Амундсен. Точка невозврата - Моника Кристенсен
В 1928 году лед во фьорде был необычайно плотным и труднопроходимым. Несколько недель назад, перед приходом «Читта ди Милано», шахтеры с обеих шахт с помощью динамита проделали для корабля ледовый канал длиной несколько метров, подходящий к самой пристани. Капитан Джузеппе Романья Манойя был за это очень признателен. Похоже, он побаивался морского льда, и на то у него были веские основания. По мнению норвежцев, старое кабельное судно для плавания в арктических условиях подходило мало.
После грациозного, почти призрачного отбытия «Италии» зрители еще некоторое время потоптались по грязному снегу на площадке возле причальной мачты. Отец Франчески, если и был разочарован, своих чувств не показывал. По лицу профессора Амедео Нобиле, брата генерала, тоже понять было ничего нельзя. О его участии в полете на дирижабле не могло быть и речи. Он являлся экспедиционным метеорологом, и в его обязанности входило по радио передавать дирижаблю метеосводки, сообщения полярных станций и рекомендации Геофизического института Тромсё.
Харальд Сэтер, врач, нанятый компанией «Кингс Бей» на зимний сезон, обратился к Одду Арнесену: «Скажите, как вы думаете, мы еще увидим „Италию“ и ее аэронавтов? Потому что у меня такое чувство, словно мы видели их в последний раз» {7}. Никто ему не ответил, но кое-кого из местных жителей его слова немного смутили. Харальд Сэтер был прирожденным полярником, любителем охоты и свежего воздуха, человеком, привычным к холодным зимовкам и трудным условиям. В предчувствия он не верил — суеверным его никто бы не назвал. К тому же «Италия» уже совершила два успешных полета. Оба раза итальянцы привозили с собой байки про поврежденную обшивку и неполадки в моторах. С некоторой гордостью рассказывали они о том, как опытному экипажу удалось преодолеть все опасности и невредимым вернуться в Ню-Олесунн.
Провожавшие один за другим умолкали. Говорить больше было не о чем, поэтому большинство отправилось спать. Ни журналисты, ни кинооператоры важных известий с «Италии» в первые часы полета не ожидали. По расчетам, экспедиции потребуется около суток, чтобы добраться до полюса. Мало-помалу все в городке успокоилось и замерло. Остался только глухой отдаленный шум — это ночная смена, как всегда, трудилась в тоннелях шахт «Эстер» и «Софи».
Радиотелеграфная станция располагалась в голубом домике на склоне флагового холма, у самого берега, и принадлежала угольной компании «Кингс Бей». Той весной из-за такого расположения станции произошел странный несчастный случай. Отправив в Геофизический институт Тромсё последнюю за день метеосводку, так называемую «вечернюю порцию», радиотелеграфист должен был отправиться в столовую. Но, пока он был на станции, разыгралась ужасная метель. На обратном пути он потерял ориентацию, заплутал среди домов и погиб в нескольких сотнях метров от поселка. Его пост занял только что прибывший Людвиг Салтнес. В любое время, в любую погоду его можно было заметить на щебеночной дороге идущим к радиотелеграфной станции или обратно в столовую, а по пятам за ним трусил слепой на один глаз приблудный черный пес.
Начальник рудоуправления Шердал распорядился, чтобы радиостанция с позывными TUJ использовалась только для собственных нужд компании. Итальянцы и сопровождающие их журналисты должны были обходиться радиоцентром на борту «Читта ди Милано». Это решение породило определенные трудности. Для начала, итальянский корабль обычно стоял не у пристани, а на некотором отдалении, поэтому журналистов и кинооператоров нужно было доставлять туда на лодке. У одного борта соорудили нечто вроде лифта, состоявшего из подвешенной на подъемном кране деревянной платформы. С помощью этого приспособления, изначально предназначенного для выгрузки разнообразного оборудования, на палубу стали поднимать людей. А на борту профессиональная деятельность журналиста полностью зависела от настроения капитана Романьи Манойи. Ему переводили все материалы, и многими он бывал недоволен. Особенно его раздражали статьи норвежцев, критиковавших итальянцев за неумение действовать в полярных районах. Настроение капитана служило для журналистов своего рода цензурой. От его расположения зависело, отправят ли они свои радиограммы и узнают ли свежие новости о судьбе «Италии».
23 мая 1928 года в Ню-Олесунне все было спокойно. От экспедиции особенных новостей не ждали. После обеда пришло сообщение, что, изменив курс на 90° в районе острова Амстердам и направившись к Гренландии, дирижабль столкнулся с сильным северо-восточным боковым ветром. Но несколько часов спустя экипаж доложил об улучшении погодных условий. Дирижабль достиг района тихой погоды и от берегов Гренландии на долготе около 24° взял курс на север. Шахтерский поселок охватило волнение. Журналистам и операторам слали нетерпеливые запросы из редакций, а они отвечали извиняющимися радиограммами. До прибытия «Италии» на полюс оставалось еще несколько часов.
Журналиста «Афтенпостен» Одда Арнесена в Ню-Олесунне встречали как старого знакомого — ведь он приезжал в город далеко не первый раз. Арнесен обратил внимание на одну странность: первые радиограммы «Италии» были зашифрованы, не шифровалось только первое предложение. И еще одна странность: радист «Читта ди Милано» шифровку явно не понимал. В рабочей столовой, где кормилось большинство журналистов, начались толки и пересуды. Может быть, Нобиле хочет, чтобы Муссолини первым получил известие о прибытии дирижабля на полюс и чтобы оно было официально обнародовано из Рима? Это предположение укоренилось, и чем ближе дирижабль подлетал к полюсу, тем хуже становились отношения между капитаном Романьей Манойей и журналистами. Итальянский офицер привык, чтобы ему повиновались. Он не знал, как вести себя с журналистами, нервничал и хотел, чтобы они не мешали ему своими вопросами.
Расчетное время прибытия на Северный полюс было около полуночи. На палубе «Читта ди Милано» под пронизывающим холодным ветром собрались брат генерала Амедео, отец Франчески, журналисты Арнесен и Томазелли, кинооператор Доред. Они протиснулись было через открытую дверь в крохотную радиорубку, но та была битком набита итальянскими офицерами. Все ждали подтверждения, что дирижабль достиг своей цели.
Вскоре после полуночи разбудили капитана Романью. Он, спотыкаясь, вышел на палубу, на нем были ночной халат и тапочки. Через несколько секунд он выскочил из радиорубки, крича, что радиостанция угольной компании своими сигналами мешает его радисту работать. Следующего сообщения посиневшие от холода журналисты ждали очень долго, хотя в радиорубке все время продолжалась какая-то беспокойная возня. Томазелли в конце концов пустили внутрь, в тепло. На палубу он вернулся только в 3 часа и подтвердил все поступавшие ранее сведения. В двадцать минут первого «Италия» находилась над
