Её скрытый гений - Мари Бенедикт
— Всегда добро пожаловать, — отвечаю я, отрываясь от статьи, которую готовлю для журнала Королевского общества по моим исследованиям в Париже. Рэндалл настоял, чтобы я, пока обустраиваюсь и организовываю свою новую лабораторию, оформила результаты своих предыдущих исследований и опубликовала по крайней мере одну статью в этом уважаемом издании. «Это укрепит ваш статус эксперта в области структуры углеродов», — сказал он. Мне не хочется отвлекаться от захватывающей новой работы, но он прав: чтобы двигаться вперед, нужно оставить прошлое позади. «Во всех смыслах», — напоминаю себе, когда перед глазами всплывает образ Жака Меринга. Каждый раз, когда я думаю, что окончательно изгнала его из своих мыслей и сердца, он снова появляется.
— Пока микрокамеру изготавливают в мастерской, думаю, мы могли бы начать работу над проблемой влажности, — говорит Рэй, пододвигая себе стул.
— Я как раз думала о том же, — отвечаю я, стараясь сосредоточиться на текущей задаче. — Тем более что мы уже почистили и собрали оборудование для рентгена и почти готовы начать работу.
На прошлой неделе мы с Рэем собрали рентгеновское оборудование вместе с прототипом трубки Эренберга-Спира, которая позволяет тонко фокусировать рентгеновский луч; как только мы установим новую микрокамеру и подготовим образец ДНК, мы будем готовы к экспериментам.
— Давайте обсудим это? Выделив нить ДНК, мы закрепили ее на маленькой металлической рамке, чтобы лучше растянуть ее для анализа.
— Под металлической рамкой вы имеете в виду распрямленную скрепку? — улыбаюсь я. Забавно, что такой обыденный офисный предмет приспособили для такой серьезной задачи.
Жизнерадостный Рэй улыбается в ответ:
— Именно. Как только мы растянули образец на скрепке, стало ясно, что нужно поддерживать его во влажном состоянии. Но с этим у нас возникли проблемы.
— У меня есть идея, как решить эту проблему, но мне интересно было бы посмотреть ваши заметки о проблеме с влажностью. Ваши и тех, с кем вы работали над этим — вы же сказали «у нас»?
— Я думал, вы знаете. Я работал над этим с Уилкинсом.
— С Морисом Уилкинсом?
Это тот высокий незнакомец, что ворвался в мой кабинет неделю назад после долгого лыжного отпуска, теперь он постоянно сует свой нос в дела моего отдела. В конце концов Рэндалл представил его как заместителя директора по биофизике — к моему большому смущению, — и я узнала, что Уилкинс изучал естественные науки и физику в Кембридже, а затем работал в Америке над Манхэттенским проектом. Он и Рэндалл дружат со студенческих времен. Поэтому я решила не обращать внимания на слишком фамильярное поведение Уилкинса и его дерзкое замечание о том, что я буду «девой», а он — королем Артуром. Еще одна причина мне следить за языком в менее открытом английском обществе.
Однако заявление Рэя о том, что Уилкинс работал над ДНК, стало для меня новостью. Рэндалл даже не упомянул об этом во время приветственного чаепития в мою честь в его кабинете, не говоря уже о том, что Уилкинса там не было. Напротив, Рэндалл ясно дал понять, что ДНК — мой проект, что только он будет моим руководителем и что Рэй, а также, в меньшей степени, Стокс и Хеллер будут помогать мне по мере необходимости.
— Да, — продолжает Рэй. — Нам нужно снизить уровень влажности в камере, чтобы получить требуемые изображения, но как это сделать, сохраняя при этом сам образец достаточно влажным? Мы голову сломали. Может, у тебя есть идеи?
— Я догадываюсь, в чем именно сложность, нужно будет проверить это, изучив ваши заметки. Полагаю, если бы вы попробовали солевой раствор и некоторые сушильные агенты, все получилось бы.
— Что вы имеете в виду?
Я достаю чистый лист бумаги и набрасываю схему эксперимента, показывая образец и новую микрокамеру в трубке:
— Мы могли бы попробовать сначала удалить влагу как из образца, так и из камеры либо с помощью вакуумного насоса, либо с помощью осушителя, либо и того и другого сразу. Затем мы сможем контролировать влажность внутри камеры и образца, создав серию солевых растворов, через которые пропустим водород.
— Гениально. Это позволит нам регулировать уровень влажности. Откуда вы знаете, как решить эту проблему, если мы еще даже не приступали к экспериментам?
— Я использовала эти методы в Париже. В распоряжении ученых есть несколько приемов увлажнения волокон. Я удивлена, что профессор Уилкинс не попробовал некоторые из них. Думала, эти методы ему хорошо знакомы. Ну или кому-то другому здесь, в Королевском колледже.
Я произношу это и чувствую, как во мне нарастают разочарование Уилкинсом, даже раздражение. Человек с его опытом должен знать, как решить проблему с влажностью. Если ему даже это не удалось, он ни за что не справился бы с более сложными вопросами и проблемами, которые возникли бы позже. Хорошо, что Рэндалл передал этот проект мне.
Я начинаю описывать виды солевых растворов, которые мы можем использовать, и объясняю, что действовать предстоит методом проб и ошибок, пока мы не получим по-настоящему трехмерное изображение, и тут в офис заглядывает Уилкинс, как он делал уже несколько раз в последнее время. Он останавливается в дверях, но не входит. Я думаю, что он хочет взять журнал со стеллажа и машу ему рукой — мол, входите. Но он по-прежнему топчется в дверях и прислушивается.
— Похоже, вы говорите о моей знаменитой фотографии ДНК. Нужна помощь? — он скрещивает руки на груди, на узких губах играет довольная ухмылка — словно он делает нам одолжение, упоминая единственное достойное изображение ДНК, полученное за время его руководства проектом. И даже это фото сделал не он, а Рэй.
И правда, его «знаменитая» фотография. Он совершенно не продвинулся, за исключением этого не самого удачного изображения, а теперь пришел с предложением советов?
Я вспоминаю наставления няни Гриффитс и с улыбкой отвечаю:
— Признательна за ваше предложение, думаю, мы справимся.
Уилкинс отшатывается, будто я его ударила. Почему он так резко реагирует, когда коллега вежливо отклоняет предложение о помощи? Я же не стала
