Скандал в Чайна-тауне - Стив Хокенсмит
– Эй! – возмутился Старый. – Отдайте!
Чу хмуро взглянул на блокнот, а потом повернул его, показывая нам «записки» моего брата.
– Английский мне не родной, однако читать по-английски я умею. Но это что такое?
На странице там и сям были рассыпаны бессмысленные каракули, росчерки и загогулины.
Густав вспыхнул так ярко, словно кто‑то размазал горсть малины ему по лицу.
– Стенография, разумеется, – вмешалась Диана и, шагнув вперед, выхватила блокнот не менее молниеносно, чем Чу.
Она подошла так близко, что китаец стукнул бы ее головой, если бы поклонился, но сделала еще шаг, наступая на бизнесмена.
Тот не отступил и даже не шелохнулся, снова превратившись в статую.
– Зачем вам Черная Голубка? – выпалила Диана.
Она надеялась на эффект неожиданности. Напрасно. Чу просто смотрел на нее, словно готов был молча и неподвижно стоять так вечно, пока вьюнок не оплетет ноги, а на голове не совьют гнездо птицы.
Но тут дверь у нас за спиной отворилась, и я оглянулся, чтобы посмотреть, чего наш собеседник ждал на самом деле.
– А-а… ну наконец! – воскликнул Чу, когда в кабинет вразвалку вошел Вонг Вун. – Что так долго?
Глава двадцать пятая
Фокус со шляпой, или Наша хитрость не удается, но у других получается не лучше
– О, привет, Вонг, – сказал я направляющемуся к нам тучному детективу. – Поверишь ли, мы уже успели найти себе новую работу!
Вун сделал всего пару шагов от двери и остановился, преграждая нам путь к отступлению не хуже железной решетки.
– И новые имена в придачу? – спросил он.
– Ну а то. В писательском деле это называется «сел-до-ним». У всех и каждого такой есть. Возьми, к примеру, Марка Твена и… м-м… Марка Твена.
– Брат, хватит, пожалуйста. – Густав вздохнул. Кажется, он никогда еще не просил меня заткнуться столь вежливо. Потом он повернулся к Чу: – Когда мы вошли, вы говорили с Вуном по этой вашей трубке?
– Да, – подтвердил Чу. – Видите ли, я сегодня уже общался с репортерами из «Кроникл» и «Экзаминер». Как и с Вуном. – Он кивнул на телефон. – А еще я позвонил в контору Южно-Тихоокеанской железной дороги и переговорил с мистером Паулессом из железнодорожной полиции. Он был крайне недоволен, услышав, что вы выдаете себя за представителей его организации. По его словам, недавно он лично уволил всех троих.
– Да неужели?
Я взглянул на брата и многозначительно подвигал бровями, но он ничего не заметил, поскольку тот смотрел на Диану, в недоумении сдвинув собственные брови, как будто из всех сегодняшних новостей его больше всего удивило, что мисс Корвус способна говорить правду.
– Послушайте, мистер Чу. – Густав наконец оторвал взгляд от дамы. – Док Чань был нашим другом. Как по мне, это дает нам столько же прав искать его убийцу, сколько и любому полицейскому. Даже больше.
Чу медленно покачал головой.
– Убийства не было. Доктор Гэ Ву Чань покончил с собой.
– Ой, ну да, точно. Я и забыл. Ведь он оставил предсмертную записку. – Старый хмуро взглянул на Вуна: – Она до сих пор у вас в кармане?
Детектив смотрел так невозмутимо, что, казалось, вот-вот бросит: «Но сабе ингле».
– Я видел фокус, который вы проделали с Махони. – Слова брата прозвучали как щелчок кнута по ослиному заду. – Не знаю, что вы всучили фараону в доме Чаня, но уж точно не ту записку, которую я нашел у дока в кармане. А значит, нет никаких доказательств, что это вообще было предсмертное послание.
– Моего слова недостаточно? – Вун говорил по-прежнему мягко, но под внешней кротостью таился металл, как укутанный в подушку ломик.
– Нет, – отрезал Густав, в чьем голосе звенел металл безо всякой обертки, – недостаточно.
Чу поднял руки:
– Прошу, господа. Если вы действительно были друзьями доктора Гэ Ву Чаня и если у вас есть хоть капля уважения к его памяти, оставьте это дело. Ваше разнюхивание только бросает тень на покойного.
– А как же Хок Гап? – спросила Диана.
Леди по-прежнему стояла вплотную к Чу: еще чуть-чуть – и она наступила бы ему на носки. Но при упоминании о Черной Голубке бизнесмен отступил и, опустив глаза, вернулся за стол.
– Эта девушка – не просто память о Чане, – продолжала Диана. – Она еще жива… по крайней мере, мы на это надеемся. Но если не удастся найти Фэт Чоя в ближайшее время…
– Угу, – ввернул Старый. – Сдается мне, если бы вы действительно собирались найти Хок Гап, то не отказались бы от нашей помощи.
– Помощи? Это не помощь. – Чу откинулся в бархатном кресле за столом. Прежде он казался монументом – твердым, суровым, надменным. Но теперь я разглядел трещины в мраморе, покосившийся пьедестал, голубиное дерьмо на плечах. – Вы полезли не в свое дело, – устало сказал глава «Шести компаний». – Но теперь я положу этому конец.
Дальше Чу сказал Вуну несколько слов по-китайски. Когда он снова перешел на английский, тон стал мягким и даже сочувственным – но не сами слова.
– Я велел Вонг Вуну доставить вас в полицейский участок на Уэверли-плейс. Под конвоем. Считайте, что вы арестованы.
– Арестованы? – возмутился я. – За что? Не слыхал, что выдавать себя за репортера запрещено законом. Может, это и глупость, но никак не преступление.
Чу пожал плечами:
– Вонг Вун найдет подходящий повод для ареста. Увы, в Чайна-тауне хватает нераскрытых преступлений, есть из чего выбрать.
– Еще бы, – буркнул Густав. – И я начинаю понимать причину.
– Что бы вы нам ни предъявили, в суде дело развалится, – предупредила Диана.
Чу еще раз пожал плечами:
– И пусть. До свидания. – Он взял со стола лист бумаги и принялся читать, как будто мы уже ушли.
На случай, если мы еще не поняли, Вун отошел в сторону и указал нам на дверь:
– На выход.
Диана покинула кабинет первой, я за ней. Старый, однако, задержался в дверном проеме.
– Последнее, прежде чем мы уйдем, – сказал он. – Посмотрите мне в глаза, мистер Чу, и пообещайте: если первым доберетесь до девушки, вы не отправите ее обратно в публичный дом.
Мне уже не было видно Чу, но я услышал шорох бумаги у него в руке и скрип пружин кресла. А потом раздался голос бизнесмена:
– Даю слово. Хок Гап не вернется к мадам Фонг.
Густав дернул подбородком в коротком сухом поклоне и вышел из кабинета к нам с Дианой.
– Ладно. Идем.
Мы гуськом продефилировали через вестибюль с Вуном в качестве замыкающего мимо дерганого клерка, который раньше приветствовал нас словами: «Но
