Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр
Ближе к вечеру молодожены прибыли в Уайтхолл, где их уже ждали многочисленные свадебные подарки. Они ходили вдоль столов, установленных в большом зале, восхищаясь дорогими подарками, особенно присланными императором гобеленами, расшитыми золотыми и серебряными нитями, и инкрустированным золотом, серебром и драгоценными камнями переносным органом от королевы Польши.
Первым шагом, сделанным Филиппом в качестве короля, стало сокращение его непомерно раздутого двора.
– Они все просто болтаются без дела, не зная, чем заняться, – пожаловался он. – Не нужно было привозить сюда столь пышный кортеж. Я понятия не имел, что ваш Совет обеспечит меня такой грандиозной свитой. Ренару следовало лучше меня проинформировать. Я собираюсь попросить отца его отозвать.
Еще несколько недель назад Мария пришла бы от этого в ужас, но сейчас она начала понимать, что Ренар и Филипп соперничают за влияние на нее, и решила не вставать между ними. Конечно, Марии не хотелось терять Ренара, служившего ей опорой и поддержкой, однако Филипп был важнее.
К немалому удивлению Марии, император не пожелал отказываться от услуг посла, отлично разбиравшегося в английских делах. Таким образом, Ренар остался, и королеве пришлось примириться с участью посредника между двумя мужчинами.
Филипп попытался решить проблему двора, отдав полномочия по бытовым делам своим испанским придворным, а по официальным делам – английским. Что вызвало ревность как тех, так и других, спровоцировав горькие жалобы и соперничество. Мария старалась этого не замечать, поскольку у нее и без того было много забот.
А потом Филипп спросил, когда его коронуют.
– Надеюсь, – произнес он, склонившись над обеденным столом, – что коронация состоится как можно раньше, дабы подчеркнуть мой королевский статус.
Мария расстроилась, что супруг поставил ее в столь неловкое положение. Его просьба была вполне резонна, но она знала – впрочем, так же как и он, – что условиями брачного договора коронация не предусмотрена.
– Я поговорю с Советом, – обещала она.
Однако лорды встретили запрос королевы без энтузиазма.
– Ваше величество является сувереном, а он – только консорт, – ответил Гардинер. – Король Генрих не короновал всех своих консортов.
Мария передала содержание разговора Филиппу, и он не стал скрывать своего неудовольствия. Ей было жаль мужа. Он делал все возможное, чтобы завоевать любовь и уважение ее подданных: опирался на законы Англии, не скупился на подарки и награды тем, кто хорошо ему служил. Благодаря этому он нашел подход к английским вельможам, многие из которых были о нем весьма высокого мнения. Марии явно и неявно давали понять, что большинство мужчин при дворе видели именно его в роли правителя страны.
И хотя у Филиппа не было официальной власти, Мария не жалела сил, чтобы привлечь мужа к решению государственных дел, что соответствовало его амбициям и рангу. Однако ей не хотелось играть подчиненную роль, и это Филиппу, похоже, не слишком нравилось. Впрочем, ему не следовало забывать, что она как-никак была королевой.
Тем не менее Мария не могла не замечать, что замужество идет ей на пользу. Она пополнела и теперь выглядела гораздо привлекательнее, у нее даже чуть-чуть порозовели щеки. Жизнь при дворе стала оживленнее, поскольку она постоянно устраивала различные увеселения. Она обожала танцевать с Филиппом, обедать à deux или смотреть вместе с ним представления. И тратила на развлечения целое состояние.
К сожалению, вскоре стало понятно, что, хотя Филипп завоевал некоторую популярность у знати, большинство подданных Марии его ненавидели, впрочем, как и вообще всех испанцев. Некоторые заявляли, что чувствуют себя чужими на собственной земле и что их королева совсем о них не заботится. При дворе практически ежедневно доставали ножи, поскольку обе стороны жаждали свести личные счеты. При дворе Филиппа царило яростное соперничество. Испанцы постоянно жаловались, что им подсовывают самое плохое жилье, обсчитывают в лавках и тавернах, оскорбляют и толкают на улице. Им не нравилось здесь абсолютно все: погода, еда и даже женщины.
– Знаю-знаю, – развел руками Филипп, когда Мария рассказала ему о возникших проблемах. – Я делаю все возможное, чтобы утихомирить буквально каждого испанца, который оскорбляет ваших подданных. Однако мои люди отнюдь не всегда являются источником неприятностей. В Лондоне их грабят и избивают. Монахи из моей свиты боятся выходить из дому, так как чернь пыталась содрать с них распятия и облачение.
– Я глубоко сожалею об этом. – К своему ужасу, Мария понимала, что в данном случае агрессорами определенно были англичане.
Она издала приказ, что каждый, кто ограбит или убьет испанца, будет повешен, но это не остановило разгула преступности. А между тем Марии меньше всего хотелось, чтобы Филиппа и его соотечественников вынудили покинуть Англию. Со слезами на глазах она повернулась к мужу:
– Меня ужасно печалит каждый случай, когда кто-либо из моих подданных третирует испанца. Если кто-то из вашей свиты не чувствует себя в безопасности, он может оставаться во дворце, где его будут охранять.
Она обсудила вопрос со своими придворными дамами, о чем сразу же пожалела, так как Сьюзен сказала:
– Многие испанцы молятся о том, чтобы ваше величество поскорее забеременели, ведь тогда король сможет отплыть в Нидерланды сражаться с французами.
У Марии перехватило дыхание. Неужели Филипп собирается за границу?
– Он никогда этого не сделает, – заявила она. – Его место здесь, рядом со мной. Перед нами стоит великая задача.
Это было правдой. Теперь, после вступления в брак, она была готова уделить внимание миссии, возложенной на нее Господом. Миссия эта – примирение с Римом – должна была стать трудом всей жизни Марии, алмазным венцом ее правления.
Мария сидела за письменным столом в своем кабинете и составляла директиву для Совета, где приказывала вызвать из Рима кардинала Поула для инспекции Церкви Англии. Заметив, что Филипп заглядывает ей через плечо, она сказала:
– Я собираюсь приказать искоренить ересь и восстановить старые законы против еретиков. Все они будут сожжены на костре, чтобы спасти души остальных.
Она подняла глаза на мужа, рассчитывая получить горячее одобрение столь решительных мер. Но он выглядел крайне встревоженным.
– Мария, я заклинаю вас двигаться постепенно и проявлять сдержанность, – заметил он. – Если у людей возникнет страх преследования, они будут обвинять в этом меня, а сложившаяся ситуация и без того хуже некуда.
Мария уставилась на мужа:
– Мой дражайший супруг, на мне лежит священная миссия. И я не сойду с этого пути.
Филипп обошел вокруг письменного стола и, встав лицом к жене, впился в нее глазами:
– Мария, умоляю вас хорошенько подумать. Не позволяйте кардиналу Поулу приезжать в Англию, пока он однозначно не заявит, что не потребует обратно церковную собственность.
Мария вздохнула, это был здравый
