Прощальный поклон ковбоя - Стив Хокенсмит
– Сломал? – спросил я, опускаясь на колени рядом.
– Не похоже.
Он поставил ногу на землю и попытался опереться на нее, но тут же, выругавшись, повалился на спину, задрав сапог вверх.
– Это что еще за чертовщина?.. – раздалось басовитое ворчание у нас за спиной.
Обернувшись, я увидел Уилтраута, который стоял футах в двадцати, уставившись на хвост экспресса. Наша дрезина с погнутым коромыслом торчала из-под обзорной площадки.
– Как, черт возьми, вас угораздило оказаться за поездом, да еще в этой колымаге? – спросил кондуктор, пока больше ошеломленный, чем разгневанный.
– Некогда объяснять, – отрезал Старый, снова привставая и одновременно пытаясь не наступать на больную ногу. – Вы Кипа нигде не видели?
– Или мисс Кавео, – добавил я.
– Некогда объяснять вот это?! – Уилтраут указал трясущимся пальцем на плоды наших усилий, и по мере того, как гнев вытеснял удивление, голос кондуктора звучал все более яростно. – Некогда объяснять разрушение имущества Южно-Тихоокеанской железной дороги и угрозу…
Я вскочил и направился к нему.
– Слушай, ты, надутый тупой сукин…
– Отто! – оборвал меня Густав. – Сейчас не до того.
Я замолчал. Брат, конечно, был прав. Разрази его гром.
– Слушай… ты, – рыкнул я на Уилтраута. – В этот самый момент женщине, агенту полиции Южно-Тихоокеанской железной дороги, грозит смерть – от руки твоего разносчика, который уже убил двух человек в твоем же поезде. Если хоть волос упадет с ее головы, будь уверен, ты, капитан, я сообщу и Джефферсону Паулессу, и полковнику Кроу, и «Сан-Франциско экзаминер», и всем остальным, кто согласится послушать, что ты и пальцем не шевельнул, чтобы предотвратить преступление. Итак… видел ты Кипа или мисс Кавео?
В продолжение этой тирады Уилтраут злобно сверлил меня взглядом, так крепко стиснув зубы, что они едва не трещали, как грецкие орехи. Но когда я закончил, он взял себя в руки и ответил:
– Нет. Я их не видел.
– А я видел, – сказал кто-то из обзорного вагона.
На площадку уже высыпали зеваки, включая Хорнера и миссис Кир, и Сэмюэлу пришлось протискиваться сквозь толпу.
– Минут пять назад, – уверенно сказал он. – Кип о чем-то шептался с леди, весь такой серьезный. А потом они вдвоем пошли в багажный вагон. Мне это показалось странным, но… – Проводник пожал плечами, как бы говоря: «Откуда мне было знать?»
– Ладно, – распорядился Старый, – некогда распускать сопли. Сэмюэл, найди нам оружие, быстро.
Пассажиры, столпившиеся вокруг проводника, заохали и начали перешептываться, Уилтраут же, казалось, собрал волю в кулак, чтобы не взорваться, как бутыль нитроглицерина под ударом молотка.
– Поспрашивай людей, – продолжал Густав, не обращая внимания на вызванное его словами смятение. – Уверен, у кого-нибудь из пассажиров припрятан ствол.
Сэмюэл угрюмо кивнул и собрался уходить, но ему на плечо опустилась пухлая рука.
– Мисс Кавео и правда в опасности? – спросила миссис Кир Старого.
– Мы думаем, что да, мэм.
– И вы подозреваете Кипа? Юного разносчика?
– Миссис Кир, посмотрите на нас хорошенько, – предложил я и поднял руки, демонстрируя свежие ссадины и порванную, заляпанную грязью одежду. – Вот что Кип сделал с двумя взрослыми мужчинами за последний час. А за минувшие сутки он натворил гораздо больше. Да, он еще совсем мальчишка. Но, уж поверьте моему слову, весьма скверный.
– Ну что ж. – Леди (я до сих пор мысленно именовал ее так, даже зная о ее шулерских фокусах) сунула руку в сумочку и, вытащив блестящий дерринджер, передала его Сэмюэлу. – Пусть мисс Кавео и филерша… но мне она нравится.
– Спасибо, мэм. – За отсутствием на голове шляпы я слегка поклонился. Матрона ответила книксеном.
– Если найдешь еще оружие, неси к боковой двери багажного вагона. Встретимся там, – велел Густав Сэмюэлу.
– А заодно найди мистера Локхарта, – добавил я. – Пусть возьмет Тетушку Полли.
Я повернулся к Старому, ожидая упрека за то, что пригласил пинкертона. Но брат произнес лишь два слова:
– Помоги встать.
Он не мог даже ступить на ногу, чтобы не потерять сознание от боли, и прыгал на другой, закинув руку мне на плечо. Получалось медленно: с моим ростом и его покалеченной лодыжкой мы едва ковыляли, точно трехногий мул.
– Что важнее, – спросил я, после того как мы сделали несколько нетвердых шагов к двери в вагон, – жизнь мисс Кавео или твое достоинство?
– Леди важнее, конечно. Что за дурацкий вопрос?
Вместо ответа я подхватил братишку под колени левой рукой и поднял.
– О боже, – простонал Густав, но опустить его обратно все же не потребовал.
Я снова двинулся вперед, уже гораздо быстрее, несмотря на большого усатого ребенка, которого нес в руках. Густав не был такой уж тяжелой ношей: жира в нем не больше, чем в лакричной палочке. Проходя по обзорной площадке, я заметил нервно поглядывающего на нас Честера К. Хорнера.
– Эй, Хорнер, не хочешь помочь? – спросил я, прикинув, что за торговца можно спрятаться, если начнется стрельба.
– Ну, я… я думаю, лучше предоставить это дело профессионалам, – промямлил он, на сей раз не столь вальяжно.
– Отличная мысль, – съязвил я, проходя мимо. – Дай знать, когда они прибудут.
Уилтраут шел рядом, глядя прямо перед собой, видимо пытаясь не встречаться глазами с прилипшими к окнам пассажирами.
– Почему поезд остановился? – спросил его Старый.
– Понятия не имею, – буркнул кондуктор. Он по-прежнему не поворачивал головы, и я заподозрил, что ему немного неловко разговаривать с человеком, которого несут на руках. – Я еще не успел переговорить с машинистом. Видимо, кто-то опять дернул проклятый сигнальный шнур.
Когда мы дошли до багажного вагона, я опустил Густава на пол, и он встал на одну ногу, балансируя, как длинноногая болотная птица. Вскоре из ближайшего пульмана показался Сэмюэл, держа в руках три пистолета: дерринджер миссис Кир, короткоствольный карманный кольт 41-го калибра и миниатюрный револьвер 22-го калибра, ржаво-коричневым цветом напоминавший собачье дерьмо. Я взял кольт, брату отдал дерринджер, а коричневое чудо предложил Уилтрауту, но тот отказался, мотнув головой. Кондуктор держался на почтительной дистанции от боковой двери, и мне стало окончательно ясно: под грубостью и грозной внешностью скрывается заячья душонка.
– Не возражаешь, если я оставлю его себе? – спросил Сэмюэл.
– Возражаю? С чего бы. Бери, конечно. – И я вернул ему револьвер 22-го калибра.
– Джо Пецулло хороший был парень, – тихо проговорил чернокожий проводник. – А этот горлопан-разносчик никогда мне не нравился.
– А где Локхарт? – спросил Старый.
– Ему надо… подготовиться.
– То есть протрезветь, – пояснил Локхарт, выходя на негнущихся ногах из пассажирского вагона. В кобуре на правом бедре поблескивала Тетушка Полли. – Но кофей уже распивать некогда, так что не взыщите. Итак… что тут стряслось?
Я как мог быстро ввел пожилого пинкертона в курс дела. Когда Берл вышел на солнце из тени вагона, стало заметно, что лицо у него блестит от влаги – то ли он облился водой, то ли обливался потом.
– Ну и история… хоть роман детективный пиши, – проворчал Локхарт, когда я закончил. – Хотите, значит, сначала снаружи попробовать? Правильно. Лучше, чем в вагоне: у нас в поезде женщины и дети. Но все же надо прикрыть и дверь в тамбуре. – Он хлопнул Сэмюэла по плечу: – Присмотри там, хорошо? И ты тоже, жирдяй. – Он коротко взглянул на Уилтраута и кивнул на лесенку в пульман.
Сэмюэл чуть задержался, словно все же надеялся увидеть перестрелку.
Уилтраут залез в вагон без малейшего промедления.
– Терпеть не могу, когда случайные люди лезут под обстрел, даже если они того заслуживают, – заметил Локхарт, глядя кондуктору вслед. Он вытащил Тетушку Полли из кобуры и взвел курок. – Ну что, парни… приступим?
Я помог Старому подковылять ближе к вагону, а Локхарт постучал в боковую дверь узловатыми костяшками пальцев.
– Кип, сынок, нам надо поговорить, – сказал пинкертон, прижавшись спиной к вагону и направив Тетушку Полли вверх на дверь. Сомнений о том, каков будет характер разговора, не оставалось. –
