Прощальный поклон ковбоя - Стив Хокенсмит
– Стало быть, ни один из вас не заметил сегодня вообще ничего необычного? – Вид у брата был кислее некуда.
Кип и Сэмюэл одновременно замотали головами.
– Нет, ничего интересного для вас, – повторил Сэмюэл.
– Ладно, а когда мы останавливались из-за Пецулло и бандитов? Не будете же вы говорить, что это обычное дело.
– Когда Джо сбросили с поезда, я ничего не видел, кроме простыней, – заявил Сэмюэл. – Искал в кладовке вторую подушку для миссис Форман, той вдовы с близнецами, а когда сработал тормоз, на меня обрушилась куча белья. Пока откопался и вылез, все уже уткнулись носами в окна, грабителей высматривали.
– Значит, ты был там один? Никто тебя не видел?
– Конечно, один. В те кладовки двух человек и ломом не затолкнешь. Так что придется поверить мне на слово. – Проводник слегка расслабился и даже усмехнулся уголком рта. – Но когда нас остановила банда, там была другая история. Как только поезд встал, у меня появилось дурное предчувствие: в такой-то час да в таком-то месте. Уж больно похоже на прошлый налет Лютых… а вы ведь знаете, как они относятся к нам, железнодорожникам. Вот я и залез в туалет во втором пульмане, решил спрятаться там, пока все не закончится. Но я оказался не один такой умный. Там уже сидел Уилтраут – и слышали бы вы, как он заорал, когда я туда к нему вломился.
Проводники и повара в начале вагона переглянулись, раздался смех. Было ясно, что они уже слышали рассказ Сэмюэла и от души посмеялись над своим «капитаном». Для Кипа, однако, это оказалось неожиданной – и далеко не печальной – новостью.
– Уилтраут все это время прятался в нужнике? – Парнишка залился звонким смехом. – О, ну теперь ему хана! Завтра к полудню слух разнесется по всей дороге. На каждой станции обеспечен пламенный прием!
Я посмеялся вместе с Кипом и остальными, но Старый не присоединился к общему веселью. Он молча смотрел на Сэмюэла или, скорее, сквозь него, и колесики так яростно вращались у него в голове, что, казалось, можно расслышать тарахтение, заглушающее стук рельсов у нас под ногами.
– Эй, Кип, – сказал я, когда смех затих и наступила неловкая пауза, – а что видел ты?
– Ну, рассказывать особо нечего. Когда мы остановились из-за Джо… – Собственные слова отрезвили его, как пощечина, и улыбка сползла с лица. – Я сидел в мужском туалете в первом пульмане, – мрачно продолжил он. – И да, один. Был занят делом, которое большинство предпочитает справлять без свидетелей, понимаете ли. А потом, когда нас остановила банда Лютых, лежал на своей полке, читал журнал.
Старый заморгал и очнулся от забытья.
– А где это?
– В первом пульмане есть две свободные полки в самом начале вагона. Уилтраут спит на нижней, а верхняя моя. Я выкатился посмотреть, что происходит, и… – Парнишка опустил голову и залился краской. – Какой-то ублюдок в маске выскочил неизвестно откуда и сунул мне в ухо ствол. Дальше сами знаете. Появились Барсон и Уэлш, сволокли Локхарта с полки и…
Указательный палец Густава взметнулся вверх, как флажок.
– Постой-ка. Они схватили Локхарта?
– Да-а-а, – протянул Кип, как ученик перед учителем, испугавшийся, что ответил неправильно.
– То есть это не он на них выскочил?
– Нет. Он немного растерялся.
– Зато выпил немало, – вставил я.
– Как Барсон и Уэлш узнали, где Локхарт? – продолжал Старый, не обращая на меня внимания. – Откуда им вообще было известно, что он в поезде?
– О. Хм. Да черт их знает. – Кип слегка улыбнулся. – Слушайте, а у вас неплохо получается, а? Может, пора снова начать называть вас мистером Холмсом?
– Сгодится и «Старый», – ответил Густав, явно польщенный, несмотря на все усилия скрыть это. – Я так понимаю, банда Лютых и «Тихоокеанский экспресс» встречаются не первый раз. Вы, парни, и в прошлый налет были в поезде?
Кип широким жестом руки обвел Сэмюэла, остальных проводников и кухонную обслугу.
– Все мы. На паровозе были другие работники: машиниста и кочегара меняют примерно каждые восемь часов. И в вагоне «Уэллс Фарго» ехал не Моррисон, а другой курьер. А в остальном все те же люди.
– И что тогда случилось?
– Я мало что видел, – неохотно признался Кип, пожав плечами. – Честно говоря… ну, в тот раз я сам в сортире спрятался.
– Не волнуйся, парень, – подмигнул ему я. – Смешно, только если прячется Уилтраут.
– Я вам скажу, что́ в тот раз было по-другому, – вмешался Сэмюэл. – Налетчики и в самом деле ограбили поезд. Подтащили Уилтраута к вагону с деньгами, приставили к виску ствол и велели курьеру открывать – а не то… И отвалили с богатой добычей, или не очень – это смотря кому верить.
Брат задумчиво нахмурился.
– Странно, что они не попробовали повторить номер. Они же взяли Кипа. Почему бы не воспользоваться заложником, чтобы надавить на Моррисона?
– Барсон сказал, что они явились со светским визитом, – напомнил я. – Объявить о награде за головы Кроу, Паулесса и членов правления ЮТ.
– Угу, – встрял Кип. – Похоже, просто хотели сделать объявление.
– Но его никто не услышит, – возразил Старый. – У нас приказ не говорить ничего газетчикам.
– О, все равно слух разнесется. И очень быстро, – заявил Сэмюэл с уверенностью капеллана, зачитывающего стих из Евангелия. – Держать что-то в секрете в ЮТ – все равно что носить воду в решете.
Густав медленно кивнул и зашарил по карманам.
– Ладно. Осталось еще два вопроса. Во-первых, не приходилось ли вам видеть что-нибудь подобное? – Он вытащил маленькую фарфоровую мисочку, которую мы нашли вечером в пустыне. Сэмюэл и Кип посмотрели на нее, потом друг на друга, словно задаваясь вопросом, не слишком ли сильно Оги Уэлш приложил моего братца по голове.
– Нет, – хором сказали они.
Старый согласно хмыкнул, словно и не ожидал другого ответа, и убрал вещицу в карман.
После этого он вытащил клок золотистых волос и бросил на стол кудрями вверх.
– А это?
Челюсть у Кипа отвалилась так низко и так резко, что едва не оказалась на столе рядом с париком. Сэмюэл, с другой стороны, сразу понял, что перед ним. Он коротко хмыкнул и взял накладку.
– Таких-то я сколько угодно видел. Даже приходилось помогать нескольким джентльменам прикреплять их к голове. – Он бросил накладку на стол. – Но эту не узнаю́. Может, надо мистера Хорнера спросить о ней. Думаю, у него глаз наметан на такие вещи.
– А это еще почему? – удивился я.
– О, разве можно сплетничать о пассажирах, – ухмыльнулся проводник и провел рукой по своим тронутым сединой волосам, как будто поправляя вихор.
Я кивнул и улыбнулся: до меня наконец дошло, почему прическа Хорнера так скособочилась после того, как он залез к себе на полку. Коммивояжер снимал накладку на ночь, как большинство снимает шляпы, а поскольку зеркала на полке не было, оставалось лишь натягивать парик на макушку на ощупь и надеяться на лучшее.
– А ты, Кип? – Густав уже охрип от своих бесконечных вопросов. – Ты ни на ком не видел этого парика?
– Ох, черт, нет. Если бы увидел, так до сих пор бы смеялся. – Разносчик протянул руку и осторожно потрогал накладку, словно какую-то экзотическую лесную зверюшку, которую Старому вздумалось приручить. – Господи… уж лучше лысым ходить. Где же вы нашли эту штуку? И почему она так важна?
– А, просто валялась под ногами. Может, ничего и не значит.
Брат взял накладку со стола и запихал обратно в карман, а потом откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Вид у него вдруг стал такой усталый, будто собственная кожа превратилась в непосильную ношу.
– Закончил? – спросил я.
Старый кивнул:
– Да, по крайней мере, с ними.
– Ну, раз так… выглядишь ты дерьмово, говоришь дерьмово, да и ведешь себя тоже дерьмово. Не пойти ли тебе поспать?
Густав выпятил губы и уставился на меня. Он молчал так долго, что я заподозрил, будто он заснул с открытыми
