Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Плыть туда или сюда, в Гвиану или куда-то еще, было совершенно не важно для маньяка, чья жизнь состояла лишь из гастрита и морских переходов. Так же мало для него значили беспрестанные страдания и истощение его жены и дочерей. Питер Паулус бестрепетно казнил их медленной смертью, с тем чтобы сохранить здоровье их мужа и отца.
Трехмачтовик назывался «Карло-Альберто». Это было старое генуэзское судно, купленное английским судовладельцем и специально приспособленное для перевозки угля в Гвиану. Команда состояла из шести матросов, капитана, его помощника и юнги. Обустройство парусника было самым примитивным, без малейшего намека на комфорт. Его капитан, почуяв выгодное дельце, кое-как оборудовал одну из кают для новых пассажиров, и мастер Браун в предвкушении перспективы долгого плавания без единой стоянки объявил, что все превосходно.
Перегруженный сверх всякой меры «Карло-Альберто» тащился, как заполненная булыжниками баржа, и с большим трудом развивал скорость от силы в три с половиной — четыре узла[50]. Кроме того, обшивка парусника оказалась далека от полной водонепроницаемости, и, хотя дырявой она не была, постоянные протечки требовали частенько прибегать к помощи насоса. Таким образом, трехмачтовое судно создавало идеальные условия для того, чтобы морской переход тянулся чрезвычайно медленно.
Тем временем Питер Паулус активно переваривал свежие продукты и отборные консервы, запас которых был погружен на судно специально для его милости. В течение месяца все шло наилучшим образом, и «Карло-Альберто» благополучно добрался до точки на карте, где 54° западной долготы пересекается с 7° северной широты. Далее судно должно было проследовать прямо к берегам Французской Гвианы, чтобы воспользоваться там северо-западным попутным ветром и добраться до Демерары, как вдруг в корпусе парусника обнаружилась течь. Экипаж немедленно бросился к помпам и с похвальной энергией принялся совершать всяческие маневры, чтобы облегчить судно, незавидное состояние которого обрекало его на неминуемую гибель. К несчастью, прежде чем паруса успели поймать попутный ветер, установился полный штиль. Капитан даже не имел возможности посадить судно на мель. Нужно было любой ценой не пойти ко дну и дождаться ветра. В течение восьми дней «Карло-Альберто» впитывал воду как губка, несмотря на все усилия его доблестных матросов, причем несравненное спокойствие Питера Паулуса не было нарушено ни на минуту. Агония старого парусника началась в каких-нибудь ста милях от берега. Как раз в этот момент подул бриз, но было уже слишком поздно. Трехмачтовое судно уходило под воду на глазах. На воду спустили большую шлюпку, первыми в ней разместились дамы, затем сам мастер Браун со своими неразлучными чемоданом и пледом. На борт также погрузили кое-какую провизию, бочку с водой, секстант и компас, а затем капитан, перерезав фал, на котором трепыхался флаг, последним спустился в шлюпку, держа в руке национальный символ, единственный обломок затонувшего состояния, который он пожелал спасти.
Полчаса спустя трехмачтовый корабль исчез, его корпус упокоился на мягком илистом дне, только верхушки мачт торчали над желтоватыми водами.
Питер Паулус, боявшийся остановки как огня, моментально успокоился, увидев, что плавание продолжается. Хотя солнце палило отвесно, а его жена и дети ужасно страдали от жары, он находил положение очаровательным и громогласным all right[51] подбадривал матросов, которые уже начинали коситься на него. В течение двадцати четырех часов бесстрашные моряки с отчаянной энергией сражались со стихией, но берег, казалось, только удалялся. Их силы, если не мужество, были на исходе, когда они заметили легкую шхуну, которая двигалась в северо-западном направлении. В воздух немедленно подняли весло с белой тряпкой на конце. Сигнал бедствия заметили, шхуна изменила курс и направилась прямо к шлюпке. Потерпевшие кораблекрушение были спасены, и Питер Паулус мог дальше продолжать свое плавание. Судно, счастливо ниспосланное Провидением, называлось «Сапфир», это был небольшой французский военный корабль, приписанный к военно-морской базе в Кайенне. Он направлялся с грузом провианта в исправительную колонию в Сен-Лоране. С одного из бортов «Сапфира» мгновенно спустили тали, и шлюпку проворно подняли на палубу вместе с пассажирами, принятыми командиром корабля, капитан-лейтенантом по фамилии Барон, со всей учтивостью, обычной для наших военно-морских офицеров.
Питер Паулус был вне себя от счастья. Даже не поблагодарив капитана, который тотчас предоставил свою каюту в распоряжение дам, оригинал-англичанин осведомился о предположительной длительности плавания.
Офицер, полагая, что потерпевший кораблекрушение стремится как можно скорее сойти на берег, поспешил успокоить его и пообещал бросить якорь в Сен-Лоране не позднее чем через двадцать четыре часа, если только прилив позволит ему пройти отмель у входа в устье Марони.
— Но я не желаю сойти на берег. Я есть находить остановки отвратительнейшн. Я буду дать вам сто фунтов, если вы согласен везти меня подальше.
Капитан «Сапфира» с огромным трудом втолковал ему, что военный корабль не может оказывать услуги первому встречному и что он должен прежде всего следовать намеченным курсом. Затем моряк добавил:
— Я пробуду в Сен-Лоране всего четыре дня. Если хотите, вы можете вернуться со мной в Кайенну, а там дождаться французского пакетбота, который доставит вас в Демерару.
— Но я не желаю доставить меня в Демерару. Я желаю путешествовать по морю. Морское путешествование есть необходимо для моего гастрита.
К несчастью, ветер и прилив словно сговорились против Питера Паулуса. В полном соответствии с обещанием капитана, не прошло и двадцати четырех часов, как «Сапфир» встал на якорь в виду Сен-Лорана.
Несчастный островитянин был в отчаянии, не только от перспективы провести на суше девяносто шесть часов, но и от самой мысли о невозможности передвижения. Он не мог, как в других портах, куда прибывают пароходы, нанять судно и курсировать на нем вдоль берега в ожидании отплытия. Единственные суда, которые имелись в наличии в Сен-Лоране, принадлежали департаменту исправительных работ и не могли покидать колонию без непосредственного приказа главного коменданта.
Но мастер Браун становился необычайно изобретательным, когда речь шла об удовлетворении его эгоистических потребностей. Через несколько минут после того, как «Сапфир» бросил якорь, он принялся внимательно изучать берега огромной реки с помощью подзорной трубы, спасенной во время крушения. Он почти сразу заметил на другой стороне реки, у голландского берега, мачту с развевающимся флагом.
— Что это там есть такое? — спросил он у капитан-лейтенанта.
— Это голландский пост Альбина.
— А этот пост не есть военный?
— Нет, — ответил капитан-лейтенант. — Время от времени туда приходят торговые суда, чтобы взять груз дерева, и один раз в месяц туда заходит «Марони-Пэкет» за почтой.
— А-ах, — в раздумье произнес островитянин. — Я желаю идти на этот пост, если вы не будете возражать, капитан.
— С превеликим удовольствием! Я предоставлю в ваше распоряжение вельбот{433} и четырех
