Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Цветок раффлезии Арнольда, возможно, и не самый крупный из существующих на земле. Г-ну Буссенару встречались в бескрайних болотах (зыбкая саванна верховьев Марони во Французской Гвиане) экземпляры виктории регии, чьи цветки достигали 1–1,15 м в диаметре. Так что своими размерами огромная кувшинка девственных лесов Нового Света может поспорить с цветком гигантского паразита Индо-Малайских островов, а в великолепии и свежести она уж точно превосходит его. И было бы, пожалуй, несправедливым отдавать первое место этому вычурному растению, по праву называемому малайцами «деревом без ствола», без упоминания, хотя бы для справки, восхитительной кувшинки, столь же изящной, сколь и огромной. Что касается восьми или десяти литров воды, что заключают в себе, как в раковине, лепестки раффлезии Арнольда, то еще неизвестно, доставят ли они удовольствие завсегдатаям берлинского музея (в качестве экспоната, конечно). Даже измученному жаждой путешественнику пить этот продукт секреции, тепловатый, неприятный на вкус, насыщенный останками растительных клеток, кишащий мириадами мелких красных червей, вероятнее всего, опасно и уж в любом случае омерзительно. Г-н Буссенар пробовал и его, и жидкость, содержащуюся в кувшине nepenthes distillatoria, — это абсолютно тошнотворно. К счастью, речная вода отнюдь не редка под большими деревьями девственных лесов Суматры, Явы или экваториальных областей Южноамериканского континента.
Эта заметка порождает у нас множество вопросов. Где и когда Буссенар видел раффлезию (эндемик Суматры и Калимантана) и непентес (чей ареал ненамного шире)?[80] Мог ли в XIX веке диаметр виктории регии достигать метра и более, если, по современным научным данным, он не достигает и 40 см? Не имеем ли мы дело с весьма свойственной Буссенару (по крайней мере в романах) склонностью к преувеличениям, гигантомании, мистификации?
Не менее интересна и заметка от 20 января 1883 года, вновь включившая в себя выдержки из письма нашего романиста-путешественника в редакцию.
ВОЗРАСТ РАСТЕНИЙ. — В одной из наших предыдущих хроник (№ 23 от 2 декабря 1882 года) мы сообщали об исследованиях, проведенных г-ном Шарансе в Мексике относительно возраста растений; эти исследования доказали, что хотя возраст деревьев определяется числом концентрических древесных слоев, каждый из которых соответствует одному году вегетации, этот принцип неприменим к тропическим и экваториальным деревьям.
Г-н Буссенар засвидетельствовал тот же феномен в девственных лесах Французской Гвианы в 1880 году и полагает, что может дать ему объяснение.
Относительно деревьев южноамериканской экваториальной зоны общеизвестно, что сокодвижение, очень активное после сезона дождей, во время «малого лета в марте», достигает максимума интенсивности в июле. С другой стороны, хотя это сокодвижение ощутимо замедляется в остальное время года, оно не прекращается никогда. Напротив, каждый месяц происходит новый толчок движения соков, неизменно совпадающий с новолунием и останавливающийся, столь же неизменно, при ущербе нашего спутника, достигнув наибольшей силы во время растущей луны.
Этот факт настолько хорошо проверен на опыте, что великолепные деревья, добываемые в девственном лесу для производства мебели, строительства домов и кораблей, срубают исключительно на убывающей луне, то есть когда движение соков прекращается.
Экваториальные растения наращивают по двенадцать концентрических слоев ежегодно, два из которых, более толстые, образуются, очевидно, в периоды, когда сокодвижение достигает наибольшей силы. Г-н Буссенар насчитал 2000 слоев на стволе акажу, 1600 — на симарубе, 1800 — на бертолетии; он обнаружил среди формирующихся ежемесячно и зачастую незаметных слоев более широкие, возникшие в вышеупомянутое время.
На двадцатипятилетнем манговом дереве, срубленном в Кайенне, г-н Буссенар невооруженным глазом насчитал 265 слоев. Не удовлетворенный этим видимым результатом, который, не противореча предыдущему опыту, тем не менее соответствовал ему не вполне строго, он повторил свою работу с лупой и пришел к цифре 291. Чтобы быть совсем убедительными, эти исследования должны были дать 300 слоев, ибо двадцатипятилетний период соответствует тремстам месяцам. Но отсутствие этих девяти слоев можно отнести на счет их неразличимости или же просто ошибки в возрасте мангового дерева.
Безотносительно к правильности сделанных Буссенаром выводов, с биографической точки зрения данная заметка весьма значительна, поскольку в ней наш гвианский путешественник предстает настоящим естествоиспытателем.
Если тематика двух первых, «ботанических» корреспонденций Буссенара не нашла отражения в его художественном творчестве, то третья заметка, «этнографическая», от 2 июня 1883 года, развивает тему, вкратце затронутую в «Гвианских робинзонах». На сей раз писатель откликнулся на информацию о родах аборигенок Огненной Земли.
РОДЫ В ГВИАНЕ. — Что касается родов женщин диких племен, мне случалось наблюдать довольно курьезные особенности у индейцев Французской и Голландской Гвианы, обитающих по берегам Марони.
Когда женщина чувствует первые схватки, она покидает свою хижину, плетется на берег ближайшего ручья, садится на корточки и без единой жалобы ожидает разрешения от бремени.
Родовые схватки, похоже, бывают очень болезненными, но редко длятся более двух часов. Едва раздался первый крик новорожденного, мать, рядом с которой в эту трудную минуту не было никого, кто бы мог оказать помощь, окунается в ледяные воды ручья, долго купается, купает малыша и возвращается в свое примитивное жилище.
А в это время кумушки с шумом спешат к дому, из которого доносятся дикие завывания. Туземный врачеватель изо всех сил колотит в барабан из кожи кариаку, отгоняя Йолока — злого духа. Никто, кажется, и внимания не обращает на роженицу, которая, едва вернувшись в свою лачугу, кладет младенца в хлопковый гамак и спешит окружить заботой субъекта, который вопит и беснуется в соседнем гамаке.
Этот тип есть не кто иной, как ее муж! Она готовит ему укрепляющее питье, называемое матете, которое, похоже, заменяет «гренки в вине для роженицы», что прописывают наши деревенские Луцины[81]. Краснокожий поглощает питье, опять издает стоны и засыпает, окутанный густым дымом ароматных трав, сжигаемых женщиной на земляном полу хижины.
Затем она, как раньше, возвращается к своим домашним хлопотам и без малейших признаков усталости выполняет тяжелые хозяйственные работы, налагаемые на нее семейным положением.
А муж еще целых десять дней позволяет обихаживать себя, не вставая с постели, жалобно причитает, прерывающимся голосом отвечает на соболезнования посетителей и демонстрирует все кривлянья жеманницы.
Я лично был свидетелем двух таких случаев у араваков и у галиби. Доктор Леблон, Шомбург, майор Видаль и покойный Крево тоже наблюдали это у эмерийонов, рукуйенов и оямпи.
Впрочем, это весьма своеобразное отношение к самым элементарным правилам гигиены, кажется, вовсе не сказывается на матери и ребенке. Десять дней спустя супруг покидает свое ложе, и все к лучшему в этом лучшем из экваториальных миров. Что до новорожденного, я не заметил у него каких-либо отклонений в телосложении. Кажется, оно абсолютно пропорционально телосложению родителей.
Следует отметить, что современные этнографы подвергают Буссенара резкой критике за оценку описываемой
