Союз рыжих - Стив Хокенсмит
– Ну не можешь же ты меня упрекать, – продолжал герцог. – После того, что мы видели… – Он внезапно вспомнил о нас, смердах, и смыл едва не сорвавшиеся с языка откровения глотком из бокала. – …Что мы видели сегодня, – закончил он, влажно причмокнув губами.
Леди Клара ничего не сказала, не пошевелилась и даже не изменила выражения лица, однако от нее так повеяло холодом, что у меня начали мерзнуть ноги. Эдвардс, с другой стороны, потел, словно пастор в борделе, и его взгляд метался от леди к ее отцу и обратно. Он явно хотел угодить обоим, но целовать сразу две задницы одновременно – не такое уж легкое дело, если их обладатели поссорились.
Мой брат тем временем взирал на эту сцену как зритель в театре, и его пунцовое смущение сменилось откровенным упоением. Оставалось только развалиться на стуле и открыть пакетик арахиса.
– Итак, о чем же вы спорили? – спросила леди Клара.
Герцог заерзал в кресле мясистой задницей, предоставив объясняться Эдвардсу.
– Его милость и я сравнивали относительные достоинства наемной прислуги в Европе и Америке. Или, точнее, их относительные недостоинства.
Ухмылка бостонца, довольного своим каламбуром, быстро увяла: леди Клару ему развеселить не удалось. Эдвардс продолжил – к его чести, несколько смущенно:
– Мне казалось, что американским работникам недостает необходимых умственных… ну… – Он быстро взглянул на нас с Густавом, очевидно недовольный тем, что из-за нас попал в столь неловкое положение. – Что нельзя найти обычных американцев с… м-м… что английские слуги превосходят их в определенных…
«Ой, да говори уже, надутый ты сукин сын, – хотелось мне сказать. – Ты считаешь нас тупыми, а старикан считает, что Эмили еще тупее».
– Да-да, она все поняла, – перебил герцог Эдвардса, к явному облегчению последнего. – Пожалуй, мы решили дело. Что скажете, Эдвардс?
Старику было легко объявить игру законченной: он был впереди на пятьдесят зеленых. Но Эдвардс не стал спорить, а просто кивнул и подтвердил:
– О да. Определенно.
– Можете идти, – бросил герцог. По резкому тону несложно было догадаться, к кому обращается его светлость, хоть он и не удостоил нас взглядом.
Эмили сделала книксен и шмыгнула в столовую, а Старый направился к двери в прихожую. Я пошел следом, довольный, что придется пройти мимо леди Клары.
Возможно, ради нее я и приостановился в дверях. А возможно, ради моего брата – или фамильной гордости Амлингмайеров. Как бы то ни было, на меня накатило так быстро, что я заговорил, не успев сдержаться.
– Если вам все еще интересно, – начал я, разворачиваясь к Эдвардсу и герцогу, – то королеву Англии зовут просто Виктория. Ее семья – Ганноверы, а не Регины. Короля нет: супруг Виктории, которого звали Альберт, умер много лет назад. Скорее всего, семейное дело получит их сын Эдуард, когда мамаша преставится. А если хотите что-нибудь еще узнать, запросто приходите в барак и спрашивайте у меня. Я вас просвещу.
В завершение своей речи я подмигнул.
Джентльмены вылупились на меня, разинув рты, и я развернулся, не дожидаясь, пока они обретут дар речи. Выходя, я вежливо кивнул леди и сказал:
– Всего хорошего, мэм.
Старый ждал меня в прихожей.
– Гос-споди, – прошипел он. – Почему ж ты такой чертов…
Но я так и не узнал, был ли чертовым дураком, чертовым растяпой или чертовым раздолбаем, потому что следующие слова застряли у моего братца в глотке, когда он заметил кого-то у меня за спиной.
– Примите мои искренние извинения, мисс Сен-Симон, – сказал он, краснея.
За мной в коридор вышла леди Клара. Легким кивком она дала понять, что услышала Густава.
– По-моему, это я должна извиниться перед вами. Мой отец порой…
Пока она подбирала подходящее слово, на лице у нее появилось выражение, намекающее, что с губ может сорваться «ведет себя как жирный засранец». Но, конечно, хорошие манеры восторжествовали.
– …Не слишком вежлив, – закончила она.
Старый едва заметно пожал плечами и выдавил:
– Не извольте беспокоиться, мэм.
В отличие от брата, я не упускаю возможности перекинуться словцом с милой женщиной, не смог устоять и на этот раз.
– Однако мы глубоко признательны вам за беспокойство, миледи, – вставил я, прижав обе ладони к сердцу, отчего почувствовал себя персонажем «Айвенго». Если бы мне позволили, я бы даже запечатлел поцелуй на ее деликатной ручке.
Леди Клара одарила меня улыбкой, которая стала лучшим моментом за всю мою жизнь.
– А вы определенно застали джентльменов врасплох, – заметила красавица. – Неужели все ковбои так хорошо разбираются в государственных делах Англии?
Я не очень скромно хохотнул.
– О, вряд ли. Я особый случай. Мама пихала мне в руки книгу при каждой возможности. И перед тем, как гонять скот, я работал конторщиком в зернохранилище, а там полно времени, чтобы читать газеты, журналы и прочее. – Я бросил, как мне показалось, хитрый взгляд на братца. – Но даже менее образованные погонщики способны вас удивить. На вид они как коробка с тупыми ножами, но частенько там попадаются и острые.
– Я запомню, – произнесла леди одновременно весело и удивительно искренне, как будто я дал ей совет, которому она действительно собирается последовать.
Сверху послышались шаги, и, обернувшись, мы увидели спускающегося по лестнице Брэквелла в смокинге и при галстуке, как Эдвардс и герцог. Хотя одежда юнца наверняка стоила больше, чем я заработал за всю свою жизнь, она все равно болталась на худощавой фигуре, как простыня, брошенная на спинку стула. Как ни странно, из того, что я видел, впору англичанину был только безумный ковбойский костюм.
– Ну что же, – сказала нам леди Клара, – доброй ночи, джентльмены.
Мы с Густавом тоже пожелали ей доброй ночи, и леди пошла к подножию лестницы навстречу Брэквеллу. А мы, кивнув и ему, одновременно приветствуя и прощаясь, удалились восвояси.
– Слыхал? – спросил я, пока мы шли к бараку. – Она назвала нас джентльменами.
Старый закатил глаза.
– Нам подали настоящий банкет, так что и не прожевать, а ты уцепился за одну жалкую крошку?
– О нет, это вовсе не крошка. Любое слово, сорвавшееся с губ леди, для меня слаще сахара.
– Зато с твоих срывается только конский навоз.
– У-у, ты просто ревнуешь, потому что красотка явно имеет виды на меня, а не на тебя.
Густав перестал вращать глазами и покачал головой.
– Лучше намотай себе на ус, брат: такие, как она, не «имеют видов» на таких, как мы.
– Не уверен. Эмили же упоминала простолюдинов. Как думаешь, что это могло значить?
– Ты правда хочешь знать, что я думаю?
– Да, правда хочу знать.
– Ладно. Я думаю… – Густав набрал в грудь побольше воздуха и медленно выдохнул. – Грубейшая ошибка – теоретизировать, пока…
– Ладно, лучше заткнись.
Мы уже почти дошли до барака. Дылда Джон и Глазастик курили в дверях и о чем-то трепались, поэтому следующую фразу я произнес вполголоса:
– И кто из нас тут полон дерьма?
Войдя в барак, я сразу же завязал разговор о событиях дня с парнями и в сильно искаженном виде рассказал им о наших приключениях в замке. Ребят предсказуемо больше всего интересовали еда и женщины. Густав тем временем улегся на койку и лежал, вытянувшись как доска и сложив руки на животе. Эту позу он иногда принимал, когда напряженно что-то обдумывал, и я почел за лучшее его не трогать. И даже не стал утруждать себя пожеланиями доброй ночи, когда залез на свою койку часом позже.
Сон не шел. Я все думал о «банкете» фактов, который упомянул Старый. Услышанное в замке вовсе не казалось мне банкетом, скорее напоминая черствые корки и обрезки жил, которые подают в салунах как бесплатный обед.
Ну да, герцог не может пройти мимо хорошего пари – или плохого. Ну да, у леди есть какой-то скандал в прошлом, и она довольно холодно относится к отцу. Ну да, Эдвардс – выскочка, а Брэквелл – паршивая овца из благородного стада. Вполне годные сплетни, наверное, но какое отношение они имеют к смерти Перкинса?
При мысли о Перкинсе я вспомнил утренний разговор брата с Будро и подумал, что Бу вполне мог передать каждое слово Ули. Эти мысли не очень способствовали душевному спокойствию и отдыху, и я направил внимание на более тучное пастбище.
В конце концов я заснул, думая, конечно, о леди Кларе, и мне снилось, что я угодил в гущу нового скандала
