Прощальный поклон ковбоя - Стив Хокенсмит
Когда я подбежал к двери, дым уже рассеивался. Нужно было прыгать, и как можно быстрее, пока не налетел на пулю.
И тут передо мной возникла рука, протянувшаяся сверху, словно Всевышний пришел мне на помощь. Костлявая и хрупкая на вид, на ощупь она неожиданно оказалась стальной – и, ухватившись за нее, я подпрыгнул. Резкий рывок – и у меня под коленями оказались доски багажного вагона, а рука исчезла.
– Спасибо… мистер Локхарт, – выдохнул я, стоя на четвереньках, как запыхавшийся пес. – Я и… не знал… что вы здесь.
– Может, я стар и часто бываю под мухой, но бегать еще не разучился. – Пожилой пинкертон хлопнул в ладоши и потер руки, как делают некоторые, прежде чем приняться за хороший стейк. – Ну что ж, двое взрослых мужчин – не чета этому щенку-недомерку. Сопляку еще надо приглядывать за машинистом и леди. Так что остается только до него добраться.
– И сделать так, чтобы он не тронул заложников, – добавил я.
– Ну да, ну да, – отмахнулся Локхарт, словно заложники были мелочью, которая утрясется сама собой. – Итак… хочешь посмотреть, как бандиты останавливали поезда в дни Берла Локхарта?
Я смутно подозревал, что следует ненадолго остановиться и поразмыслить. Но сердце стучало в груди, вагон раскачивался, ветер ерошил волосы призрачными ледяными пальцами и, что самое важное, мисс Кавео грозила смерть, поэтому я не собирался мешкать и заниматься дедукцией. Инерция действует не только на поезда: ей подвержены и люди.
– Мистер Локхарт, кажется, сегодня ваш день, – провозгласил я. – Какой план?
Как оказалось, слово «план» было чересчур великодушным определением того, что предлагал Локхарт: «самоубийственный трюк» подошло бы гораздо лучше. Берл же именовал свой замысел по-своему: прыжок из слепой зоны.
Он рассказал, что у грабителей поездов в прежние времена имелся особый прием: забраться в слепую зону между тендером и почтовым вагоном, а потом перебраться через уголь и взять машиниста и кочегара на мушку. Я, конечно, возразил, что мы находимся вовсе не в слепой зоне, но Локхарт не считал это серьезным препятствием. Дескать, залезем на крышу багажного вагона, переберемся на крышу почтового, а оттуда спрыгнем в тендер.
Чистое безумие с единственным существенным доводом в его пользу: выбора у нас не было.
Чтобы забраться на крышу, предстояло протиснуться в маленькое оконце, а потом, встав на раму, вскарабкаться выше. Я полез первым, поскольку, будучи выше ростом, имел больше шансов дотянуться до крыши.
Когда наступил самый опасный момент – надо было задрать ногу и встать на подоконник, – я ощутил, что мне внезапно сдавило ноги.
Локхарт схватил меня за лодыжки.
Старик мог легко стряхнуть меня с поезда, как стряхивают крошки с простыни, и у меня в голове мелькнули последние слова Густава, которые он выкрикнул, когда я погнался за поездом. «Это не…» – вот и все, что я успел услышать. Может, брат предостерегал меня именно от этого? Мол, «это не лучшая мысль – дать Локхарту уговорить себя вылезти в окно, потому что он выпихнет тебя наружу и ты лишишься остатков мозгов!».
Хотелось бы сказать, что меня спасла лишь холодная холмсовская логика. Но на самом деле спасла меня паника. Обезумев от ужаса, я задрыгал ногами, высвободился из хватки пинкертона, ступил на подоконник и выпрямился. Из крыши рядом торчала печная труба, и я, ухватившись за нее, собрал все силы и подтянулся.
У меня получилось. Я полежал немного лицом вниз, глубоко дыша. И чуть не рассмеялся, вспомнив о своем страхе. Локхарт пытался придержать меня, только и всего. Зачем было помогать мне залезть в поезд, чтобы потом сбросить?
Однако я не мог избавиться от гнетущего чувства. Ведь брат действительно предупреждал меня о чем-то, я сердцем чуял. Но сосредоточиться на этом сейчас, распластавшись на крыше несущегося поезда, было невозможно.
Затащить Локхарта на крышу оказалось на удивление легко: жилистый старик весил так мало, что, пожалуй, его унесло бы ветром, не будь при нем Тетушки Полли в качестве балласта. Оказавшись наверху, мы медленно и осторожно двинулись вперед, держа револьверы наготове. Поезд снова накренился вперед, и уклон становился круче, а слева к самым рельсам все ближе подбирался отвесный обрыв. Вскоре начало казаться, что мы можем просто скатиться по крыше до самого паровоза, как дети по снежной горке.
Однако нам еще предстояло прыгать – с багажного вагона на почтовый, а оттуда на тендер. Локхарт сиганул первым, взмыв в воздух грациозно, как горный орел… и рухнул вниз, как лось, сброшенный с воздушного шара. Он споткнулся, закачался и покатился к краю крыши. Мгновение – и вот уже только моя рука, вцепившаяся в его пояс, удерживала старика от падения. Я прыгнул следом, даже не успев ничего подумать.
– Спасибо, Верзила, – выдохнул Локхарт, после того как я помог ему взобраться обратно. – Было бы чертовски обидно бесславно погибнуть, прежде чем успею погибнуть со славой.
Он развернулся лицом к паровозу. Черный дым из трубы летел нам прямо в лицо. Сквозь его завесу едва различались пути, серпантином изгибающиеся вдоль склона горы, как завитый локон на вывеске парикмахера.
– Ну, пора, – сказал Локхарт. – Тянуть дальше нельзя: в любой момент въедем в галерею, и нас размажет по крыше. Давай пойдем по-индейски, друг за другом. Вряд ли Кип нас ждет, но на всякий случай лучше не высовываться обоим сразу, как два горшка на заборе.
Я кивнул и двинулся вперед, но Локхарт схватил меня за руку. Когда я оглянулся, он поднял Тетушку Полли:
– Дамы вперед.
– Уверены?
Старый пинкертон ухмыльнулся, показав щербатый рот с кривоватыми и серыми, как могильные камни, зубами.
– Сынок… старый Берл Локхарт родился уверенным.
Скрючившись, он двинулся первым. Ковыляя следом, я пытался представить, что увидит Берл, добравшись до конца почтового вагона. Помимо лезущего в глаза дыма, перед ним должен открыться вид на тендер и кабину паровоза.
Но где будет Кип? Где он держит заложников? Может ли следить за ними и одновременно быть начеку на случай, если нагрянут незваные гости?
Я решил, что знаю ответ на последний вопрос: конечно может, будь он проклят. В конце концов, разносчику удалось убить Моррисона, отцепить пассажирские вагоны и взять на мушку машиниста и кочегара, да еще при этом таскать за собой мисс Кавео в качестве пленницы. Тому, кто способен провернуть такой фокус в одиночку, под силу что угодно.
Или нет?
Последние несколько минут я пригибался, бежал, прыгал, карабкался – действовал безо всяких размышлений. Но теперь, приостановившись и задумавшись на секунду, я среагировал иначе: замер и покрылся холодным потом от ужаса.
– Мистер Локхарт, постойте, – прошептал я.
Даже не знаю, услышал ли он меня. Старик уже дошел до конца вагона и высунул голову, высматривая Кипа… который спокойно поджидал его, потому что ему вовсе не нужно было следить за пленниками.
– Черт! Вот он! Там! – взвизгнул Кип, и теперь я точно знал, о чем предупреждал меня брат – запоздав лишь на одну секунду.
Кип действовал не один.
Ему кто-то помогал.
Глава тридцать седьмая. Ад на колесах, или Ситуация делает резкий поворот к худшему
При мысли, что сообщницей Кипа может быть Диана Кавео, мои и без того отбитые кишки завязались узлом.
Однако и альтернатива ничуть не ободряла. Если мисс Кавео ни при чем, значит, она в плену в кабине паровоза – или же совершенно в другом месте, но в виде мертвого тела.
Поэтому, когда сообщник Кипа окликнул Локхарта грубым, совершенно мужским и неприятно знакомым голосом, в бочке моего отчаяния
