Легионер. Книга третья - Вячеслав Александрович Каликинский
— И начальник округа, и его супруга, дай им бог здоровья, к Христофорычу очень хорошо относятся. Ежели узнают о самоуправстве господина Ковалева, то ему не поздоровится. А Карла Христофорыча, полагаю, тут же из «холодной», то есть, из карцера, на волю выпустят. Так-то, госпожа-барышня, а покуда прощайте!
Дитятева хотела сразу же, по совету Михайлы, отправиться к мадам Таскиной. Однако, подумав, решила с этим повременить. Господин Ландсберг, рассудила она, прекрасно знает о добром к нему отношении начальника округа. И уж наверняка бы нашел способ за два дня пребывания под арестом дать ему знать о своем заключении. А раз не дал — значит, тому есть причины. И решилась, хоть и отчаянно трусила, навестить Карла в карцере.
Глава пятая. В карцере
Пятую годовщину своего пребывания на каторге Ландсберг встретил в карцере.
К этому моменту на острове он стал признанным авторитетом по строительной части. Решив вопрос с прокладкой «грамотных» дорог на Сахалине, он в первое же лето своего каторжанства переключился на приведение в «божеский вид» ветхой пристани, сносимой каждый штормом. Князь Шаховской лично нанес визит в Де-Кастри и торжественно вернулся оттуда с паровым молотом для забивки свай, одолженным на целый год.
Его сиятельство вовсе не был дураком, и отлично понимал значение для Сахалина надежной пристани. Александровский рейд летом был очень оживлен. Стоянка нескольких пароходов сразу была тут довольно обыденной. Особое оживление не только на пристани, но и во всем посту производили пароходы Общества Добровольного Флота, регулярно два раза в год, весной и осенью, приходившие прямым рейсом из Одессы и привозившие на Сахалин арестантов, груды товара, зерно и почту.
Кроме пароходов Доброфлота и судов Сибирской военной флотилии, Александровскую пристань десятки раз в году посещал почтовый пароход компании Шевелева «Байкал» Он совершал срочные рейсы между городами Владивосток и Николаевск через пост Дуйский на Сахалине.
Однако частые и непредсказуемые шторма в Татарском проливе вносили в морскую жизнь острова малоприятные задержки. Как только налетала очередная непогода, все стоявшие на рейде суда спешно выбирали якоря и спешили пережидать шторм подальше от негостеприимного сахалинского берега. Самые предусмотрительные моряки пережидали непогоду на другой стороне пролива, у Де-Кастри: материковское побережье и небольшие острова гасили порывы ветра и снижали риск выброса судов на берег.
Причина была в структуре дна: по сути дела, дно Татарского пролива представляло собой сплошную ровную каменную плиту, за которую не мог зацепиться ни один якорь. От них не было толка, и даже самое большое судно в шторм становилось игрушкой свирепого ветра, огромных волн и коварных подводных скал. Не один десяток моряков нашли свою могилу на дне Татарского пролива…
Организованные Ландсбергом работы на причале производились тремя паровыми катерами: «Князь Шаховской», «Генерал-адъютант Корф» и «Мицуль» с приданным этой «флотилии» десятком деревянных барж с грузоподъемностью от одной до семи тысяч пудов каждая.
Для пристанских сооружений каторжный инженер распорядился вбить множество свай. Тем временем на берегу готовились ряжи — своего рода деревянные клети без дна. По мере готовности они наполнялись камнями и опускались на сваи.
Несмотря на открытое недоверие чиновного люда и обвинения в «растранжиривании» леса и времени, Ландсберг настоял на высоких опорах, на которых и была возведена собственно пристанская площадка. Пристань представляла из себя обширный помост в виде буквы «Т», поднятый над уровнем моря во время приливов до двух саженей. Ширина пристани доходила до десяти саженей. На головной ее части помещался теплый павильон для служащих, приезжих и для конторы. Кроме этого, здесь же находилась еще одна служебная постройка с паровым котлом, который обеспечивал работу трех лебедок мощностью до 50 тонн. Головная часть пристани была устроена так, что за ее стенами укрывались от штормов мелкие плавучие средства.
Пристань состояла в непосредственном ведении начальника Александровского округа, ежедневная служба во время навигации направлялась дежурными на пристани чиновниками. Грузов Александровская пристань принимала по тем временам очень много; одни лишь пароходы Добровольного Флота за один раз доставляли десятки тысяч пудов всевозможного груза как для казны, так и для частной торговли.
Несмотря на дозволение князя Шаховского носить статскую одежду, Ландсберг этим правом не злоупотреблял. В конторе он неизменно носил каторжанский халат, в нем же ходил на службу и возвращался с нее домой. В статское он переодевался только во время своих контрольных выездов на строительные объекты, да и то проклятый халат все время был у него под рукой: мало ли что! Зловредная чиновная братия, особенно из числа тех, кто не состоял в прямом подчинении у его сиятельства, постоянно «забывала» о княжеской воле и пользовалась всяким случаем, чтобы унизить «выскочку-инженера».
Так произошло и со смотрителем Ковалевым.
Конфликт с ним наметился у Карла еще две недели назад, после публичного разноса, устроенного окружным начальством смотрителям поселений за нерадение в расчистке улиц новоявленной столицы Сахалина — Александровска. Ковалеву досталось более всех — вместо того, чтобы признать грех, он попробовал не к месту перевести серьезный разговор в шутку, сгладить остроту момента. Раздосадованное его легкомыслием, начальство прошлось по Ковалеву уже злее, с намеком на неприятные для него последствия.
Присутствовавший на том совещании Ландсберг сидел в сторонке в накинутом на плечи, как он непременно делал в казенных помещениях, арестантском халате. Как и всегда, он старался держаться незаметнее, в обсуждении вопросов участия не принимал, и лишь делал в блокноте какие-то пометки. Тем не менее, Ковалеву показалось, что при упоминании его имени «его каторжанское благородие» как-то по-особому усмехнулся. Да и наябедничал на него наверняка именно этот Ландсберг, почему-то решил болезненно-мнительный смотритель. И про себя решил при случае отыграться на «выскочке-инженере». Чего ему, спрашивается, до чистоты улиц и тротуаров? Занимайся своими стройками, да и будет с тебя — так нет же, всюду лезет, всякой бочке затычка…
Конфликт случился малое время спустя, когда Ковалев проезжал с приятелем мимо строящейся в посту библиотеки. Ландсберг, с разрешения начальства, на стройках носил статское. И стоял спиной к дороге в обыкновенном пальто, что-то живо объясняя некоей даме, со спины Ковалевым неузнаваемой.
Ковалев велел кучеру остановиться и заорал с руганью:
— Ты почему, прохвост, шапку не ломаешь? Воли много взял, такой-сякой-разэтакий???
«Прохвост» живо обернулся, с поворота снимая, как и предписывал устав, шапку. Обернулась и дама — и только тут Ковалев с оторопью заметил, что беседовал Ландсберг не с кем
