Союз рыжих - Стив Хокенсмит
– Но это же не может быть… – начал юный англичанин.
– Может-может, – перебил Старый. – Это кровь. Ночью здесь, в доме, произошло убийство, а никто из вас даже не заметил.
– Здесь? В доме?.. – Брэквелл покачал головой, словно можно было отказаться от неприятного откровения простым «нет, спасибо». – Не понимаю. Тот шум, что я слышал, не был похож на выстрел.
– Выстрел можно заглушить, особенно из такого маленького пистолета, как дерринджер. – Густав вскочил и поспешил на другую сторону кабинета. – Но не трудитесь понять детали. – Он раздвинул занавески и выглянул в окно, выходившее на бараки и кораль. – Предоставьте это мне.
В тот день братишка выдавал один сюрприз за другим, и моя способность изумляться, казалось бы, уже должна была полностью исчерпаться. Однако впереди было новое потрясение: когда Старый поднял раму и вылез в окно, у меня вылезли глаза и отвисла челюсть.
– Ну что ж, я нашел то, что искал, и даже больше, – заявил он, стоя под окном. – Подозреваю, что сюда вот-вот ворвется герцог, прохлаждаться не время. Я отлучусь на несколько минут. Отто, пока я не вернусь, делай то, что умеешь лучше всего.
– И что же?
– Говори. И не забывай слушать, потому как мне интересно, что скажет в ответ мистер Брэквелл.
– О чем говорить?
– Об Эдвардсе главным образом. И о том, как он связан с герцогом. И с Суссексской земельно-скотоводческой компанией. И с леди Кларой.
– Да нечего тут обсуждать. Эдвардс – просто очередной расфуфыренный идиот, у которого слишком много денег, вот и вся его связь с герцогом и компанией. – Я повернулся к Брэквеллу и поклонился вместо извинения: – Не сочтите за неуважение к вам и леди Кларе.
Тот кивнул в ответ, и на губах у него появилась легкая рассеянная улыбка.
– Конечно.
– Подозреваю, что бостонец далеко не так прост, как тебе кажется, братец, – заметил Старый, быстро оглядываясь через плечо. Убедившись, что никто не целится ему в спину, он продолжил: – Эдвардс будто бы не на своем месте в обществе высокородных англичан вроде герцога, Клары и нашего друга мистера Брэквелла, правда? Тем не менее старик относится к нему как к закадычному другу. Можно сказать, как к родному. Хотелось бы узнать почему.
– Может, он расположил к себе старикана своим искрометным юмором и добродушной натурой, – предположил я.
Густав закатил глаза.
– Нет, Отто, – вмешался Брэквелл, и в его голосе зазвучала нотка усталого отчаяния. Посмотрев на парня, я увидел, что он горестно качает головой. – Эдвардс добился расположения его светлости увесистым счетом в банке. И своими амбициями. Я понимаю, о чем спрашивает ваш брат. И могу все вам рассказать.
– Ну, если вам не трудно. – Я снова повернулся к окну: – А ты, Густав, куда…
Но заканчивать вопрос не было смысла: Старый исчез.
Глава двадцать восьмая
Связи,
или Я изучаю одного «знатного холостяка» – и двух не столь знатных
– Ваш брат – очень необычный человек, – заметил Брэквелл.
– Голодный Боб Трейси тоже, но его родственники вряд ли этим похваляются, – сострил я, но насмехался скорее по привычке, неискренне. – Так как насчет Эдвардса, герцога, леди Клары и всего прочего?
Брэквелл присел на оттоманку и, сцепив пальцы, уставился на них.
– Обычно я предпочитаю об этом не распространяться. Леди Клара – мой близкий друг. Я знаю ее практически всю жизнь. Ее братья и мои – они одного поля ягоды. Все в отцов, видимо. Но мы с леди Кларой всегда отличались от них. Она мне почти как… как старшая сестра. Не хотелось бы предавать ее доверие или распространять злопыхательские сплетни.
Я, конечно, полностью разделял его нежные чувства к мисс Сен-Симон, однако Старый – или герцог – мог ворваться в кабинет в любой момент, и мне не хотелось встречаться ни с тем, ни с другим, не получив необходимых ответов.
– Простите, мистер Брэквелл, но у нас нет времени. Если хотите что-то сказать, не тяните, – попытался я мягко поторопить паренька. – Давайте так: почему бы не начать с Эдвардса? Держу пари, о нем вы не прочь сообщить какие-нибудь злопыхательские сплетни.
– О, это сколько угодно! – Брэквелл заговорил с неожиданной для меня яростью: – Что бы он ни воображал о себе, его никогда не примут в обществе в качестве истинного джентльмена. Ведь весь свет знает, как его семья сколотила состояние.
– И как же?
Брэквелл горько усмехнулся.
– Слыхали когда-нибудь о женском регуляторе доктора Эдвардса?
Как вы можете догадаться сами, мне патентованные средства такого рода без надобности. Но любому, кто бывал в аптеке или листал страницы с рекламой в «Женском домашнем журнале», знаком чудодейственный эликсир доктора Эдвардса.
– Наш Эдвардс родственник доктора Эдвардса?
– Э-э… и да и нет. Так называемый доктор Эдвардс – его отец. Но Эдвардс-старший вовсе не был врачом: простой аптекарь с коммерческой жилкой. Щепотку того, щепотку этого, побольше спирта – и вуаля! Женский регулятор готов. Что бы ни значило название.
– И, очевидно, в результате можно неплохо набить карманы. – Я покачал головой, удивляясь, какими причудливыми путями люди пытаются заработать деньги, причем иногда добиваются успеха. – Но респектабельность-то за деньги не купишь, верно?
– Именно так. Однако не все это понимают. Например, миссис Эдвардс, вдова нашего доброго «доктора», превыше всего жаждет признания в обществе. В Бостоне ее игнорировали, поэтому она, прихватив сына и деньги, отправилась в Европу.
– Где никто и слыхом не слыхивал о женском регуляторе доктора Эдвардса.
– Во всяком случае, вдова на это надеялась. Она таскала сына по всему континенту, пытаясь завести связи с людьми из высшего общества. Могу добавить – без малейшего успеха.
Брэквелл фыркнул, явно возмущенный подобной самонадеянностью и удовлетворенный тем, что она не принесла плодов. До этого паренек казался мне мягкосердечным, но теперь я видел, что на выскочку-бостонца его деликатность не распространяется. Молодой аристократ не просто недолюбливал или презирал Эдвардса: он ненавидел этого человека.
– У старых бостонских семейств есть давние связи по всей Европе, – продолжал Брэквелл. – Пара сказанных шепотом слов – и шансы Эдвардсов войти в свет испарились. Но тут они познакомились со стариной Дикки. В Монте-Карло, разумеется.
– Да уж, небось, герцог чувствует себя там как дома. Правда, вряд ли о его удаче в казино пишут песни, – сказал я, намекая на веселые куплеты, которые были в моде в мюзик-холлах примерно год назад: «Тот, кто сорвал банк в Монте-Карло». Как оказалось, песенка была популярна и в Англии.
– Уверяю вас, герцог никаких банков не срывал, – покачал головой молодой англичанин. – Скорее наоборот, я бы сказал. К тому же его светлость и без того был на грани банкротства: он проиграл бо́льшую часть своего состояния, а его предприятия здесь, на Западе, потерпели полный крах.
– Понятное дело. Большой мор жестоко ударил по всем скотным баронам.
Брэквелл заморгал, будто я заговорил задом наперед.
– Зима тысяча восемьсот восемьдесят седьмого, – пояснил я. – В тот год весь скот на ранчо замерз насмерть.
Молодой аристократ покачал головой и пожал плечами. Хоть он и приехал на ранчо с ревизией, но явно имел о скотоводстве смутное представление.
Видимо, мои мысли отразились на лице, потому что Брэквелл поспешил объясниться:
– Вы должны понимать, что в тот год я штудировал латынь, математику и сонеты в частной школе Халламшира. У меня почти не было контактов с семьей, и уж тем более мне не докладывали об успехах наших разнообразных спекуляций. И меня вполне устраивало… и то, и другое. – Юнец, казалось, тут же пожалел о сказанном и взмахнул длинной рукой, словно отметая свои слова. – Так или иначе, Эдвардс и его светлость быстро сошлись и стали друзьями – все потому, что новый друг стал оплачивать ставки старины Дикки. У таких людей рано или поздно все сводится к деньгам, и вскоре герцог привел нового азартного пайщика в Суссексскую земельно-скотоводческую компанию. Таким образом правление компании получило вливание капитала, а Эдвардс стал вхож – хотя и не обязательно принят на равных – в высший свет Англии. Как меня учили в школе, это называется quid pro quo[9].
– В общем, рука руку моет.
Брэквелл улыбнулся.
– Да, очень меткое определение. – Его улыбка погасла. – Вот только Эдвардс и его светлость не собираются останавливаться на этом. Оба мечтают, чтобы их отношения стали еще более… официальными.
– В каком смысле? Неужели хотят пожениться?
Готов признать, что мои шутки часто не слишком уморительны, но и физическое страдание они причиняют не часто. Однако Брэквелл скорчился, будто я ударил его под дых.
