Мастер сахарного дела - Майте Уседа
– А она? – спрашивает Эстебан. – В итоге она сумела выучиться на врача?
– Нет, на врача она так и не выучилась. Когда можно было поступить в университет, она посчитала себя уже слишком старой. Однако она все так же работала медсестрой, пока здоровье Виктора не ухудшилось. Тогда Мар оставила все, чтобы быть с ним, но случилось это уже много лет спустя. Виктор дожил до шестидесяти восьми, чего никто не ожидал от человека с высохшим, как губка, легким. Он ушел в покое, во сне. Нас всех удивило, что после его смерти она не проронила ни слезинки. На мой вопрос она ответила, что тех, кто жил и умер в счастье, не оплакивают, и с годами я усвоила эту истину.
– У них были дети?
– Нет, и даже не спрашивай почему. Сами они не говорили, а я и не приставала.
Вдоль стен усыпальницы вырыты другие могилы. Эстебан подходит к ним и читает надписи. Ариэль и Мамита лежат вместе, под одной надгробной плитой, а напротив покоятся Баси с Надин.
– Надин ушла всего два года назад, в возрасте восьмидесяти девяти лет. Осталась только я. Всех похоронила.
Эстебан смотрит на меня; в его глазах отражается вопрос, который он хочет мне задать с самого начала. Знает, что фамилия моя Гримани, и это его сбивает с толку, ведь Виктор был белым, а я даже не мулатка. Моя кожа черна, как осколок обсидиана.
Но он все же сдерживается.
– А Паулина?
– Сначала я расскажу тебе о Росалии. Знаю, что в этой истории она герой второстепенный, но ее жизнь не менее интересна. Во время пожара в церкви сгорели все акты о заключении брака и свидетельства о крещении, чем Росалия и воспользовалась. Без документа о браке его как будто вовсе и не было, потому она вытащила у Гильермо деньги и сбежала в Гавану. Там она села на корабль, который доставил ее во Флориду, на землю великой нации доллара, и прибилась к уличным артистам. С ними она объездила всю страну вдоль и поперек. Замуж она больше не выходила, но жизнь ее была полна приключений. Она сама рассказала нам об этом в письме. Необыкновенная история, не правда ли? Надсмотрщик Гильермо, сдается мне, от подобного оскорбления только выиграл.
– Удивительно. А теперь расскажете о Паулине? Держу пари, что она вышла замуж за того солдата.
– И ты совершенно прав. Она вышла за Хайме Роселя – солдата, которого, когда началась война, силой забрали в армию. В Картахене у него осталась убитая горем мать и незаконченная учеба. Ему повезло: на войне он лишился лишь трех пальцев левой руки. Семья Хайме полюбила Паулину, и она ответила им тем же. Детей у них было много – не знаю, сколько, и она вместе с супругом работала в аптеке свекров. Через год после замужества она поехала домой к дяде с тетушкой забрать Нану и передать им финансовую помощь. Ее двоюродный брат сумел откупиться от армии, отучился и получил должность в муниципальном управлении. Паулина к тому времени уже вынашивала первого ребенка. Насколько я знаю, в Коломбресе было много разговоров о том дне, когда Паулина вышла из дилижанса посреди площади. Она сама нам о том писала. Не успела она ступить на землю, как Нана, учуяв ее запах, прибежала ей навстречу. Говорила, что когда та выскочила из-за поворота, она долго плакала. Паулина увезла ее с собой домой. Добрый конец для верной собаки, не так ли?
Я еще рассказываю ему о жизни Паулины в Картахене, а Эстебан уже идет в угол усыпальницы и останавливается у последней могилы. Следую за ним.
– Мария Соледад Гримани Альтамира, – читает он надпись и добавляет: – Солита! И у нее фамилии Мар и Виктора. Значит, они ее удочерили. У них не было своих детей, но они воспитали ее. – Выжидающе глядит на меня. – Так же? Ответьте.
– Так, точно так.
– Как я рад. Чего она натерпелась.
Цепляюсь за его руку, и Эстебита чувствует, что ноги мои подкашиваются. Слишком много переживаний за одно утро, и каждое посещение кладбища отнимает у меня силы. Он помогает мне разложить по могилам цветы – по всем, кроме одной, и лицо его меняется.
– А как же Солита? Без цветов останется?
– Поедем домой, мы и так уж припозднились.
Идем к выходу. Дверь закрывает он сам. Взбираемся на пролетку; Эстебан едет молча. Ласково гляжу на него. Он как будто в замешательстве. Во взгляде его отражается объяснимое разочарование. Ведь он встретился с мертвыми, к которым уже успел привязаться.
Нас приятно обдает теплым полуденным ветром, и мне хочется снять с шеи красный платок, с которым я расстаюсь лишь ночью. Руки мои дрожат от усталости, но я все же развязываю узелок и тяну за край, и платок падает мне на колени. Поднимаю голову, подставляя ветру проступивший в складках кожи пот. Эстебан ошеломле. Он хочет что-то сказать, но сдерживается. Чувствую, как он пристально разглядывает мою шею, изборожденную белесыми шрамами, – лоскут кожи, сшитый руками замечательного доктора, сделавшего все возможное для лежавшего перед ним куска мяса. Эстебан задумчиво опускает голову, воссоздавая образ последнего персонажа этой истории.
О пустой, ждущей своего часа могиле в усыпальнице я расскажу ему в другой раз.
Прошу кучера ускорить ход. Он подстегивает лошадь. Развожу руки в стороны, и веки мои опускаются. Меня наполняет аромат мелассы, в голове раздается рев паровых машин. Где-то из глубины памяти тонкой нитью тянется бряцанье железных когтей; они впиваются, и раздирают, и жгут огнем. Вдруг между мной и болью возникает пара голубых глаз.
Это моя нинья Мар пришла меня спасти.
И я снова счастлива, как в первый раз.
От автора
Утром 25 января 1898-го, на третьем году последней войны за независимость Кубы, североамериканский броненосный крейсер «Мэн» вошел в бухту Гаваны, защищая интересы США на Кубе. Через три недели мощный корабль взлетел на воздух. Вследствие взрыва погибли более двухсот пятидесяти человек, среди которых находились офицеры и матросы. Североамериканские власти и общественное мнение обвинили в подрыве крейсера Испанию, которой через месяц США объявили войну. Старая, усталая, изнуренная империя столкнулась с молодой страной с огромными ресурсами, которой суждено было возглавить будущее международной политики. Поражение Испании было решено в коротком морском бою в бухте Сантьяго-де-Куба. Испании пришлось передать Соединенным
