Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Что, вашбродь, поправились? – первым выкрикнул Валинуров.
Нахмурив брови, Федорахин передразнил Фарида:
– Вашбродь… Какой я тебе бродь! Не знаешь, что чинопочитания отменены? Достаточно на людях и «господина подпоручика», понял?!
– Да я так, для проформы, – смутился Фарид.
Радостно приветствовало Романа его маленькое войско. На всех уже были новые погоны с унтер-офицерскими галунами, вот только знаки за Сибирский ледяной поход были из разного материала, как и предупредил комбат. От ребят Федорахин узнал, что сибирский казак Епифанов, повстречав отца и братьев, перешёл в казачий сибирский полк, точнее в подразделение, оставшееся от Сибирского казачьего войска имени Ермака Тимофеевича. Они ушли за Байкал. Поведали Роману и о Березнякове, что со своей возлюбленной Августиной и тяжело раненым братом благополучно уехал в чешском эшелоне во Владивосток. Откуда, наверное, они уже перебрались в Европу…
На следующий день бригада выдвинулась на Стретинск, которому угрожали красные партизаны. Дорога на город, расположенный на берегу реки Шилки, была степной, промозглой. Дул влажный весенний ветер. На Страстной неделе были уже у цели, но пришло известие от шедших в авангарде сибирских казаков, что партизаны повернули в лесную зону и направились в Горный Зерентуй[67], причём напали на японский гарнизон Нерчинска. После этих известий бригада развернулась и к Пасхе была в Нерчинске. Но партизаны не стали дожидаться белогвардейцев, а отступили в сторону Газимура. Тогда командир бригады полковник Грамотов двинулся им вслед. Заняв со штабом станицу Шелопугинскую и разузнав, что партизаны занимают станцию Шилию и посёлок Дашинский, он решил разделить свои части, окружить и уничтожить партизан в этих населённых пунктах одним махом.
Белое командование отправило в помощь бригаде Воткинский и Иркутсткий полки. Иркутяне должны были с тыла атаковать посёлок Дашинский, а полк Кряжева должен был наступать от Шилопугино. Но не успели они приблизиться к посёлку и на пять вёрст, как были встречены плотным огнём. Кряжев не знал, что наступление иркутян было отбито красными. Иркутский полк отступил к станице Чуткинской с большими потерями. И теперь партизаны, высвободив все силы, решили покончить с зарвавшимся противником.
Немного отойдя, Кряжев, отправил в обе стороны обходные группы. Двинувшись с основными силами с фронта, казалось, он заставил партизан отступать. Большевики, сначала медленно пятились, теснимые белогвардейцами, а затем побежали.
Белогвардейцы устремились за противником. Показались две сопки и впереди еще пологая третья. Туда-то и ушли красные партизаны. Кряжев, посоветовавшись с Романом и начальником штаба – невысоким лысоватым капитаном Демьяновым, снова отделил от батальонов по роте и послал в обход сопок. Сам же с остальными вошёл в горловину между этими холмами.
Федорахин, поставив бинокль, хорошо видел, как по негусто заросшей третьей сопке, которая была впереди, поднимаются фигурки людей. Были видны даже красные банты, знак отличия противников. Но внезапно произошло то, что можно было бы ожидать такому опытному командиру, как Кряжев: с обеих сопок ударили пулемёты, а вдобавок один за другим разорвались три снаряда трёхдюймовки. На этом красная артиллерия замолчала, но и этого было достаточно, чтобы внести расстройство в ряды не ожидавших подобного сценария белогвардейцев. Потери были налицо. Роман видел, как несколько человек упали, раскинув руки. Сквозь грохот от разрыва гранат и звуков стрельбы он услышал и стоны раненых.
– Занимай круговую оборону! – стараясь перекричать шум боя, скомандовал Кряжев.
С разных сторон без промедления начали ставить ограждения из обозов с продовольствием. И вовремя! Тотчас же с сопок, со всех сторон показались быстро наступающие цепи большевиков. Но солдаты, уже занявшие оборону, встретили наступающих дружными залпами, и атака партизан захлебнулась. Однако снова ударила трёхдюймовка противника, и так ловко, что снаряд угодил в обоз с патронами и гранатами. От грянувшего мощного взрыва заложило уши. Людей, находившихся поблизости, разметало в разные стороны. Начштаба капитан Демьянов был убит наповал.
Сам Кряжев сидел, привалившись к дереву, с окровавленной головой, на груди у него так же расплывалось красное пятно. Подозвав слабеющим голосом Романа, он приказал:
– Выбери из того, что осталось, самого лучшего коня и дуй в Шелопугинскую! Пускай выручают! Нас партизаны из этого мешка не выпустят!
– А как же ты? Ты же ранен? – спросил адъютант.
– Пусть перевяжут! Я ещё в состоянии управлять ситуацией, так… задело!
Но по слабому голосу командира Роман понял, что вряд ли это царапины. Позвав офицеров, находившихся вблизи, он передал им приказ подполковника, а санитарам помог уложить Кряжева в повозку. Тот, собрав последние силы, приподнялся на локте и подтвердил свой приказ при офицерах, смотревших на Романа с нескрываемым недоверием. Распределил между ними участки обороны – и упал, потеряв сознание…
Роман, осмотрев, несколько лошадей, ранее тянувших обозы, выбрал неказистую монгольскую кобылку. Опыт ему подсказывал, что именно она, несмотря на свою неказистость, пройдёт сквозь густые заросли, преодолеет буераки и косогоры и вынесет его из этого котла. Вскочив на неё и дав шенкеля, он пригнулся и поскакал обратно к горловине. По нему хлестнула свинцовая струя пулемётной очереди, но лошадь в несколько прыжков преодолела выход из горловины. И через минуту, скрывшись за деревьями, адъютант Сводно-забайкальского полка был уже вне досягаемости для красных пулемётчиков.
Вскоре он был на дороге, по которой они шли сюда к своей гибели из Шелопугино… Шли около двух часов – теперь же ему хватило менее получаса, чтобы доскакать до станицы. Но что он там застал… Полный переполох! То тут то там сновали конные, двигались подводы с провиантом и боеприпасами, со всех сторон слышалась близкая стрельба, перемежаемая разрывами снарядов.
«Спрашивается, кто кого поймал? – подумал Роман. – Вот что значит воевать, не зная местности! Но ведь были же и коренные забайкальцы… мать их так! А всё думали партизаны… рвань да пьянь, мы их шапками закидаем! Нет, не те здесь партизаны! На нас в прошлом совсем не похожи! Да и не сотни их тут, а тысячи, а, может, и более… Это же надо – бригаду в ловушку заманить!» – ругался про себя Федорахин.
Войдя в штабную избу, он увидел растерянные лица офицеров и хмурое лицо самого полковника Грамотова. Адъютант сводного полка доложил об обстановке и о просьбе Кряжева прислать срочную помощь.
– Эх, подпоручик! Кого я могу послать?! Два казачьих полка держат оборону станицы, два полка бригады я выслал на Шилию. Дошли ли они – неизвестно! Оставшиеся люди спасают материальную часть, и я не знаю, спасём ли! В пору мне спасать оставшихся людей!
«И самого себя!» –
