Зимняя бегония. Том 1 - Шуй Жу Тянь-Эр
– Шан-лаобань, часто приходите сюда?
Шан Сижуй ответил:
– В прошлом, когда я жил в доме командующего Цао, мы ели здесь как-то раз.
Он был весьма смышлён, и, стоило ему один раз увидеть, какой прибор для чего используется, попробовав разок, он всё запоминал. Тогда Чэн Мэйсинь всё ещё пыталась воспользоваться малейшей возможностью, чтобы осрамить его, но кто же знал, что он, лишь взглянув на других, сам научится пользоваться столовыми приборами. Овладение этими мелкими предметами не сравнится по сложности с жестами и трюками, которые он разучивал для выступления на сцене, притом что некоторые из них он повторял не более трёх раз. Чэн Фэнтай знал, что приверженность к европейской кухне в доме командующего Цао исходила от Чэн Мэйсинь, и спросил:
– Когда вы жили в доме командующего Цао, выступая для него, моя сестра сильно вам досаждала?
Шан Сижуй прыснул со смеху:
– Ещё как! Её болезненная подозрительность зашла слишком далеко! Постоянно ей казалось, что актрисы из «Шуйюнь» желают соблазнить командующего Цао! – Он посмотрел на Чэн Фэнтая и подумал, что в своих словах зашёл слишком далеко, это ведь родной младший брат Чэн Мэйсинь, как говорится, чужой не должен встревать между родственниками, и остальные слова застряли у него в горле. Чэн Фэнтай с улыбкой сказал:
– Вы уж будьте к ней снисходительны! В детстве она постоянно дразнила меня и провоцировала, что уж говорить о вас.
– Правда? И что же она делала?
– Все лучшие игрушки были её, самая вкусная еда доставалась ей. Когда мы немного подросли, я нашёл себе подружку в школе, так она нажаловалась отцу, и он меня отлупил.
На душе у Шан Сижуя вдруг стало спокойно.
– Но и я не давал себя в обиду. Узнав о её кляузе, я взял живую мышь и запихнул ей в комод, лишь она выдвинула ящик, как мышка тут же прыгнула ей прямо в лицо и так напугала Чэн Мэйсинь, что та свалилась с горячкой.
Шан Сижуй радостно рассмеялся и представил себе эту картину, дав волю ненависти к Чэн Мэйсинь.
– Но всё это детские забавы, когда мы выросли, всё стало иначе. – Чэн Фэнтай подумал, что, повзрослев, Чэн Мэйсинь принялась вредить другим тайком, для отвода глаз обращаясь с ними прекрасно, так что за руку поймать её было решительно невозможно.
– Так почему же Шан-лаобань покинул резиденцию командующего Цао?
– Потому что я хотел выступать на сцене.
– А выступать подле командующего Цао разве не то же самое?
Шан Сижуй положил себе в рот кусочек говяжьего стейка:
– Разве может это быть тем же самым. В резиденции командующего Цао я пел для нескольких человек.
Чэн Фэнтай спросил с улыбкой:
– И командующий Цао согласился отпустить вас?
– Поначалу не соглашался! – Шан Сижуй отложил нож и вилку и обрисовал руками оружие, уткнув кончик указательного пальца в висок. – Он приставил пистолет к моей голове, спрашивая, хочу я остаться или же играть в театре, я ответил, что хочу выступать, и тогда он отпустил меня.
Чэн Фэнтай проникся к Шан Сижую глубоким восхищением: он настолько любил оперу, что готов был поставить на кон свою жизнь.
Великолепные блюда, выложенные на тарелки из белого фарфора, одно сменяли другим, но странным было то, что аромата еды совсем не ощущалось. Вокруг царила тишина, и официанты стояли навытяжку. Чэн Фэнтай уже привык к подобной обстановке, а потому ел, не сдерживая себя; Шан Сижуй, боясь лишний раз пошевелиться, откусывал маленькие кусочки. Чэн Фэнтай же подумал, что причина этого – желание актёра сохранить стройную фигуру, вот он и не ест много. На второе подали бифштекс средней прожарки с чёрным перцем. Шан Сижуй взял нож с вилкой и отрезал маленький кусочек, но не стал пробовать, а только покачал головой:
– Здесь столько крови, что она может и в лицо человеку брызнуть…
Чэн Фэнтай поспешно проглотил вино, чтобы не выплюнуть его от смеха, и посмотрел на маленькую тарелочку перед собой: мясо вовсе не было сырым:
– У этого блюда и должен быть такой вкус. Для него отбирают лучшую говядину, неприятного вкуса на языке не ощущается. Шан-лаобань не привык есть подобное?
Шан Сижуй насилу заставил себя съесть кусочек, прожевал мясо и, не найдя в нём ничего хорошего, сказал:
– Иностранцев и правда стоит пожалеть, если каждую трапезу они едят полусырую еду. Нечего удивляться, что они всё время лезут в драку.
Чэн Фэнтай рассмеялся:
– Вы так говорите, будто Альянс восьми держав[69] вторгся в Китай, дабы отобрать у нас хорошо сваренную говядину.
Услышав эти слова, Шан Сижуй тоже захохотал:
– Только потому, что у нас всё лучше, чем у них, они и желают завоевать Китай.
– Это и в самом деле так, – кивнул Чэн Фэнтай. – В год гэнцзы[70], когда иностранцы увидели карликовое дерево в каменном горшке, битый час изумлялись, ну а цветочные вазы из тонкого фарфора и вовсе поразили их до глубины души. Но знаете ли вы, что они сочли наибольшей диковинкой?
– И что же?
– Самым необыкновенным для них стали наши китайские актёры, в особенности такие, как вы, Шан-лаобань, – мужчины, что исполняют женские роли так, будто и сами девицы.
– Второй господин, вы надо мной смеётесь.
– Да как я могу смеяться над вами! На Западе тоже есть такие певцы, однако, перед тем как у мальчиков ломается голос, их оскопляют, чтобы голос на всю жизнь оставался тонким и звонким, ещё выше, чем у женщин.
Шан Сижуй задумчиво проговорил:
– Совсем как в театральной труппе евнухов «Наньфу».
– Но если голоса их кое-как ещё похожи на девичьи, стоит им нанести макияж, чтобы сыграть женские роли, разница сразу становится очевидной! Где им было увидеть мужчину, что играет женские роли лучше самих женщин. Когда иностранные послы прибыли в Китай – глаз не могли отвести от актёров. Театр, полный луноликих красавиц с талиями, стройными и гибкими, как ивовые деревца, голосами сладкими как мёд, нежными манерами и ясными глазами, а внизу у них есть всё, что причитается настоящим мужчинам! А вы говорите, что их это не поразило и что я смеюсь над вами! Они немедленно отправились к себе на родину, чтобы доложить об увиденном своим императорам.
От услышанного Шан Сижую кусок в горло не лез, и он, охваченный волнением, спросил:
– И правда! А что же случилось потом?
– А потом… потом наши актёры навлекли на себя беду в лице Альянса восьми держав.
– Что?!
– Когда Альянс восьми держав вторгся в Китай,
