Отрадное - Владимир Дмитриевич Авдошин
Извините, вы, наверное, думаете, что я жестокая мать и не любила своих детей? Ошибаетесь. Я как раз их очень любила. И оба периода непосредственного их кормления провела сама. А потом, как все студентки, сцеживала бутылочку маме, чтобы та их в обед покормила, а я вернулась к лекциям в университете. Так что всё сурово, но всё детьми было получено.
Сладилось у нас с намечтанным мужем после устройства моего на работу в «Амбар детских книг», куда я попала по рекомендации университетского научного руководителя. Но тут моя мама перестала меня понимать.
– Раз ты замужем, – сказала, – вот и сиди со своими детьми сама. А я не для того с ними сидела, чтоб ты ещё раз замуж вышла.
– Как же так? Я думала, ты сидела потому, что хотела быть им бабушкой.
– Нет, я хотела с тобой жить и чтоб между нами мужчина не стоял. Я скорее с детьми одна буду жить, чем с тобой замужней. И общую квартиру верни. А сама к нему езжай.
Вот теперь уж настало время мне удивляться. Всех и себя в этой ситуации я терпела, а что мать мне так говорить будет – не ожидала. Да еще тетки ей поддакивают.
2. Претенденты
Нас было три подруги в лаборатории прикладной лингвистики. И мы там чего-то к чему-то прикладывали, но думали только о поступлении. Стоял 1973 год. Старшая из нас, Марина Перепелкина, поступала на испанское отделение три раза. Но каждый раз её срезали, потому что без верительных грамот, без соответствующих бумаг советская девочка не имела права иметь такой интерес. В этот, четвертый раз, в 1973 году приехал к Брежневу Фидель Кастро, и они в приемке боялись, что девочка психанет и выскочит на Красную площадь. И её пропустили на всякий случай на испанское отделение, чтоб не было инцидента в русско-кубинской нерушимой дружбе.
Марина успешно окончила испанское отделение, не забыв при этом познакомиться во время учебы со студентом-латиноамериканцем из Патриса Лумумбы, что разрешалось тогда властями. Она подхватила его чуткой и властной рукой художницы и, выслушав его заверения перед росписью о доме терпимости в Эквадоре, что да, заходил в такие дома, но только для того, чтобы выпить там кружечку пива, – улетела с этим латиноамериканским мазуриком, которому она поверила на слово.
В те времена не было ни переписки, ни телефонных разговоров, и мы боялись, что она уехала навсегда. Нам оставалось только вспоминать её рассказы.
Погоревали мы, погоревали, да стали жить своей жизнью, вдвоем, я и Василиса. Конечно, втроем было веселее. Но что делать? Василиса осуществила не менее оригинальную задумку и поступила на сербское отделение. Практику она провела в Белграде ещё при Броз Тито. И даже один серб, в надежде попробовать русскую, как это в народе говорится, катал её на машине. Они проехались по многим религиозным памятникам Сербии, очень близким к нашей православной церкви. Он намекнул на пробу. Она отказалась. Серб отнесся к этому прагматично. Решил, что мало покатал. Надо покатать больше – и тогда. Но когда он ещё покатал, она опять отказала. Он впал в ступор от этих русских непредсказуемых баб, и, расплевавшись с ней, уехал в Белград. А она шла по улице, твердо зная, что религиозной женщине, каковой она себя начинала считать, такие анафемские предложения не делают. Она была ученицей новой православной религиозности, которую втемяшивал ей старший брат, в ней она делала первые шаги, а по новой православной религиозности свободная любовь не разрешалась.
И тут она увидела большой баннер, на котором было написано: «Вы хотите в Рим на три дня? Нет проблем. Заходите к нам в офис. Стоимость – срок динаров».
Сначала она быстро, как это делают с ГУМе, проверила свой кошелек, есть ли у нее сорок динаров, чтобы оплатить это предложение. Да, деньги были. Но тут её пронзила мысль о Лубянке, после чего она опустила руку с кошельком и сорок минут соображала. Ведь советский человек никогда, а тем более за границей, не должен забывать о Лубянке. А значит – внимание! У меня советская путевка до Белграда. Если я подаю сорок динаров на выезд в Италию – что не будет? Мне будет – jes, madam или придет гэбэшник и скажет: «Пройдемте! Вы превышаете свои полномочия. У вас билет до Белграда. А в Италию у вас нет пропуска. Нашего пропуска».
И ей пришлось расстаться с этой мечтой и доказать свою благонадежность, даже будучи за границей. Советское благоразумие взяло верх. Она положила кошелек в карман и продолжила свои изыскания по теме диплома.
Когда она вернулась в Москву, старший братец опять на неё насел:
– Ну что сидишь? Что сидишь дома, куксишься? Пошла бы в церковь! Лоб перекрестила!
Братец умозрительно в свое время отдал должное интересу к западной философии, а потом будучи в университете раньше её, резко переменил направление интеллектуальной деятельности. Задумался о корнях своего рода, сам крестился и сестру принуждал. А Василисе хотелось замуж. И братец долго не понимал этого. А мама вне веры, за мужем-кинематографистом, была в ужасе, что она родила двух детей, а они не могут столковаться.
Но потом брат понял и начал искать для нее такие религиозные связи, где есть молодые религиозные люди. И нашел-таки. И были смотрины. Она была ошеломлена, какой гренадер ей попался, да еще имеет сан священника. И священника мать уговаривала не глупить, ведь в советской России религиозных девушек мало, не остаться бы тебе бобылем в своем Вятском приходе с необразованными крестьянками. А тут – и университет, и религиозная. А что постарше – ничего. Крепче будет семья. У женщины постарше семейный ум нарождается.
Василиса и сама удивлялась, что свекровь её опекает, и не смогла удержаться от искушения выйти замуж не просто за религиозного человека, а аж за попа с приходом. Но тут же почти сразу ей, как замужней женщине, пришлось дать первое сражение женщине случайной, но настырной, религиозной, но не их прихода, пришлой хористке, которая позарилась на гренадёра-попа.
Василиса побежала к духовнику: «Как же так? А где таинство брака?»
Духовник был старый человек, тертый калач, понимающий, что жизнь далеко ушла от заветов и что не надо сейчас, когда пара вместе живет всего ничего, будировать каждое событие. И он сказал ей:
– Милая девушка! Ничего страшного нет, что к нему обращаются с разными вопросами и ничего страшного
