Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Питер Паулус запасся пачкой банкнот, захватил свою неразлучную чековую книжку, плед и чемодан и отправился в Саутгемптон в сопровождении миссис Арабеллы, мисс Люси и мисс Мэри.
Пароход «Нил» Королевской пароходной почтовой компании отправлялся в Веракрус с остановками на Сент-Томасе, Пуэрто-Рико, Сан-Доминго, Ямайке и Кубе. Питер Паулус занял две каюты, удобно расположился в них, как человек, влюбленный в комфорт, и с нетерпением принялся ждать команды капитана «Полный вперед!».
Вскоре завыл пароходный гудок, засвистел пар, «Юнион Джек{429}» медленно поднялся по фалу и затрепетал на гафеле бизань-мачты. Гребной винт зашумел, и «Нил» отправился в путь, унося в дальние дали Питера Паулуса вместе с его гастритом. Путешественник немного переживал насчет пресловутого психологического феномена, хорошо знакомого пассажирам морских судов, который проявляется максимум через час после отплытия жестокой мигренью, сопровождаемой конвульсивными спазмами диафрагмы. Салоны парохода пустеют, как по волшебству, на верхней палубе тоже не остается ни души. Пассажиры, застигнутые приступами морской болезни, шатаясь, добираются до своих кают, запираются изнутри… об остальном легко догадаться.
Миссис Арабелла, мисс Люси и мисс Мэри с лихвой выплачивали дань началу плавания, в то время как Питер Паулус стоически крепился в компании еще нескольких закаленных натур, которым были нипочем килевая и бортовая качка.
Странное дело, он вдруг почувствовал под ложечкой некое легкое томление, вовсе не неприятное, которое явилось в сопровождении отчаянной зевоты.
— А-ах, — глубокомысленно изрек он, — это, конечно, снова есть мой гастрит.
Сосущее ощущение в желудке не унималось и даже усиливалось, а зевота разыгралась пуще прежнего.
— А-ах!.. — продолжал Питер Паулус, — я есть голодный… Это есть голод. А-ах!.. Морское путешествование есть вери бьютифул! Стюард!.. Скорее сюда!.. Принесите мне все хорошенькие вкусные штучки, которые вы имеете для питания.
Метрдотель просто разрывался на части, а Питер Паулус ел так, что мог бы посрамить призрак Джона Фальстафа, этого конкурента нашего Гаргантюа{430}.
Наутро и все последующие дни наш герой поглощал и переваривал пищу, как изголодавшийся кайман. На борту английских пароходов еду подают пять раз в день, он ухитрился удвоить это количество, при этом совершенно позабыв о жене и дочерях, заточенных в каютах из-за неважного самочувствия. Английский обжора, на организм которого океан оказал благотворное действие, без конца повторял:
— О, морское путешествование! Как я люблю морское путешествование!.. Ура морскому путешествованию!
Между тем бедные женщины чахли день ото дня, но ненасытному чревоугоднику, который ел и пил за четверых, не было до этого никакого дела.
В эту пору Питер Паулус представлял собой субъекта пятидесяти лет от роду, с каштановыми бородой и волосами. Его лицо с высоким открытым лбом мыслителя совершенно не подходило этой эгоистично-маниакальной натуре. Серые глаза навыкате с несколько рассеянным взглядом сверкали странным блеском из-под густых зарослей бровей. Орлиный нос, изрядно покрасневший от слишком частых возлияний, был не лишен характерности, а правильно очерченный рот с хорошими зубами свидетельствовал о неукротимой воле.
Он редко улыбался, но смеялся судорожно, и этот смех внушал страх. Рост его превышал пять футов десять дюймов[49]. Он был худощав, но состоял из сплошных мускулов и немного сутулился, как человек, привыкший к физическому труду. У него были огромные кисти рук с длинными, нервными, поросшими волосами пальцами, а ноги в башмаках на очень низком каблуке напоминали своими размерами скрипичные футляры.
В перерывах между приемами пищи Питер Паулус бродил по пароходу в полном одиночестве. Неизменно молчаливого англичанина можно было встретить в любое время дня и ночи в коридорах огромного судна. Даже в непогоду, под раскаты грома и ураганный ветер, над бортами лестниц верхней палубы медленно возникала колоссальная тень и скорбно шествовала взад-вперед в полной тишине, бесчувственная к происходящему. Это был Питер Паулус, который, надежно закутавшись в непромокаемый плащ, курил трубку, одну из тех ужасных маленьких деревянных трубочек с коротким мундштуком, какие украдкой покуривают убийцы в тюремных дворах. От своего всегдашнего черного костюма он не отказался даже в Карибском море, среди волн, раскаленных тропическим солнцем.
На остановках появлялись бледные и разбитые миссис Арабелла и ее юные дочери, которые были счастливы на несколько часов избавиться от заточения. Бедные женщины, организмы которых оказались совершенно не приспособлены к морским путешествиям, никак не могли привыкнуть к беспрестанной корабельной тряске. Для Питера Паулуса, напротив, стоянки были невыносимы, он мог есть, пить и спать исключительно при килевой или бортовой качке.
По прибытии в Веракрус мастер Браун впал в отчаяние из-за длительной стоянки судна, которому нужно было пополнить запасы угля и принять новый груз. Шесть дней остановки представляли для него настоящую пытку. Но как искушенный миллионер-англичанин, он нанял небольшую шхуну и принялся курсировать на ней вдоль берега, к полному своему удовлетворению, заставив бедных женщин, как обычно, сопровождать его. Что вы хотите, гастриту Питера Паулуса Брауна из Шеффилда было необходимо «путешествование»!
«Нил» без происшествий возвратился в Саутгемптон, и на следующий день после прибытия Питер Паулус взошел на борт парохода «Галифакс» компании «Кунард», отправляющегося в Нью-Йорк. Во время рейса пароход попал в страшный шторм. Миссис Арабелла, мисс Мэри и мисс Люси едва не умерли от ужаса и мук морской болезни, но Питер Паулус в это время успел воздать должное трапезе двенадцать раз. Он все больше и больше любил «путешествование». Море стало для него самым желанным местом, необходимой стихией для его существования.
Целых два года этот оголтелый космополитизм продолжался безостановочно. Семью Браун из Шеффилда видели в Сиднее, Йокогаме, Монтевидео, Гонконге, Сан-Франциско, Панаме, Кейптауне, Адене, Бомбее, Шанхае, в Галле{431} и Калькутте. Питеру Паулусу уже казалось, что земля слишком мала для его «путешествования». Увы, при всех своих миллионах он никак не мог увеличить поверхность планеты. Так что единственным, что мешало ему полностью насладиться своим счастьем, единственным темным пятнышком на горизонте были стоянки. Если бы он мог найти способ запретить пароходам останавливаться, если бы он встретил «Летучего голландца{432}» и капитан блуждающего корабля взял его на борт, Питер Паулус Браун стал бы счастливейшим человеком во всем Соединенном Королевстве.
И тут мастеру Брауну пришла в голову блестящая идея. Поскольку пароходы, эти железные чудовища, набитые углем и переполненные кипящей водой, плавали слишком быстро и прибывали слишком рано, то почему бы ему не испробовать путешествие на парусном судне. У Питера Паулуса выполнение всегда следовало немедленно за замыслом. Он тут же отыскал в Лондоне большой трехмачтовый парусник водоизмещением в восемьсот тонн, который отправлялся в Английскую Гвиану
