Тиль Гаримму - Андрей Евгеньевич Корбут
Невысокий, щуплый, одетый во все синее, с синей ермолкой на голове, казначей Нерияху стоял в окружении министров и наместников. По напряженным лицам туртан без труда догадался, что идет дележ добычи и каждый из них хочет что-то приберечь для себя лично. Все, что было захвачено в Тиль-Гаримму, следовало тщательно пересчитать: крупный и мелкий рогатый скот, птицу, запасы зерна, украшения, золото и серебро из царской сокровищницы, все оружие, ковры, товары из городских складов, даже балки перекрытия из ценных пород дерева, которые могли пригодиться для строительства дворцов, и, конечно же, рабов. Трофеи отправлялись несколькими караванами в Ниневию и там проверялись снова: живность нередко гибла в пути, что-то пропадало при переправах через водные преграды, но больше всего терялось пленных, что дороже всего и обходилось.
«Самое время вмешаться, не то они снова забудут, кто добывал для них это добро», — мысленно усмехнулся Гульят.
— Ты все получишь сполна, как только мы вернемся в Ниневию, мне ли не знать, как тебе сейчас нужны рабы, — заискивал перед кем-то Нерияху, сопровождая свои слова легкими ужимками.
«Вот-вот, так и будет вертеться как уж на сковороде, хоть на части его руби, а все равно ничего вам не даст», — подумал Гульят, незаметно вставая за спиной у казначея.
Раббилум Саси, самый крупный мужчина из этой пятерки — грузный, вечно обливающийся потом, но отнюдь не рыхлый — так искренне, так по-доброму посмотрел на еврея, что, кажется, не поверить ему было просто нельзя:
— Дорогой мой, уважаемый всеми нами Нерияху, ты же знаешь, что я люблю тебя, как брата! Так могу ли я предать нашу дружбу и подвести тебя? Кому, как не мне препоручить отправку рабов в Ниневию, если большая их часть все равно достанется мне? На рудниках скоро некому будет работать, у меня остались одни больные и дети.
Говорил Саси медленно, уверенно, словно отец с сыном, его сильный грудной голос, казалось, может убедить кого угодно, вот только Нерияху оставался непреклонным.
— Уважаемый раббилум, ты напрасно переживаешь. Единственное, о чем я забочусь, — о всеобщей пользе. Сколько отдать рабов тебе, или многоуважаемому Мар-Априму, или наместникам, чьи армии сражались сегодня на поле боя, я решу после того, как проведу повторный учет. А значит — в Ниневии.
«Как ни пытайся, а всем не угодишь», — думал Гульят, исподлобья поглядывая на насупившихся Ша-Ашшур-дуббу и Набу-ли, им эта сделка казалась самой грабительской. Все прекрасно понимали, чем закончится для них переход более чем десяти тысяч рабов из-под Тиль-Гаримму в Ниневию, не выгрызи они сейчас лучшие куски.
Это только на первый взгляд рабы казались серой безликой массой обреченных на неволю людей, растоптанных, забытых судьбой и богами. Стоило к ним присмотреться повнимательнее, как становилось понятно, вокруг чего разворачиваются все эти подковерные игры. В первую очередь сановников интересовали купцы и богатые иноземцы, которые не успели вернуться домой до начала осады: даже один такой брильянт мог принести огромную прибыль в качестве выкупа. Во вторую — ремесленники, ювелиры, кузнецы, мебельщики, портные, обувщики, ткачи, строители, гончары, лекари, писцы. В третью — те, кто посильнее да покрепче здоровьем: кому нужен ни на что не годный немощный доходяга, который через месяц умрет в канаве точно собака. А через полтора-два месяца — ведь именно столько времени займет путь в столицу — ничего ценного в этой толпе не останется, все лучшее приберет к своим рукам Нерияху.
Однако пользуясь его осторожностью, замешанной на откровенной трусости — вдруг обвинят в излишней корысти либо в отсутствии прозорливости, такое уже случалось, когда среди рабов в дороге начинался мор, — иногда сановникам удавалось склонить казначея к тому, чтобы поделить добычу сразу.
— Нет, нет, — отказывался Нерияху, — жара, кажется, через пару дней спадет, пыли немного, дождей вообще не предвидится. А в Ниневии уже со всем разберемся, чтобы никто не остался в обиде.
Мар-Априм неожиданно для всех поддержал казначея, хотя, казалось бы, уж ему-то как царскому министру, в чем ведении находились государственные рабы, надо понимать, какие выгоды могла сулить эта победа.
— Оставьте, друзья! Конечно, мы должны положиться на благоразумие нашего достопочтимого Нерияху. Он прав в своем стремлении следовать тем неукоснительным правилам, соблюдения которых требует от него наш мудрый царь. Думаю, если каждый из нас будет так же внимателен к своим обязанностям, мы никогда не обманем доверие повелителя.
Гульят почти не знал этого министра. Раббилум, приходившийся царю дальним родственником, долгое время жил на юге и появился в столице только этой зимой. Все в нем располагало к открытому разговору: и широкое открытое лицо, и умные серые глаза, и спокойная улыбка. Даже его туника была скроена так, чтобы скрыть очевидные его преимущества: невысокий, но широкий в плечах, он вполне мог бы сражаться и в царском полку — силы в нем было хоть отбавляй.
«Кажется, ему всего двадцать пять, а ведь выглядит намного старше, — бесцеремонно рассматривал его Гульят. — Как же быстро он сдался! Так запросто встал на сторону казначея, словно вся эта возня не волнует его вовсе».
— Нет, нет… никто и не думал перечить уважаемому Нерияху, — всполошился после такого заявления Ша-Ашшур-дуббу, наместник провинции Тушхан. — Да и кто тут может усомниться в его чистых помыслах! Весь этот разговор затеян лишь ради того, чтобы избавить нашего друга от лишних хлопот.
— Лучше всего от хлопот его избавит хорошая и надежная охрана, — нашел повод вмешаться Гульят.
Нерияху с готовностью обернулся на его голос, низко, но с достоинством поклонился:
— Да, да, я как раз об этом думал. Хотел просить почтенного туртана, дать мне две-три сотни из царского полка…
Военачальник усмехнулся в бороду и переглянулся с наместниками:
— К сожалению, на царский полк сейчас возложена другая задача. Да и воины из Тушхана или Хальпу не хуже моих.
Ша-Ашшур-дуббу и Набу-ли не рассчитывали на такое одолжение от всегда грозного и неуступчивого туртана и тут же наперебой принялись предлагать своих солдат. Гульят подсказал, что будет лучше взять из каждого ополчения по две сотни, чтобы не ослабить ни одну из армий. Однако теперь нахмурились министры. Неужели все сливки снимут наместники?
Казначей даже растерялся:
«Неужто нельзя иначе?! Да это все равно, что волчьей стае доверить пасти стадо овец!»
Однако Гульят больше ничего говорить не стал, пожелал всем хорошего
