя, сказать по правде, она и была красавицей. Чэн Фэнтай думал о ней прежде как о небожительнице, способной затмить луну и посрамить цветы, да ещё разрушить пару городов в придачу, и потому ожидания его несколько не совпали с реальностью.
Фань Лянь сказал:
– В Цзинане я повстречал двоюродного брата, он как раз собирался на службу в Бэйпин, вот мы и решили приехать все вместе.
Чэн Фэнтай всё ещё пожимал руку Чан Чжисиня, тряся её. Чан Чжисинь с лёгкой улыбкой проговорил:
– Господин Чэн, я наслышан о вас!
Чэн Фэнтай сообщил, что давно жаждал познакомиться с ним. Это был не просто обмен любезностями, ведь Фань Лянь рассказывал всяческие небылицы им друг о друге, так что между ними давно уже возникла заочная дружба.
Чэн Фэнтай пригласил их войти в дом и с улыбкой проговорил:
– Мы все одна семья, к чему звать меня господином? Я муж вашей кузины, а вы мой шурин.
Чан Чжисинь сказал:
– Хорошо. Значит, муж сестры. А как двоюродная сестра? К своему стыду вынужден признаться, из-за того что тётка вышла замуж далеко от родительского дома, я никогда не встречался со своей праведной двоюродной сестрёнкой! – С улыбкой он похлопал Фань Ляня по плечу. – Зато с двоюродным братцем-дикарём, напротив, знаком очень хорошо.
Цзян Мэнпин проговорила с улыбкой:
– Тогда нам стоит сперва навестить двоюродную сестру, не так ли?
Всего один короткий вопрос, а душу Чэн Фэнтая будто ласково пощекотала маленькая беленькая ручка. Где ещё на этом свете можно было услышать такой прелестный голосок, что струился точь-в-точь как ключевая вода – такой же тонкий и чистый, её голос прозвучал ещё мелодичнее,
