Союз рыжих - Стив Хокенсмит
Когда он повернулся в профиль, мы с Дылдой Джоном и Глазастиком хором расхохотались.
– Обалдеть, – протянул я. – Это же юный Брэквелл.
– Расфуфырился, как двадцатидолларовая шлюха, – заметил Всегда-Пожалуйста.
– Как думаете, какую скотину может пасти такой парень? – вставил Дылда Джон. – Пуделей?
– Хотел бы я посмотреть на его седло, – подхватил Глазастик. – Спорим, оно из пурпурного бархата и набито лебединым пером.
– Охренеть как верно, – согласился Набекрень. – Все равно что рождественская индейка, которая палит из гузки сосисками с пюре, но если кто жопу от пальца отличает – того не обманешь.
Все замолкли, пытаясь извлечь хоть какой-то смысл из его слов. Однако тот, кто нарушил молчание, обошелся без объяснений или очередных острот по поводу Брэквелла.
– Странно, что Ули и его ребята вроде как ничего не заметили, – пробормотал мой братец, глядя в сторону барака Макферсонов, в дверях которого на удивление не было ни одного хихикающего ковбоя.
– Кажись, их сейчас нет, – заметил Глазастик. – Я слыхал, они спозаранку поднялись. Похоже, вся шайка ускакала куда-то с полчаса назад.
Старый покосился на меня, но значение его взгляда я поначалу не сумел разгадать. Густав же натянул штаны, вышел из барака и направился к Брэквеллу.
«Кот из дома…» – вот что он хотел мне сказать.
Я вздохнул и, одеваясь на ходу, поспешил за братом. Когда-то Густав присматривал за мной, чтобы я не попал в переплет, но теперь, судя по всему, мы поменялись местами, только вот новая роль не очень-то мне подходила. По крайней мере, в то утро у меня нашлись помощники, потому что за мной последовали и остальные, торопясь разглядеть ковбоя-клоуна поближе.
Не нужно быть индейским следопытом, чтобы услышать топот приближающегося стада полусонных ковбоев, и Брэквелл оглянулся, когда мы были еще довольно далеко. Его юношеское лицо залилось краской.
– Доброе утро, – смущенно кивнул парнишка.
– Что, решили немножко попрактиковаться в стрельбе? – спросил Старый.
– Ну… э-э, да. Да, я… да.
– У вас, вижу, превосходные пистолеты. – Густав протянул руку: – Позвольте?
Смущение худосочного молодого аристократа сменилось тревогой.
– Разумеется, – проговорил он и медленно протянул моему брату револьвер.
Осиногнездовцы зашевелились, предвкушая, как Густав сейчас, к их удовольствию, унизит расфуфыренного красавчика. Но их оживление лишь показывало, как мало парни успели узнать о моем брате. Обмен подначками был одним из любимых развлечений ковбоев, но Старый не находил особенного удовольствия в этом занятии, если не считать случаев, когда объектом насмешек был я.
Густав осмотрел оружие – блестящий посеребренный кольт с перламутровой рукояткой.
– Великолепно. – Он откинул дверцу для заряжания, взвел курок наполовину и крутанул барабан, чтобы посмотреть на патроны. – Зарядили все шесть, а? – покачал головой Старый. – Смело. У меня в барабане никогда не бывает больше пяти. Вдруг курок за что-то зацепится, и пуля полетит бог знает куда. Поэтому я оставляю гнездо под курком пустым. Некоторые тоже так делают.
«Некоторые» – то есть любой, кто хоть капельку смыслит в оружии, но этого Старый говорить не стал: ему не хотелось с места в карьер обижать нашего нарядного гостя.
Он закрыл дверцу, опустил курок и протянул кольт обратно рукояткой вперед.
– Да, понимаю, что тут есть определенный смысл, – протянул Брэквелл. – Пожалуй, и мне стоит так заряжать.
Густав пожал плечами.
– Решать вам.
Догадавшись, что Старый намерен помочь Брэквеллу сохранить лицо, а не ткнуть мордой в грязь, остальные взяли дело в свои руки. Несмотря на оленью кожу и бисер, англичанин не производил впечатление уверенного в себе человека, а грубые ковбои бросаются на легкую добычу, как волки на хромую корову.
– Для надежности, – сказал Глазастик, – стоит и вовсе не заряжать.
– А лучше оставить кольт дома, – добавил Дылда Джон.
– Ай, да не слушайте вы их! – перебил Всегда-Пожалуйста. – Думаю, вам нужно больше револьверов. Пожалуй, на этом вашем поясе уместится штук пять или шесть.
– Не, Дылда Джон прямо в точку. Этому перцу вообще пушка не нужна, – вмешался Набекрень. – Его одежка ослепит всякого, кто вздумает в него стрелять.
Я бы и сам, конечно, мог блеснуть ядовитым остроумием, но англичанин казался мне вполне приличным малым, несмотря на дурацкий выбор гардероба. Кроме того, мне не хотелось навлекать на себя гнев Старого. По ведомым одному ему причинам братец решил взять молодого человека под свою опеку и поэтому развернулся к нам, взъерошенный, как бойцовый петух на ринге. Однако, не успев даже открыть рот, Густав заметил что-то у нас за спиной и придержал язык.
Мы оглянулись и увидели направляющегося к нам Эдвардса. Он снова облачился в твидовый костюм и кепку, а начищенные ботинки и пенсне пускали в глаза солнечные зайчики. Хорошо сшитый костюм тем не менее не мог замаскировать оплывшее тело. Франт сервировал себя как икру, но под слоем твида не было ничего, кроме картошки.
– Что здесь происходит? Что за шум? – спросил Эдвардс, обращаясь к Брэквеллу.
От насмешек осиногнездовцев англичанин несколько сник, но по мере приближения подкрепления начал постепенно распрямляться. К тому времени, когда Эдвардс подошел и остановился перед ним, Брэквелл прибавил в росте дюйма четыре.
– Просто захотелось немного попрактиковаться в стрельбе. Эти милые люди великодушно поделились со мной секретами обращения с револьверами.
– У вас нет времени якшаться с прислугой, – отрезал Эдвардс, словно не слишком любящий отчим, отчитывающий слабоумного пасынка. – Идите переоденьтесь скорее, пока его милость и леди Клара не увидели этот нелепый маскарад. – Он фыркнул, сморщив нос-картошку. – Знаете, никак не мог понять, почему ваша семейка выбрала представителем именно вас… но теперь мне все ясно. Если у вас есть тайная мечта стать «кау-боем», так бы и сказали. Можно устроить, чтобы Макферсон взял вас на работу. Правда, оплата там куда ниже, чем ваше содержание, но, возможно, от вас будет наконец хоть какой-то прок.
Лицо Брэквелла побагровело от с трудом сдерживаемого гнева – или от стыда. Не дав молодому человеку ответить, Эдвардс повернулся и обратился к нам:
– Подайте к дому коляску и приведите двух хороших верховых лошадей. Эмили вынесет наши седла.
Он пошел прочь, и Брэквеллу оставалось лишь беспомощно сверлить взглядом спину обидчика.
– Эй, Эдвардс! – крикнул Старый.
Тот развернулся всем своим тучным телом, готовый взорваться: он явно не привык слышать окрики от «прислуги».
– Вы американец или британец? – спросил мой брат.
Эдвардс молча пялил глаза, очевидно раздумывая, удостоить ли наглеца ответом.
– Я из Бостона, – наконец проронил он.
– Вот как? – Густав потер подбородок, приподняв левую бровь. – Знаете, не уверен, что это ответ на мой вопрос.
– Жду лошадей через пять минут, – пробурчал Эдвардс и потопал обратно в замок.
– Слушай, Старый, – встрял Глазастик, – а зачем ты его вообще спрашивал?
– С таким акцентом и не поймешь, откуда он, – ответил мой брат. – Думаю, я имею право знать, что за засранец мной помыкает.
Парни рассмеялись, и Брэквелл присоединился к общему смеху. Потом Старый дружески хлопнул англичанина по спине, что выглядело не менее странно, чем кот верхом на лошади. Такого я от брата не ожидал.
– Пойдемте, дружище, – сказал Густав Брэквеллу. – Давайте выберем вам лошадь.
С этим они направились в кораль как добрые приятели – для полноты картины не хватало только взяться за руки.
Парней точно громом поразило, когда они увидели новую личину Старого. Едва он отошел достаточно далеко, все набросились на меня с вопросами: какой белены объелся Густав, что его эдак разобрало. Я лишь пожал плечами и ответил, что не знаю, но хорошо бы он ел такое почаще.
Когда мы подали коляску к дому, брат с Брэквеллом уже были там. Они набрасывали на спины двум лошадям нечто вроде кожаных рукавиц. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это седла, какие у нас, ковбоев, называют «почтовые марки».
Ковбойское седло сделано из доброго крепкого дерева, обитого кожей, а у тех, кто при деньгах, седла немногим толще салфетки. Мне захотелось пожелать Брэквеллу, чтобы их верховая прогулка окончилась побыстрее: долгая езда на подстилке толщиной в четверть дюйма так скрутит спину, что уткнешься носом в колени. Я уже собирался произнести напутствие вслух, когда сзади к нам подъехал Ули.
– Может, все-таки возьмете один
