Союз рыжих - Стив Хокенсмит
– Ну, – сказал Густав тихим спокойным голосом, в отличие от нервного тона Дылды Джона, – есть еще кое-что.
Обычно мой брат дает таким фразам повисеть в воздухе, чтобы соблазнить меня высказать какую-нибудь глупую догадку. Но Всегда-Пожалуйста так быстро положил этому конец, что в кои-то веки я оценил его врожденную злобность.
– Так выкладывай, чего тянешь! – рявкнул Маккой.
Старый кивнул.
– Будро был негром, – сказал он.
Замечание оказалось настолько неожиданным, что первое «А?» сорвалось с губ у меня самого. Дылда Джон расплылся в неуверенной улыбке, явно надеясь, что Густав сейчас покажет себя таким же конченым психом, как Голодный Боб Трейси.
– А теперь вспомните, парни, – продолжил Старый, – тот первый день, когда мы встретились в «Осином гнезде» в Майлз-Сити. Вспомните и задайте себе вопрос: а почему с нами нет Джима Веллера?
Я и не вспоминал о негре-ковбое с того самого дня, когда Ули обошел его при найме ребят в «Осином гнезде». А к тому времени, когда мы увидели Будро на ранчо «ВР», я уже забыл о неудачной попытке Веллера устроиться на работу, более озабоченный собственной сомнительной удачей. Видимо, с остальными вышло точно так же, поскольку вопросом, почему Макферсон отверг одного негра, а другого сделал подручным, никто не задался. Точнее, никто, кроме моего брата.
– Помните, мы все пихались и толкались, чтобы выстроиться, и Ули отсчитал семь человек слева направо, – продолжал Старый. – Но он пропустил Веллера, отличного ковбоя и одного из лучших объездчиков в Монтане. Это можно понять, если на «ВР» не нанимают негров. Но их вполне нанимают. Значит, Веллера пропустили по другой причине. И она становится ясной как день, если вспомнить, как Ули шел вдоль шеренги. Он собирался отсчитать семь человек для работы на ранчо, и ему было насрать, кого именно нанимать, лишь бы среди семи был один нужный ему: седьмой и последний. Тот самый, кто в шеренге занял восьмое место. Дылда Джон Харрингтон.
По мере того как парни слушали доводы моего брата, выражение их лиц постепенно менялось, мало-помалу приближаясь к кипению, как кофе на костре. Единственным исключением служил сам Дылда Джон, который словно становился меньше ростом под злобными взглядами товарищей. К тому моменту, как Старый закончил свою речь, наш Дылда съежился до размеров бурундука.
– Эй, ребята, послушайте… – начал он.
Больше ему ничего не дали сказать. Есть парни со стальными шарами, которые заговорили бы зубы самому дьяволу, но Дылда Джон был не из таких. Даже лиса с полной пастью куриных перьев выглядела бы менее виноватой.
– Вали-ка ты отсюда, Харрингтон, – буркнул Глазастик.
– Но…
– Давай-давай! – рыкнул Всегда-Пожалуйста, делая шаг к Дылде Джону. – Вон ворота. Катись подобру-поздорову, не то сдерну с лошади и засуну тебе башку в задницу так глубоко, что завтрак будет вместо шляпы.
Дылда Джон предпочел не проверять, готов ли Маккой исполнить свою угрозу, а молча развернул лошадь, не спуская глаз с бывших товарищей, сверливших его взглядами. Изогнувшись, Харрингтон умудрился не спешиваясь открыть ворота кораля, после чего пришпорил свою пегую и пустил ее в галоп.
– Вот-вот, гони! – крикнул ему вслед Всегда-Пожалуйста. – И не возвращайся, если жизнь дорога!
Будучи человеком, для которого изрыгание ругани – столь же естественный процесс, как рост волос, этим напутствием Маккой не удовлетворился. Он послал в спину убегающему предателю несколько смачных плевков, пару коровьих лепешек и длинную очередь проклятий. Наблюдая за тем, как разоряется Всегда-Пожалуйста, я решил, что он уже несколько месяцев так не веселился.
Про моего братца можно было сказать то же самое. Его лицо излучало горделивое удовольствие, изрядно приправленное облегчением. У него и впрямь была веская причина до поры не высказывать своих подозрений относительно Дылды Джона: Густав сам не до конца верил, что прав.
Однако он оказался прав на все сто, отчего и у меня гора с плеч свалилась. Густав сумел выстроить дедуктивную цепочку, достойную Шерлока Холмса, и я впервые подумал, что у Макферсонов не меньше поводов для беспокойства, чем у нас. И похоже, об этом подумал не только я.
– Ладно, Старый, – махнул рукой Глазастик, когда ругань Маккоя сошла на нет, превратившись в хриплое ворчание. – Ты пару минут назад сказал, что у тебя есть вопросы. Так давай, спрашивай. Отвечу как сумею.
– Я тоже, – подхватил Набекрень.
– И я, – добавил Всегда-Пожалуйста, подходя к нам.
– Спасибо, парни, – поблагодарил Старый. – У меня лишь одна просьба к вам: расскажите всё, что помните о прошедшей ночи, – буквально всё с того момента, как мы погасили лампу, и до восхода солнца.
– То есть перечислить, сколько раз Набекрень разбудил меня своим пердежом? – уточнил Всегда-Пожалуйста.
Он придуривался, но Старый не шутил.
– Именно, – подтвердил он. – Такие сведения мне и нужны.
– Сведения? – переспросил Маккой.
– Факты, – перевел я. – Информация.
– Так какого хрена он сразу так не сказал? – возмутился Всегда-Пожалуйста.
Ответ на этот вопрос увлек бы разговор в совершенно другом направлении, поэтому я поспешил начать первым и рассказал то немногое, что помнил о прошлой ночи: спал, еще спал, спал снова, а потом проснулся от далекого грохота выстрела. Рассказ Набекреня не отличался от моего, разве что был изложен в более цветистых выражениях. Однако воспоминания Глазастика несколько оживили картину. Смит тоже слышал выстрел, но примерно запомнил время: дело было незадолго до рассвета. Всегда-Пожалуйста подтвердил слова приятеля, припомнив, что после выстрела проспал еще около часа, а дальше настало время вставать. Я повернулся к Старому:
– А разве Эмили?..
– Верно, – перебил меня брат.
– Что Эмили? – насторожился Всегда-Пожалуйста.
– Она тоже слышала выстрел, – ответил Густав, по-прежнему не раскрывая все карты.
Только я один знал то, о чем умолчал брат. Эмили назвала совсем другое время: после полуночи, возможно около часа ночи. Конечно, звук доходит из одного места в другое не мгновенно, но я сомневался, что даже самому ленивому эху потребуется больше трех часов, чтобы доползти от замка до барака.
– И никто из вас не осмотрелся после выстрела? – продолжил допытываться Старый, пока никто не начал задавать вопросы ему.
– Веки свои видел изнутри, а больше ничего, – буркнул Набекрень.
– Я тоже, – кивнул Глазастик. – Просто перевернулся на другой бок и снова заснул.
– А вот я осмотрелся, – внезапно заявил Всегда-Пожалуйста.
Брови Густава взметнулись так резко, что чудом не уткнулись в поля шляпы.
– И что ты видел?
– Койку надо мной: я ведь на спине лежал.
– А ты не заметил, все ли ребята были в бараке?
– С чего вдруг кому-то…
Тут Маккой замолк и взгляд у него стал тверже гранита. Глазастик и Набекрень тоже резко насторожились. Теперь-то они поняли свою изначальную ошибку, как понял и я сам: мы-то думали, что Старый вовсе не ищет убийцу, а лишь пытается выяснить, когда, где и почему Макферсоны убили Будро.
Однако мой братец не ограничивал круг подозреваемых Ули и Пауком. Густав не исключал никого, в том числе и нас, осиногнездовцев.
– А до выстрела? – Теперь брат говорил чуть мягче, понимая, что плющит собственных соседей по бараку. – Не заметили, кто выходил или заходил?
Набекрень лишь пожал плечами и покачал головой, плотно сжав губы. Глазастик Смит тоже хранил молчание, хотя его блуждающий взгляд красноречиво уперся в Маккоя.
– Я выходил отлить, – нехотя буркнул Всегда-Пожалуйста. – И что с того?
– Ты пошел в сортир? – уточнил Старый.
– С чего бы? Оставил метку прямо у барака.
– А ты никого не видел, пока там стоял?
– Вообще, если подумать, то видел. Мне попался на глаза Швед: вот он как раз шел в сортир.
Густав ненадолго задумался, то ли заинтригованный услышанным, то ли не доверяя ему, а может, и то и другое сразу. Всегда-Пожалуйста мог и правда видеть Шведа. А мог и попытаться увернуться от петли моего брата, подставив другого вместо себя.
– И что, это было до выстрела? – спросил Старый.
– Точно, – подтвердил Маккой. – Прямо перед рассветом.
– Прямо перед рассветом, – повторил Густав, слегка покачав головой и взглянул на меня. Я тоже кивнул, давая понять, что разделяю его недоумение.
Насколько я мог судить, мы распутывали загадку примерно тем же манером, что и Холмс,
