Тысяча кораблей - Натали Хейнс
— Царь может этого не замечать.
— У него не будет выбора. — Феано сделала паузу. — Но у тебя он есть. — Раньше разговор никогда еще не заходил так далеко. Женщина заметила, как вспыхнул взор мужа, едва способного разглядеть выражение ее лица. — Ты слышал послание, Антенор. Ты знаешь, что греки предпримут сегодня ночью.
— Может, и не предпримут, — произнес старик дрогнувшим голосом. — В послании лишь говорилось, что они притаились в засаде где-то поблизости.
— Тебе известно где, — фыркнула жена. — Они внутри коня. Вне всякого сомнения.
— Но даже если твои подозрения верны, Феано, сколько человек могут спрятаться за дощатой обшивкой? Пять? Десять? Этого недостаточно, чтобы взять такой город, как Троя. Отнюдь недостаточно. Мы гордый народ, выдержавший десятилетнюю осаду. Нас нельзя захватить, как детскую деревянную крепость.
— Тише, — упрекнула Феано мужа. Крино спит.
Тот пожал плечами, но заговорил тоном ниже:
— Ты знаешь, что я прав.
— Нам известна только половина истории, — возразила женщина. — Греки устроили из своего отплытия целое представление. А вдруг они вовсе не уплыли? Вдруг враги ждут, пока несколько их воинов тайно переправятся в Трою в утробе жертвенного коня? Вдруг лазутчики откроют городские ворота для целого войска?
Лицо Антенора исказилось от боли.
— Троя будет уничтожена, — выдохнул он. — Ее разграбят и сожгут.
— Убьют мужчин и угонят в рабство женщин, — продолжила Феано мысль мужа. — Всех женщин. Твою жену, Антенор. И дочь.
— Мы обязаны предупредить троянцев! — воскликнул жрец, взволнованно озираясь. — Надо поспешить к Приаму и уведомить его, пока не поздно.
— Ты опоздал, — возразила жена. — Конь уже в городе. Лишь одно ты можешь совершить для нашего спасения.
— Что? Что ты задумала?
— Ступай к городским воротам, — велела Феано, — и открой их сам.
— Ты обезумела!
— Стражники давно покинули посты. Они полагают, что враги уплыли и на троянской земле остался лишь один грек: змей Синон.
Антенор потер правую руку левой, будто та причиняла ему боль.
— Если ты не откроешь ворота, это сделает Синон, — продолжала Феано. — И за храбрость вознаградят его, а не тебя.
— Ты хочешь, чтобы я предал наш город? Наш дом? — воскликнул Антенор.
— Я хочу, чтобы наша дочь жила, — отрезала жена. — А теперь иди, пока не поздно. И побыстрее, муж мой. Это наш единственный шанс.
Старик вернулся, неся шкуру животного и суровое послание. Он должен прибить к двери дома шкуру пантеры, и греки пройдут мимо, не тронув жилище.
Глава 5
Каллиопа
— Пой, муза, — говорит поэт, и на сей раз голос его звучит не так воодушевленно. Я еле удерживаюсь от смеха, когда он разочарованно качает головой. Почему поэма не ладится? Сначала у него была Креуса, и она придала перу уверенности. Сошлись все эпические темы: война, любовь, морские змеи. Поэт был счастлив, ведя ее по городу в поисках Энея. Заметили, как ему понравилось описывать пожар? Я думала, он захлебнется эпитетами. Но потом, едва он миновал пролог, Креуса сбилась с пути.
Я отвела поэта прямо на берег, чтобы показать ему судьбу троянок, спасшихся от огня, а он даже не заметил, что выжившим пришлось не намного лучше, чем бедной Креусе. Вряд ли я могла показать это очевиднее, но поэт ничего не понял. Я не предлагаю ему историю одной женщины во время Троянской войны — я предлагаю историю всех женщин на войне. Ну, по крайней мере, большинства. (Насчет Елены я еще не решила. Она действует мне на нервы.)
Я даю поэту возможность увидеть войну с двух сторон: чем она была вызвана и как проявились, ее последствия. Эпос по размаху и содержанию. Однако этот ничтожный человек оплакивает Феано, потому что она уже сыграла свою роль, а он только сейчас придумал, как ее описать. Идиот! Это не ее история, и не история Креусы. Это история всех их. По крайней мере, будет таковой, если поэт перестанет сетовать и начнет сочинять.
Глава 6
Троянки
Черные бакланы кружили над женщинами, ныряя один за другим к темной поверхности моря, а когда снова взмывали ввысь, в их пернатых глотках трепыхалась рыба. Гекаба переминалась с ноги на ногу. Все тело ныло от сидения на камнях, боль распространялась от основания позвоночника к каждой косточке. Царица была голодна, но ни словом не обмолвилась об этом. Должно быть, все женщины сейчас хотели есть. Глупо думать, что голод и жажда исчезнут только потому, что разрушена жизнь. Даже рабы нуждаются в пище.
Гекаба оглядела окружающих ее женщин и детей, пытаясь сосчитать их. Она надеялась, что некоторые пропавшие семьи, горсточка троянцев, могли ускользнуть в хаосе пожара. Первым делом царица пересчитала собственных дочерей и невесток, затем перешла к остальным. Стало ясно, что кроткой Креусы среди них нет. Муж Креусы, Эней, сумел уцелеть за десять лет войны; неужто он погиб, когда город охватило пламя? Или сбежал вместе с Креусой и сыном? Гекаба вознесла короткую молитву Афродите, чтобы им удалось спастись. Возможно, пока она тут наблюдает за птицами, пирующими на воде, Эней и его жена уплывают за горизонт, чтобы найти новый дом, подальше от обезумевших греческих захватчиков.
— Кто еще исчез? — спросила царица Поликсену, которая лежала рядом на песке спиной к матери. Та не ответила — наверное, забылась сном. Гекаба снова принялась считать. Не хватало Креусы, Феано и ее дочери Крино.
За Поликсену ответила молодая женщина с запавшими глазами и бледной кожей, сидевшая рядом и державшая в руке маленький гребень (деревянный, а не из слоновой кости, так что, возможно, ей разрешат оставить его себе). Гекабе не удалось извлечь из памяти имя этой женщины: слишком большое потрясение пережила царица. Это дочь… Нет. Не вспомнить.
— Семью Феано пощадили, — сказала девушка.
— Пощадили? — с изумлением воззрилась на говорившую Гекаба. Ей казалось, греки не в
