Союз рыжих - Стив Хокенсмит
– Так ты просто наплел герцогу, что это Боб нас навестил?
– Хотел хорошенько встряхнуть его милость. Да только не из-за Голодного Боба он так вспотел. Его напугал возможный визит шерифа… Ба! – Густав так близко наклонился к лицу Бу, что почувствовал бы запах изо рта, если бы альбинос дышал. – Эх, жаль, у меня нет увеличительного стекла вроде тех, о которых пишет док Ватсон.
– Что там такое?
– Не знаю.
Братец осторожно протянул руку и извлек что-то маленькое и темное из запекшейся раны на лбу Будро. Прищурившись, он вгляделся в этот комочек, зажав его между указательным и большим пальцами. Потом сделал мне знак подойти и взглянуть.
Это было перо – маленькое пушистое перышко, почерневшее от пороха и крови.
– Ну что ж, тайна разгадана, – брякнул я. – Бу застрелил гусь.
Густав вздохнул.
– Брат, никогда не понимал, откуда у тебя появилась безумная идея, что ты остроумный.
– О, такие вещи просто сам чувствуешь.
Старый положил перышко в карман, а затем принялся обыскивать Будро.
Первыми он извлек на свет обязательную сигаретную бумагу и кисет с табаком. В конце концов, альбинос был ковбоем, а ковбой без табака – все равно что дикобраз без иголок. Густав вернул находки на место и продолжил обыск.
У моего брата много полезных качеств, и сила духа, пожалуй, главное из них. Его мужества достанет на троих человек и мула. И оно не раз выручало Густава и на ферме, и на ранчо, потому что это вовсе не те места, где можно позволить себе дать слабину при виде отвратного зрелища.
Поэтому ждать брезгливости от Старого – все равно что ждать храбрости от брюквы. И тем не менее, когда он извлек нечто мягкое и розовое из одного из карманов Будро, пальцы его дрогнули, и Густав выронил находку, удивленно выдохнув: «Господи боже!» Я заглянул брату через плечо, и у меня вырвалось ругательство.
Альбинос, видимо, отличался весьма нездоровыми вкусами, когда речь шла о сувенирах и талисманах.
В кармане его штанов лежал человеческий нос.
Глава двадцатая
След,
или Мы идем по пятам за мертвецом
Брату потребовалась буквально секунда, чтобы восстановить всегдашнее неколебимое спокойствие, я же, с другой стороны, оставался в поколебленном состоянии еще добрую пару минут.
– Проклятье, да что за срань господня! – выдохнул я. – Это то, о чем я думаю?
– Зависит от того, что именно ты думаешь, – заметил Старый. – А что это, по-твоему?
Я указал пальцем на нос, который упал на рубашку Будро и лежал, глядя вверх, как будто на груди у альбиноса выросли две запасные ноздри. Нос гордо возвышался посреди трупа, и это был не благородный римский нос и не миленький миниатюрный носик, а огромный волосатый крючковатый носище, украшенной бородавкой, по размеру, форме и цвету напоминающей красную фасолину.
– Да вижу я, что это нос. Просто удивлен, что Бу, оказывается, носил с собой запасной, – огрызнулся я. – Только не надо морочить мне голову насчет теоретизирования. Что происходит?
Густав пожал плечами.
– Я бы не смог теоретизировать, даже если бы захотел, – возразил он, доставая шейный платок. Густав накинул ткань на нос, поднял его и завернул, как наша муттер когда-то заворачивала мне с собой булочки с ветчиной в школу. – Не имею никакого понятия, что это может значить.
Старый сунул нос в карман жилета и продолжил изучать содержимое карманов Будро. Я сделал шаг назад, опасаясь, что там могут найтись уши, пальцы или глаза. Но единственное, что обнаружил брат, – обычный складной нож.
Густав открыл лезвие. Оно было покрыто темной шелушащейся пленкой.
– Засохшая кровь? – спросил я, снова заглядывая брату через плечо.
– Ага. Похоже, Будро нашел этот нос не на рождественской елке. Он срезал его сам. – Старый сложил нож и положил обратно в карман мертвеца. – Помоги-ка мне вернуть тело в гробницу.
Нам пришлось немного повозиться, но через пару минут мы водворили альбиноса обратно в сортир.
– И что теперь? – спросил я.
– Помнишь, в «Серебряном» тот полицейский инспектор говорил про место преступления? Сдается мне, нам надо его найти.
– Место преступления? То есть это не оно?
Густав вздохнул с видом учителя, которому в пятнадцатый раз приходится объяснять, почему предметы падают вниз, а не вверх.
– Просто попробуй представить себе события, как сделал бы мистер Холмс, – начал он. – Будро не застрелился сам, его не застрелили через отдушину в сортирной двери и уж точно его не застрелил тот, кто был с ним вместе в сортире: туда и один-то человек еле помещается, куда там двое. Значит, остается только один вариант, разве нет?
– Бу застрелили… где-то в другом месте? – предположил я. – И убийца… спрятал тело в сортире?
Старый кивнул.
– Молодец, брат. – Густав казался почти довольным. – Может, мы еще сделаем из тебя детектива.
Я широко улыбнулся, весьма гордый собой, но вскоре понял: если пытаться восстановить ход событий в стиле Холмса, нужно сделать еще один шаг.
– Постой, Густав, – сказал я уже без улыбки. – А какого хрена кому-то прятать свежего покойника в сортире?
– Разрази меня гром, если я знаю, – ответил Старый, совершенно не смущенный тем, что благодаря его дедукции мы уткнулись лбом в глухую стену. – Это задачка не на три трубки, а на все тридцать.
Братец развернулся и пошел прочь, снова уставившись в землю. На этот раз он направился к ручью, вьющемуся вокруг замка и сортира, и вскоре опустился на колено и зашарил пальцами в траве. Я не видел ничего, кроме земли и бурьяна, но знал, что братец читает по ним, как я читаю по книге. Густав гонял скотину больше десяти лет и за это время научился распознавать любые отпечатки копыт, волоски, ногти, зубы, борозды на земле, лужи мочи и кучи дерьма, которые только встречаются в прерии.
– Так я и думал, – провозгласил он. – Ночью Будро привел с собой лошадь, поэтому на нем и были шпоры. Он хотел… ба! – Старый еще поползал вокруг и остановился у отпечатка копыта, такого глубокого и четкого, что даже я смог его заметить. – Еще одна лошадь. Здесь проехал кто-то другой. – Брат встал и, обернувшись, посмотрел вдоль ручья. – Двигался вдоль ручья с юга. Что ж… это уже кое-что.
Старый развернулся на месте и быстро пошел обратно к сортиру, глядя вниз. Он миновал будку и остановился у зеленого ясеня недалеко от замка. На земле вокруг дерева валялись конские яблоки. Постояв немного, Густав пошел дальше и обнаружил новые залежи навоза за купой кустов бизоньей ягоды всего футах в тридцати от ясеня.
– Похоже, Будро и этот второй парень привязывали лошадей порознь, – сообразил я.
Старый кивнул.
– Хорошо, Отто, очень хорошо: вот ты наконец и открыл глаза.
– Значит, они, скорее всего, приехали порознь. – Ободренный похвалой, я решил добавить к своим наблюдениям еще немного дедукции: – Стало быть, кто-то следил за Бу… возможно, тот, кто его и застрелил! Подъехал к альбиносу сзади и…
– Эй, тпру! Притормози! Надо продвигаться от улики к улике, а не скакать во весь опор, – упрекнул меня брат.
Но он не успел напомнить мне, что мои догадки являются теоретизированием, – и получить за это пинка по заднице, – поскольку задняя дверь дома отворилась, кто-то высунулся оттуда и зашипел, привлекая наше внимание. Мы обернулись и увидели в дверном проеме приятные округлости фигуры Эмили. Она жестом поманила нас к себе. Из глубины замка у нее за спиной доносились приглушенные голоса и позвякивание серебра о фарфор. Недавние неприятные события, очевидно, не испортили аппетит нашим хозяевам.
– Так кто окочурился? – спросила горничная.
– Что-что? – переспросил я.
– Говорю, умер-то кто? – Эмили закатила свои большие голубые глаза. – Кто покойник?
– А. Один из работников. Будро парня звали. Ты, может, видела его: негр-альбинос.
– О-о-о, так это он и есть? Знаете, я-то думала, все цветные на одно лицо, пока его не увидала. Не такой уж он и «цветной», скажу я вам. Да уж!
Ни Старый, ни я не ответили на ее умозаключение.
– Ну же, давайте, – не унималась Эмили. – Выкладывайте, что
