Союз рыжих - Стив Хокенсмит
– Не стоит. Мне не терпится опробовать ваших знаменитых западных лошадей.
Юный Брэквелл и Старый обменялись взглядами – парни явно уже договорились между собой, что не укрылось от глаз Ули.
– Что ж, надеюсь, вам понравится, – сказал Макферсон Брэквеллу елейным тоном. Потом повернулся к Густаву и остальным, и елей превратился в уксус. – Закончите с седлами – и собирайтесь сами. На западном пастбище у коров завелись личинки. Чтобы вся скотина получила лекарство до нашего возвращения.
Мы проглотили вздохи и стоны: грязнее работы на ранчо не сыскать. Ули явно хотел отослать нас подальше от герцога и компании, и мы почли за благо не возражать, пока приказчик не нашел для нас еще более мерзкое задание, например вылизать дочиста сортир.
Пока мы собирались в дорогу, мимо нас проследовала целая процессия. Впереди ехал Ули, а Эдвардс и Брэквелл – все еще в своем щегольском наряде «кау-боя» – следовали сразу за ним, подскакивая на крошечных седлах, как парочка мексиканских прыгающих бобов. Герцог и леди Клара тряслись за верховыми в коляске. Старый аристократ снова напялил краги и пробковый шлем и сошел бы за играющего в солдата мальчишку, если бы не кустистые бакенбарды и толстое брюхо. Выглядела вся честная компания весьма своеобразно.
Я не удержался и, хотя поблизости мог оказаться доносчик, шепнул брату:
– Брэквелл сказал тебе, куда они едут?
– Не-а, – ответил Старый. – Да и незачем.
– В смысле?
– Глянь на юго-восток, и сам увидишь.
Я последовал его совету.
Нам уже случалось видеть поднимающиеся на юге тучи пыли, когда люди Макферсонов сгоняли с пастбищ скот. Сегодня над горизонтом тоже висела бурая туча, но на этот раз далеко на юго-востоке, куда нам, осиногнездовцам, выезжать запрещалось.
Где-то там что-то пришло в движение.
Глава четырнадцатая
Будро,
или Альбинос сбрасывает маску
К полудню мы согнали небольшое стадо самого что ни на есть жалкого вида. Более сотни коров бродили в загоне, примыкающем к главному коралю, и на каждой кишмя кишели личинки мясных мух.
Мы стали тянуть жребий, кто будет ездить верхом и загонять коров, чтобы они получили свою дозу лекарства. Выиграли Всегда-Пожалуйста и Дылда Джон, заслужив звание самых везучих сукиных детей в Монтане на сегодня. Остальным суждено было заниматься медициной вручную. А когда запускаешь руки в личинки, они норовят запустить свои мелкие хоботки в тебя.
Мясным мухам ведь все равно, живое мясо или мертвое, лишь бы до него добраться, и кровоточащее свежее тавро на шкуре коров или рана от кастрации прекрасно подходят в качестве яслей для мушиных деток. Иногда даже кажется, что тавро нанесено белилами, но стоит подойти поближе, и увидишь, что оно шевелится, поскольку «краска» состоит из сотен извивающихся червячков. Единственный способ – нанести пригоршню колесной смазки пополам с карболовой кислотой прямо на открытую рану, иначе корова сойдет с ума от боли. А если в процессе обработки мелкие ублюдки заползут тебе в перчатку, то рука тоже превратится в инкубатор.
Даже работая парами – пока мы со Старым обихаживали одну корову, Глазастик и Набекрень занимались другой, – нам предстояло провозиться несколько часов, чтобы истребить всех личинок. И хотя Паук со своей бандой отбыл неизвестно куда по неизвестно каким делам, а Ули отвалил с герцогом и компанией, отлынивать от работы мы не могли: кое-кого оставили приглядывать за нами желто-белым глазом.
Будро развалился на стуле у макферсоновского барака в сотне футов от кораля, раскинув ноги, сложив руки на груди и надвинув на лицо потрепанный стетсон. Но мы знали, что альбинос устроился там не покемарить. Мы пасли коров, а он пас нас.
– А Бу-то сегодня отхватил самую легкую работу, – заметил Глазастик, употребляя наиболее приличное прозвище, которое осиногнездовцы дали Будро.
– Гребаное ленивое Пугало, – проворчал Всегда-Пожалуйста, употребив менее ласковую кличку. – Раз уж шпионит за нами, так хоть помог бы немного заодно.
– Тебе легко говорить, – огрызнулся я поверх теленка, обмазанного черной жижей, – ты верхом. Вряд ли ты сам рвался бы помогать, если бы пришлось замарать нежные пальчики вот этим. – Я поднял измазанные грязью перчатки, на которых под солнцем блестели десятки крошечных опарышей.
Всегда-Пожалуйста направил лошадь в мою сторону.
– Ты что, заступаешься за эту отбеленную задницу?
– Я просто хотел сказать…
– Маккой, давай обратно в загон, – вмешался Старый. – У тебя там коровы разбегаются.
Всегда-Пожалуйста испепелил нас взглядом – что у него получилось очень неплохо, – дернул уздечку и отъехал.
– Постарайся лишний раз не задирать его, ладно? – попросил Густав.
– Да он сам задирается. Знаешь же, что он терпеть не может Бу.
Брат кивнул.
– Знаю.
Ненависть Всегда-Пожалуйста Маккоя к Будро занялась в первый же день на ранчо и с тех пор только разгоралась. Пусть кожа альбиноса напоминала белизной рыбье брюхо, Маккой видел только нубийскую черноту. Он не упускал возможности назвать альбиноса Пугалом, Призраком или Белоснежкой в лицо. Однако все его усилия пропадали втуне: после смерти Перкинса и таврения Мизинчика Будро воспарил на недосягаемую высоту. Если до этого он реял над нами подобно облаку, то теперь пребывал ближе к луне.
– Вот, – прошептал мой брат как-то раз, когда Будро молча проплыл мимо, – человек, у которого внутри всё кипит.
Если и так, то кипел альбинос на очень медленном огне – или же хорошо умел держать бурление под крышкой. Я украдкой взглянул в сторону барака сквозь жерди ограды и увидел, что Будро встал со стула. Сидел он слишком далеко, чтобы целиком расслышать нашу со Всегда-Пожалуйста перепалку, однако вполне возможно, что фраза «отбеленная задница» достигла его ушей. Мне уж было показалось, что сейчас он подойдет и даст обидчику хорошего пинка, на который тот уже давно напрашивался. Но вместо этого Будро направился к сортиру.
Я вернулся к телушке, которую мы со Старым обрабатывали, но едва успел занести перчатку, как мой братец отпустил животное.
– Эта готова, – кивнул он Всегда-Пожалуйста и Набекреню. – Подождите-ка чуток: пора и мне отложить личинку. – Брат незаметно ткнул меня носком сапога. – И тебе тоже, – добавил он шепотом.
Конечно же, Всегда-Пожалуйста взбесился, когда мы оба перелезли через ограду и зашагали к сортиру, но быстро заткнулся, увидев, что Будро ушел. Пользуясь возможностью побездельничать, все немедленно ретировались в тень и принялись скручивать сигареты. Меня изрядно огорчило, что я упустил шанс присоединиться к остальным.
– Знаю, ты веришь в методы мистера Холмса, – проворчал я, когда мы отошли от кораля, – но сомневаюсь, что ты разгадаешь очередную загадку, прислушиваясь к тому, как Бу кряхтит на очке.
Густав посмотрел на меня так, будто заметил у меня на носу какую-то гадость. А потом указал вперед, и я увидел, что альбинос, не останавливаясь, прошагал мимо отхожего места и направился к заднему входу в замок. Мы остановились у сортира, провожая надсмотрщика взглядом.
– Заходи, – велел Старый.
– Что?
– Не можем же мы оба стоять тут и глазеть. Ты зайдешь в сортир, а я буду делать вид, что жду тебя.
– Так ты за этим меня позвал? Чтобы я сидел в сральнике, пока ты за ним шпионишь?
– Я сказал – заходи.
– Да ладно, ладно.
Я заскочил в сортир, хлопнув дверью, и засов, по обыкновению, упал, заперев меня внутри.
– Боже, Густав! – прохрипел я, приникнув к отдушине в виде полумесяца. – Тут такая вонища, что и скунс задохнется.
– Закури, – предложил брат.
Я вытащил табак и бумагу, но внутри было слишком темно. Так половину табака растрясешь в грязь, а то и куда похуже. Махнув рукой, я снова приник к отдушине.
– Что там Бу делает?
– В подвал спустился.
– В подвал? Что ему там понадобилось?
– Грубейшая ошибка – теоретизировать, пока не собраны все улики…
– Ну да, ну да. Искажает чертовы выводы. Ладно. И что, мне так и стоять здесь, пока Бу не вылезет из подвала?
– Не обязательно стоять, – ответил Густав. – Можешь присесть.
– Ага. Шутка. Извини, что не смеюсь. Стоит мне лишний раз вдохнуть – и потеряю сознание.
– Не беспокойся, он там не задержится.
– Почему ты так уверен?
– Ты забыл, что среди нас есть доносчик? Будро наверняка в курсе, а значит, постарается управиться побыстрее. – Старый обернулся. – Парням дверь в подвал от кораля не видна, но альбинос не может быть
