Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр
Часы пролетели незаметно, и в девять вечера наступило время ужина. Мария с Филиппом ужинали в своих личных покоях, и если у Марии и раньше не было аппетита, то сейчас он вообще пропал. Неуклонно приближался момент, когда ей откроются тайны супружества, и она была охвачена сладостным трепетом. Будет ли это действительно так больно, как намекали некоторые дамы? Или так неприлично? Впрочем, для Филиппа брачное ложе не являлось чем-то таинственным или новым: он уже был женат и знал, чего ожидать. Оставалось лишь надеяться, что она не попадет в глупое положение. При мысли о предстоящей публичной постельной церемонии Марии становилось дурно, и она настояла на присутствии лишь немногочисленных избранных придворных. Природная стыдливость не позволяла ей показываться людям в неглиже и в постели с мужем.
Ужин закончился, пора было пройти в спальню, приготовленную для новобрачных. Мария дрожала так, словно ее вели на казнь. По-прежнему в подвенечном платье, она вышла из своих покоев в сопровождении придворных дам и избранных гостей. По приказу Гардинера на дверь спальни прикрепили памятную табличку с латинскими стихами: «Тот есть счастливый дом, благословенный Богом, и благословенный снова, что примет сиих благородных гостей под столь чудесным кровом».
Филипп уже находился в спальне. Он ждал невесту возле огромной кровати. Покрывала были откинуты и сложены, подушки усыпаны розовыми лепестками. В спальне слепило глаза от зажженных свечей, через распахнутое решетчатое окно в комнату проникал ласковый летний ветер. Мария, стоя рядом с Филиппом, смотрела, как Гардинер благословлял супружеское ложе и молился о плодовитости новобрачных. Затем епископ и гости незаметно удалились, оставив Марию с мужчиной, которого она практически не знала.
Сейчас она даже жалела, что рядом нет придворных дам, которые помогли бы ей раздеться и надеть ночную рубашку. Мария еще ни разу в жизни самостоятельно не раздевалась, ей было не справиться со сложным процессом расшнуровывания и расстегивания. Однако Филипп, приблизившись к жене, уже начал деловито развязывать шнурки на рукавах ее платья.
– Мария, позвольте мне быть вашей камеристкой, – прошептал он, впервые обратившись к ней по имени.
Он явно делал это раньше. Ну конечно делал, ведь он уже был женат! Интересно, а каким он был с Марией Португальской? Любящим? Немного отстраненным, как сейчас? Однако руки его были нежными, а голос – вкрадчивым.
– Вам нечего бояться, – продолжил он. – Супружеская близость может быть очень приятной.
У Марии пылало лицо. Сняв рукава с платья новобрачной, Филипп аккуратно положил их на комод. После чего расшнуровал ей корсаж, его дыхание грело обнаженную шею. Ради всего святого, он ведь не собирался раздеть ее догола?! Она умрет со стыда!
Когда Филипп снял с нее платье и позволил юбкам упасть на пол, оставив Марию в одной рубашке, она стрелой подлетела к кровати и легла, натянув простыни до подбородка. Хмыкнув, Филипп лег рядом с женой.
– Ну давайте! – притянув Марию к себе, сказал он. – Нам нужно подарить Англии наследника!
* * *
Все оказалось не так страшно, как она боялась. На следующее утро она с удивлением обнаружила, что быстро уснула, когда все кончилось, хотя в этом не было ничего удивительного после столь долгого, тяжелого, насыщенного эмоциями дня. Филипп был с ней терпелив и не торопился. Поначалу она возмутилась, с ужасом осознав, что именно он собирается с ней делать, однако попыталась расслабиться, напомнив себе, что Филипп – ее супруг, которому она обязана повиноваться. Было немножко больно, она вскрикнула, но Филипп поцеловал и успокоил ее, прежде чем двигаться дальше. Она была взволнована неистовым импульсом происходящего, а затем и шокирована неопрятностью процесса. Когда Филипп поцеловал ее снова и тут же провалился в сон, она испытала триумфальное чувство. Теперь она стала женой, полноценной замужней женщиной, посвященной в таинства любви; сегодня ночью она выросла в собственных глазах.
Часы пробили шесть раз. За окном пели птицы, а рядом лежал Филипп и смотрел на нее.
– Доброе утро, Мария, – снова обняв ее, произнес он. – Мы не должны полагаться на волю случая. Нам стоит максимально воспользоваться своими возможностями.
На сей раз было не так больно, но, когда все закончилось, она поняла, что за целую ночь он не сказал ни слова любви. Пока она раздумывала, действительно ли такова участь всех жен, Филипп встал с кровати и протянул руку за халатом. Мария стыдливо отвела глаза от его наготы.
– У меня много работы, – сказал он. – Мария, увидимся позже. А пока я с вами прощаюсь.
* * *
Когда придворные дамы явились одеть Марию, они удивились, застав ее одну.
– У короля много неотложных дел. – Мария пыталась скрыть свое разочарование внезапным уходом мужа: как можно оставаться столь равнодушным после разделенных друг с другом интимных моментов?
Сегодня она не собиралась появляться на публике, а потому решила полежать в кровати подольше и почитать. Но внезапно в дверь постучали. Вошедший церемониймейстер сообщил, что испанские гранды из свиты Филиппа явились засвидетельствовать свое почтение королеве. Дамы пришли в ужас, и Сьюзен поспешно покинула спальню.
– Милорды, это неприлично посещать невесту после первой брачной ночи, – услышала Мария слова своей наперсницы. – Согласно английской традиции, королева остается в уединении вплоть до второго дня после бракосочетания.
– Сеньора, – произнес кто-то из грандов, – в нашей стране принято приветствовать наших монархов в постели на следующее утро после королевской свадьбы.
Сьюзен, явно не понимавшая, о чем идет речь, в результате просто выставила их, как непослушных детей, и заперла дверь.
Мария улыбнулась. Если она и нуждалась в доказательстве мужней заботы, то она его получила. Филипп не мог не знать об испанском обычае, тем не менее решил пощадить скромность жены и следовать английской традиции. Вот потому-то он так рано и покинул спальню!
Слишком взволнованная для того, чтобы оставаться в постели, она встала и, позволив своим дамам себя одеть, села писать письмо своему свекру-императору.
Благодарю Вас за то, что соединили меня с принцем, добродетели которого пойдут на благо величию и спокойствию моего королевства. Это замужество сделало меня счастливейшей из женщин, ибо я обнаружила в короле, своем супруге, столько добродетелей и достоинств, что теперь молю Господа осенить меня благодатью, дабы всячески угождать своему супругу и вести себя так, как подобает той, кто навеки с ним связан.
Филипп пришел к ней и на следующую ночь и был таким же предупредительным, как и накануне, и на сей раз она начала ощущать где-то в глубине своего естества некий намек на ответную
