Табал - Андрей Евгеньевич Корбут
— Он удерживает небольшой участок северной стены. С ним две сотни воинов, — доложил туртан. — К нему сейчас не пробиться, но если мой господин пожелает…
Принц упрямо покачал головой. Положение было слишком серьезным, чтобы ради его любимца опрометчиво бросать в бой последние резервы.
— Что с конницей Юханны? Ты ничего не сказал о ней.
Гульят, который надеялся уйти от этой части разговора, чтобы окончательно не разгневать Ашшур-аха-иддина, тяжело вздохнув, закончил доклад:
— Набу-Ашшур захватил северные ворота. Юханна уже собирался войти в город, когда вынужден был развернуться и принять бой с киммерийцами… Наша конница почти вся уничтожена.
Гульят испытывал вину за происшедшее и оттого покорно склонил голову.
Еще одна причина, по которой он чувствовал себя неуверенно, было донесение, что доставил ему Басра незадолго да катастрофы. Туртан не придал ему значения. Он посчитал, что слухи о помощи защитникам Маркасу ложные… и ошибся.
К его удивлению, Ашшур-аха-иддин воспринял последние слова спокойно. Сейчас принца мучало совсем другое: все многочисленные донесения разведчиков, полученные накануне похода, убеждали его в том, что киммерийцы не будут вступать в войну против Ассирии.
— Киммерийцы… киммерийцы, — размышлял он вслух, — чтобы подавить этот мятеж, нам придется переманить их на свою сторону.
7
За шесть месяцев до начала восстания.
Столица Ассирии Ниневия
Вдоль царской дороги, ведущей от северных ворот ко дворцу Син-аххе-риба, по обе стороны улицы стояли самые богатые двух- и трехэтажные дома Ниневии. Однако ни многочисленная вооруженная стража, ни высокие заборы из красного кирпича не внушали грабителям и убийцам такого страха, как имена здешних хозяев — ассирийской знати. Вот почему об убийстве в этом квартале Бальтазару доложили безотлагательно, подняв среди ночи. Он быстро оделся и вышел к своим помощникам, ожидавшим его снаружи.
— И кто посмел поднять руку на Аби-илайу? — скорее размышляя вслух, чем кого-то спрашивая, проговорил начальник внутренней стражи Ниневии. — И убийцы не пойманы?
— Нет, мой господин, — с поклоном ответил сотник Нинурта, немолодой, но еще крепкий духом и телом мужчина.
Они торопились, двинулись неосвещенными проулками, чтобы сократить путь, и меньше чем через четверть часа были на месте.
Около ворот стояли стражники. Бальтазар молча прошел мимо них, взяв с собой внутрь только Нинурту. За свою службу тот поймал, наверное, с сотню грабителей и не меньше десятка убийц.
Трупы рабов — двух огромных арабов, нанятых для охраны, — лежали во дворе. Одному из них перерезали горло, другому всадили кинжал в сердце.
— А били-то сверху вниз, — заметил Бальтазар.
— Да, и убил их один человек. Высокий, умелый, отчаянно храбрый…
Бальтазар постоял, подумал, кивнул и пошел дальше.
Еще один труп — женский — они нашли на лестнице, ведущей на второй этаж. Это была молодая домашняя рабыня, ей тоже перерезали горло.
— Боялись, что закричит? — предположил начальник стражи.
— Да. Хотели все сделать по-тихому.
— Они? Я думал, он был один? — уточнил Бальтазар.
— Двое. Во дворе около калитки два чужих следа. Второй поменьше ростом, и держался он все время сзади, — уверенно заявил Нинурта.
Они поднялись на второй этаж, нашли спальню хозяина дома — купца Аби-илайи. Сам он и его молодая жена были зарезаны прямо в постели, они даже не успели проснуться. Сундуки были открыты, одежда в них перерыта, некоторая выброшена на пол.
— Почему в доме было так мало слуг? Известно тебе?
— Не успел разузнать, мой господин…
Это был уже третий подобный случай. Полгода назад вырезали семью торговца пряностями; даже детей не пожалели — там были мальчики пяти и шести лет. Через два месяца убили еще одного мелкого лавочника, на этот раз только его с женой, правда, они были единственные, кто в это время находился в доме. И вот снова… Убийства в Ниневии случались нечасто, и о каждом из них Бальтазару приходилось лично докладывать царю. Как же он разгневается, когда узнает о смерти купца, с которым лично вел дела не один год!
— В других комнатах есть трупы?
— В соседней комнате старуха — мать купца, в другой — его четыре дочери. Все убиты во сне. Это не считая четверых рабов: мы нашли их в пристройке. Они пытались сопротивляться, но у них не было оружия… Там все в крови.
— Получается, это третий похожий случай.
— В городе третий, но был еще один, — высказал свои сомнения Нинурта. — В день праздника по случаю победы Син-аххе-риба над Тиль-Гаримму, на дороге, ведущей в Калху, мы нашли еще одну убитую семью. Думаю, они бежали из Ниневии, возможно, опасаясь убийц. Семья была небогатая. С детьми — восемь человек. Всех убили.
Начальнику внутренней стражи Ниневии редко сообщали о том, что происходило за пределами города, поэтому в том, что он ничего не знал о четвертом случае, ничего странного не было, тем более, когда речь шла о бедных ассирийцах.
Бальтазар внимательно посмотрел на своего помощника:
— Уверен, что эти убийства связаны?
— Следы от сандалий, принадлежащие убийце, и там и здесь одинаковые. В том, как он наносит удары кинжалом: по горлу или в сердце, — есть схожие признаки.
— Что ты еще узнал по тому случаю?
Нинурта наморщил лоб:
— Ничего особенного. Дом я их нашел. Не сразу, но разослал своих людей и нашел. Вещи они собирали в спешке. Один из соседей видел, что ночью к их воротам подкатила арба. Чья — неизвестно. Врагов у хозяина не было, да и откуда им взяться, если он был беден. Кому понадобилось убивать — непонятно.
— Ты помнишь дом, где жила убитая за городом семья?
— Да, мой господин.
— Пойдем, проводишь меня к нему…
Идти пришлось долго. И все это время Бальтазар вспоминал разговор с женой, состоявшийся накануне вечером. Она жаловалась, что муж ее совсем забыл, не хочет видеть, не любит. Спорить было нелепо: он и в самом деле больше года не ложился с ней в постель. И когда Бальтазар обнял и осторожно поцеловал жену в лоб, она обмякла, растерялась. Руки ее безвольно опустились, голова запрокинулась, но в глазах, полных слез, неожиданно застыл страх. Она слишком хорошо знала этого человека, чтобы поверить в его искренность. Но потом, словно в последней надежде, молодая женщина припала к мужу всем своим тощим долговязым телом, обхватила его голову, привстала на цыпочки
