Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Ну что, подпоручик, надумал? К нам будешь приставать или так же прятаться сам по себе?
– А скажите прямо, Афанасий Игнатьевич, неужто вы взаправду с этой вольницей думаете воевать с большевиками? Ведь с ними армия во главе с генералами пока справиться не может? – вопросом на вопрос ответил Василий.
– Вот, ваше благородие, сейчас без мужиков, один на один буду с вами весьма откровенен! Ты что, думаешь, я, доброволец, здесь сам по себе как дезертир оказался? Ан нет! Меня сам полковник Казагранди здесь оставил, и инструктаж дал, как партизанскую борьбу начать и в нужный момент подготовить восстание. И оружием, слава Богу, снабдили. А ещё скажу, что я ведь не сам по себе, надо мной высшее руководство имеется, и к лету прибудет сюда для смотру наших отрядов. А такие отряды создаются по всему уезду – как на Ирбитском направлении, так и на южном, Сусанском направлении, и между нами имеется хорошо налаженная связь! В городе, в самом руководстве среди партийных у нас имеются свои люди! Здесь, в Топорковской волости, почитай, в каждой деревне ревкомы из крепких хозяев выбраны.
«Вот почему брат Александр говорил, что здесь все молчать будут», – смекнул Василий.
– … а что касается их противности и белым, и красным за их мужицкую республику, так энто быстро выветрится! Как только дела начнутся. Сами поймут, что им без офицеров, да регулярных частей нашей армии не обойтись! Вот так, брат Василий!
От Толмачёва не ускользнуло, что впервые фельдфебель назвал его по имени, да ещё братом, без всякого чинопочитания.
– Надеюсь, теперь ты узнал всё! Слово за тобой!
«Теперь-то я действительно узнал всё… Если не большевики, так вы меня из этого леса живым не отпустите. Именно за то, что я узнал всё», – подумал Василий.
– Ладно, я соглашаюсь! Надо понимать, за мной только военная власть?
– Правильно. Мы так с мужиками порешили: за тобой будет командование нашими боевыми силами. А все другие власти, какие еще бывают, я беру на себя! – ткнул себя в грудь Мугайский.
– Власть ещё бывает законодательная и судебная! – сказал Василий, горько усмехаясь про себя.
– Законы мы всем обчеством устанавливать будем после победы. Ты это, вашбродь, не хуже меня знаешь! Об этом ещё Верховный писал! А что касается судебной власти, я тебе уже говорил, что судей мы изберём, я ведь не Бог ещё, чтобы судить! – раздражаясь и повышая голос, загундел Афанасий. Его начинали злить поправки офицера, в которых улавливалась скрытая издевка. – А раз согласен, давай завтра же в наш лагерь на Вязовке и начинай строевые занятия с нашими ребятами!
И объяснив Василию, как выйти к лагерю, Мугайский, в мечтах уже облечённый властью, гордо ушёл.
Часть IV
В Забайкалье
Глава 1
Отдельный сводно-забайкальский
В марте Роман начал медленно выздоравливать. С ослаблением организма к тифу добавилась простуда, а затем тяжелое истощение. Понемногу он начал ходить: вначале по госпиталю, а затем стал выходить на улицу, радуясь по-весеннему играющим солнечным лучам. Каково же было его изумление, когда среди монахинь, ухаживающих за ранеными и больными каппелевцами, он увидел женщину, которую встречал возле напольной школы в Алапаевске! Она первая узнала его и, подойдя, воскликнула:
– Ну что, солдат? Я ведь предполагала, что вы окажетесь в рядах белого святого воинства!
– А вы… как здесь? – растерянно спросил Федорахин.
– Мой друг, о котором я тогда говорила, погиб под Алапаевском. Я похоронила двух дорогих мне людей! И решила, что моё место теперь только в служении Богу. Вот и вместе с другими монахинями сопровождала до Забайкалья гробы с убиенными в Алапаевске членами дома Романовых. А теперь здесь лечим, как можем, наших воинов.
– Я тоже потерял лучшего друга, которого тогда искал… когда встретил вас! – печально отозвался Роман.
– Обращайтесь, если что, господин офицер, мы вас подкормим, вы ведь так истощены! – сказала княгиня Орловская.
– Я не офицер! – поправил её Роман.
Но как показали дальнейшие события, он ошибся. Буквально в этот же день к вечеру его неожиданно навестил Кряжев, на плечах которого красовались погоны подполковника. Пожав руку Роману, протянул он ему погоны подпоручика.
– Поздравляю тебя с офицерским чином! И даже не с первым!
И Семен Тимофевич зачитал обалдевшему Федорахину приказ атамана Г.М. Семёнова о производстве офицеров и солдат, прошедших всю Сибирь до Байкала, через чин в следующий.
– А вот тебе и награда! – и подал ему орден на георгиевской ленте. – Знак первой степени за Сибирский ледяной поход!
Роман завороженно рассматривал награду. Знак 1-й степени представлял собой серебряный оксидированный терновый венок, наискосок снизу вверх пронзенный золотым мечом. Для всех участников сражений к ордену полагалась георгиевская лента без розетки национальных цветов.
Ошеломленный новостями, Роман даже не сразу сподобился поздравить и поблагодарить своего комбата.
– Но я, брат, зашёл не только лясы точить! Как у тебя со здоровьем? Разлёживаться некогда ныне! Сформирован отдельный Добровольческий сводно-забайкальский полк и придан добровольческой бригаде. Этим полком командовать буду я. А в адъютанты беру тебя! Никто другой мне не нужен. Через три дня выступаем на Стретинск[66] против забайкальских коммунистов. Так что три дня тебе, брат, – и давай!
– Неужели нет никого другого на эту должность? Из тех, кто с первых дней воевал против большевиков? – удивлённо спросил Федорахин.
– Представь себе, нет! Ты сам видел в походе – вышел из многих дух добровольчества, ежели ты это в виду имеешь! А мы с тобой оба крестьяне, оба одной образованности! Так что ты мне нужен!
– А где мои ребята? – спросил Роман.
– Всех принял, никого не обидел! В первой роте первого батальона. Все с наградами, только не у всех эти знаки из благородных металлов, а для тебя я лично постарался, – хлопнув по плечу новоиспеченного офицера, сказал Кряжев.
Но Романа подкупило не панибратство комбата и не его забота, а то, что теперь в таком далёком от дома краю с ним всё же остаются те, с кем он проделал этот тернистый путь от Западной Сибири до Байкала. И то, что они тоже не обижены и получили своё. Он согласился. И уже на следующий день, настояв на выписке, явился к месту дислокации полка.
На складе Роман получил новое обмундирование и самолично пришил офицерские погоны. В таком виде он появился на плацу, где вовсю шла подготовка бойцов полка к походу. После
