Прощальный поклон ковбоя - Стив Хокенсмит
Было так поздно, что уже скорее рано, но заснуть на посту я не боялся. Ночевки на перегоне скота научили меня держать глаза открытыми. А если и нет, непросто погрузиться в сон, зная, что где-то рядом притаился убийца.
Со всех сторон слышались сопение и храп, и чем дольше я прислушивался к этим звукам, тем больше пугался.
«А вдруг это убийца», – думал я, услышав особенно громкий всхрап.
Или: «Неужели можно заснуть, когда на руках свежая кровь?»
Или: «А может, убийца вовсе и не спит. Только и ждет, когда я захраплю».
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я прислушался к звукам, доносившимся с полки прямо под нами, и различил тихое ритмичное посвистывание, которое в тот момент показалось мне сладчайшей музыкой. Даже столь вульгарный звук, как храп, имеет свою прелесть, если срывается с алых губ прекрасной юной леди.
Кочевники вроде нас с Густавом нигде не задерживаются подолгу и не заводят подружек, если не считать платных на четверть часа. Но, сложись все иначе и доведись мне где-то осесть, Диана Кавео была бы именно той женщиной, на которую я бы обратил внимание. Красива, умна и всегда оставит за собой последнее слово.
Конечно, она лет эдак на пять старше меня, не говоря уже о том, что ступенек на пять выше по социальной лестнице. Но подобные практические соображения не в силах обуздать воображение мужчины, и в голове у меня замелькали различные сценарии, столь же невероятные, сколь невозможные для пересказа.
Возможно, именно поэтому я не услышал шуршание раздвигаемых занавесок и поскрипывание осторожных шагов в проходе. Услышал я только прерывистое дыхание мужчины – и то лишь потому, что он дышал мне чуть не в самое ухо, словно рядом раздували кузнечные меха.
Кто-то подкрался к нам по проходу, сообразил я, очнувшись от видений Эдема, где пребывал в обществе моей спящей Евы. И незнакомец совсем близко, прямо за нашей занавеской, в дюймах от моей головы.
Пусть упомянутую голову много раз называли тупой и непрошибаемой, но даже Старый не дерзнул бы утверждать, что она устоит перед свинцом. Хватило бы одной пули, чтобы аккуратно продырявить черепушки нам обоим. Оставался лишь один шанс: пробить убийце дыру в голове первым.
Резко отдернув занавеску в сторону, я выставил вперед кольт.
Я ожидал увидеть глаза злодея, но передо мной предстал обтянутый кожей череп, белый и гладкий, как новехонький бейсбольный мяч. Обладатель черепа, наклонившись, рассматривал что-то под нашей полкой. Он резко выпрямился – и на меня с ужасом уставился не кто иной, как Честер К. Хорнер.
Даже в тусклом свете было видно, как он побледнел. Впрочем, Хорнер быстро опомнился и, упрятав смятение под зубастую улыбку коммивояжера, шутливо поднял руки вверх.
– Простите, что разочаровал… я не Барсон и не Уэлш.
Он опустил руки, а я опустил кольт.
– Я чуть не обмочился, Отто, – продолжал коммивояжер шепотом. – Забавно, ведь только что ходил отлить. Пора уже запомнить: никакой выпивки на ночь в поезде. От качки и тряски жидкость взбалтывается, и не успеешь опомниться, как мочевой пузырь закукарекает, что петух на насесте. Уж кому-кому, а мне-то не стоило забывать. – Говоря все это, Честер пятился к своей полке, прямо напротив моей через проход. – Ну, до завтра. – И, юркнув на полку, он задернул за собой занавески.
Все произошло так быстро, что я оторопел, толком даже не поняв, приснился мне ночной гость или нет. Но, свесившись с полки и посмотрев вниз в надежде выяснить, что замышлял Хорнер, раз уж он приходил не по наши со Старым души, я увидел доказательство реальности происходящего.
Занавески на полке под нами были раздвинуты – не полностью, всего примерно на фут. Но этого было достаточно, чтобы сунуть нос внутрь.
Хорнер подглядывал за мисс Кавео.
Я смотрел вниз, возмущенный наглостью коммивояжера… хотя и сам невольно присоединился к нему. Сверху взгляду открывалось не так много, но достаточно, чтобы трудно было отвести глаза.
Темные локоны, рассыпавшиеся по подушке, нежная сонная ручка со слегка согнутыми пальчиками, белое как фарфор запястье, обнаженное предплечье, исчезающее в кружевном рукаве…
Сердце застучало так громко, что едва не перебудило всех пассажиров, и я свесился чуть ниже, чтобы задернуть занавески, намереваясь отвести при этом глаза. Но глаза отказались отводиться, и я еще лучше рассмотрел спящую красавицу.
Она не была образцом женского совершенства, какие изображают на картинах и в журналах. Иные нашли бы в ней изъяны: нос чуть крупноват, кожа в веснушках, талия, пожалуй, не слишком осиная. Но для меня эти детали лишь подчеркивали, что это настоящая живая женщина, а не богиня или бесплотный идеал, делая Диану еще более желанной.
Она жила в одном мире со мной, и я мог протянуть руку и коснуться ее.
Как и книги, лежавшей с ней рядом. Ослепленный видом женщины в одной ночной рубашке, я не сразу заметил брошюрку.
Это были «Правила и инструкции эксплуатационного отдела», издание Южно-Тихоокеанской железной дороги.
Я выпучил глаза.
Мисс Кавео пошевелилась и пробормотала во сне нечто неразборчивое.
Что бы это ни было, я не собирался так и висеть головой вниз в надежде, что леди повторит свою реплику.
Задернув занавеску нижней полки, я ретировался к себе и, затаив дыхание, прислушался – не заметила ли меня мисс Кавео. Но ни ахов, ни взвизгов, ни криков не последовало, и я расслабился, решив, что она не проснулась.
Братец-то мой уж точно не просыпался: он лишь всхрапнул и перевернулся на другой бок.
Как правило, Густав спит более чутко, чем я: он перегонял скот еще в те времена, когда, очнувшись, можно было обнаружить нож сиу под скальпом, и обычно хватается за револьвер даже от муравьиного чиха. Должно быть, братишка совсем вымотался, если проспал мою встречу с Хорнером.
Пусть Густав и разозлил меня, но не настолько, чтобы лишать его сна. Поэтому я продолжал бдение, пока мог, коротая время в мыслях о Диане Кавео. Но теперь они обрели совсем другое направление.
Старый очевидно не доверял ей и к тому же не раз предупреждал, что мне не следует доверять и себе, когда дело касается женщин. И она уже показала себя искусной вруньей… или убедительной, если говорить ее словами.
И все же я никак не мог поверить, что леди по-настоящему коварна. Да, странный выбор чтения на ночь, но, возможно, тому есть вполне невинное объяснение.
Надо будет разговорить ее завтра, а заодно выманить побольше смешков и улыбок. Может, красавица даже снова возьмет меня под руку.
Чем черт не шутит, может, даже посчастливится сорвать поцелуй.
Последнее было уже на грани грез и сна. Мисс Кавео превратилась в миссис Кир, а та превратилась в мою сестру Грету, обернувшуюся змеей, которая, в свою очередь, – что еще страшнее – обрела облик Уилтраута.
Я ткнул Густава под ребра. Ни говоря ни слова, он завозился, и мы поменялись местами. Оказавшись у окна, я опустил веки, как занавес на сцене театра.
Завтра утром они поднимутся к последнему акту спектакля.
Глава двадцать шестая. Все прочее, или Мы с Густавом сглаживаем углы, но вылезает новый
Я проспал, казалось, всего несколько секунд, и меня вывел из дремы упоительный аромат свежесваренного кофе. Устоять было невозможно, несмотря на всю усталость. Открыв глаза, я увидел улыбающегося Сэмюэла с чашкой кофе в руках.
Густав исчез.
– Утро доброе, мистер Амлингмайер, – Сэмюэл чуть раздвинул занавески и поднес чашку мне под нос. – Знаю, вчера у вас был тяжелый день, так что
