Изгой - Алиса Бодлер
Именно поэтому этот мужчина так легко перемещался между выбранными образами и менял роли. Он не мог найти себя, но отлично воплощал любых персонажей, присваивая себе маскировки, которые на самом деле всегда являлись частью автопортрета, хотел О того или нет.
– Завтра, – вдруг обратился ко мне хозяин заведения, помахивая небольшой бутылочкой с золотистой жидкостью. Кажется, он наливал очередному гостю виски.
– Завтра что? – наспех прожевав кусок котлеты, отозвался я.
– Не давись. Просто сообщаю, что завтра сделаю то, о чем ты спросил. Сходим в фармацию вместе. Подойдет для примирения?
– Я и не обижался…
– Ты – может быть, и нет, а вот я – да, – мой бывший заказчик подмигнул мне. – И еще – угостишь меня кофе. Адрес напишу с утра.
Глава 2
Кожа темно-коричневого оттенка покрылась испариной. Достаточно крепкий для своего роста Самир Наороджи держался лучше всех кровных местных, однажды побывавших на чертовом деревянном стуле в проклятом подвале фармации.
– Самир, диалог у нас не клеится! – весело восклицал Герман, не переставая шнырять волчком вокруг своего мученика. – А господин Бодрийяр говорил, что ты отлично владеешь нашим языком и даже умеешь слагать целые сказки.
Братья Вуйчич, вооруженные лишь одним небольшим ломиком (он был в руках у Владана) и собственными кулаками, смиренно наблюдали за процессом, продолжая исполнять скорее роли охранников, но не карателей. С поставленными свыше задачами старший сын Николаса отлично справлялся сам.
– Шайтан[18], – уже не в первый раз за время ужасающего таинства проговорил иностранец. Каждый раз после того, как слово, не требующее перевода, было произнесено, он начинал самозабвенно молиться на хинди.
– Да что же ты все заладил со своим шайтаном! – не выдерживающий отсутствия ярко выраженных эмоций юноша рычал и не мог справиться с тем, что Самир его не боится. – Скажешь о том, что лгал о поставках, или нет?!
Чета Наороджи входила в список доверенных лиц Бодрийяров с тех пор, как великий дедушка Джек основал собственное фармацевтическое дело. Отец Самира поставлял хинин и другое растительное сырье для производства целебных эликсиров и, подобно Николасу, передал прибыльное сотрудничество своему отпрыску. Индийцы представляли собой отвергнутую касту в стране, и лишь немногим из них на самом деле удавалось вывести свой собственный уровень жизни на приемлемый. Совместная работа с такими громкими дельцами была для них большой удачей, и поставки производственного содержимого вот уже почти полвека совершались по выверенному расписанию и очень приятным условиям для обеих сторон.
Однако быстро растущая конкурентная среда в аптекарской отрасли вносила в рабочие процессы свои коррективы, как и обычная человеческая жадность, подкрепленная желанием измученных иностранцев бороться за свое право жить лучше и пребывать наравне с местными. На прошлой неделе хозяин «Фармации Б.» стал случайным свидетелем сделки между Наороджи и владельцами лавки «Петерсон и ко», недавно открытой в соседнем квартале.
И если до Петерсонов Герману и приспешникам в виде братьев Вуйчич еще предстояло добраться, то предательство Самира должно было нести за собой вполне понятный и жестокий исход. Старик Бодрийяр не мог простить вероломства семье, стоявшей у истоков успеха, а теперь намеревалась разрушить то, ради чего он однажды сумел пойти на серию самых страшных преступлений, схема которых с энтузиазмом была передана старшему сыну и должна была процветать.
– Самир, – вновь пространственно начал Герман. – Если мы сможем поговорить открыто, совсем скоро мы отпустим тебя к Макте и малышам.
Но эта уловка была для бывшего «партнера» слишком очевидной. Он знал, что последний луч света, который ему предстояло увидеть, сейчас пытался проникнуть в лоно тьмы сквозь когда-то зарешеченные, а теперь – глухо забитые досками приямки. Черноту процесса не нарушало ничто.
– Ты не услышишь лжи, шайтан, – измученный ударами, которые пока не несли видимых последствий, мужчина держал голову высоко, словно просветление поджидало его где-то наверху, в кабинете Николаса, что располагался прямо над подземельем. – Я делал то, что поможет семье. Оберегал жену и детей.
– Семейные ценности, значит… – молодой Бодрийяр расплылся в кривом оскале. – Ты думаешь, такая исповедь гарантирует оправдательный приговор?
– Не на этой земле будут судить мои поступки, – спокойно отвечал индиец. – И не словами твоими я буду приговорен.
– Наороджи, – палач поневоле покачал головой. – Ты не учел одного важнейшего нюанса, благодаря которому сегодня занимаешь это место.
Герман склонился ниже и вдруг обхватил себя руками, будто в следующее мгновение он отступит, и весь кошмар для недобросовестного торговца мигом будет окончен:
– Я тоже следую семейным ценностям. И смерть твоя – вкупе с другими – убережет меня от участи, что досталась тебе по праву происхождения.
Заведение, которое было выбрано Джереми для утренней встречи, предполагало то, что чашка кофе, принимаемая мужчиной в качестве презента к примирению, должна была обойтись мне в цену моего привычного обеда.
Легкая музыка не сочеталась с тяжелыми эклектичными интерьерами, сплошь состоящими из сочетания лофтовой отделки и дорогих подделок на аксессуары из прошлого. Светильники, предполагаемые как отсылка к газовым лампам, большие зеркала с узорчатыми позолоченными рамами и массивные кованые вешалки для одежды – представляли собой вычурное винтажное сочетание, разбавляемое лишь панорамными окнами, в одно из которых я и наблюдал за оживленной улицей уже четверть часа.
Мой «друг по интересам» сегодня не торопился, а я– совсем не хотел, чтобы он приходил. Несмотря на то, что атмосфера кафе была для меня слишком тяжелой, местный легкий завтрак в виде неоправданно дорогой, но все же вкусной овсянки с фруктами (здесь она называлась «овсяным порриджем»), меня очень радовал и отвлекал от неприятных мыслей, преследующих мой неустанный ум с момента пробуждения. Еще минуя гостеприимно открытую дверь в пафосное заведение, что находилось прямо напротив «Новой Фармации», я боялся, что мама Оуэна приметит мою кудрявую голову через стекло значительно раньше, чем мне того бы хотелось.
Когда от моего приема пищи оставалось всего две ложки, мужчина появился. Как и всегда, лощеный и самодовольный, без единого намека на то, что его вчерашняя деятельность в клубе была из ряда вон выходящей и пришлась на глубокий ночной период.
– Приятного аппетита. Но, полагаю, тебе стоило взять завтрак посытнее.
Я кисло поприветствовал постоянного собеседника и вновь обратил свой взгляд на архитектурный памятник. Его приход приближал неизбежное – еще немного, и мне вновь предстоит оказаться в месте, полном ужасающих обстоятельств прошлого, которые так отчаянно игнорировались родовыми владельцами из века в век.
– И разориться, – я отозвался на его реплику с легкой обидой, намекая на то, что наши посиделки придутся мне
