Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо
Шаги по упрощению чтения были медленными, нерешительными, постепенными. Эрудиты Александрийской библиотеки изобрели систему ударений и знаков препинания. И то и другое приписывают человеку с невероятной памятью, Аристофану Византийскому. В сплошном тексте постановка этих значков – подобных указателям на извилистой дороге – очень помогала читателю.
Разделение букв в словах и предложениях тоже оказалось делом не одного дня. Существовал способ письма, при котором текст делился на строки с законченным смыслом, чтобы неопытные читатели знали, где понижать интонацию. В конце IV века святой Иероним обнаружил эту систему в экземплярах Демосфена и Цицерона, описал ее и рекомендовал современникам. Но она не прижилась, и мучения с пунктуацией продолжались. Начиная с VII века комбинация черточек и точек обозначала конец предложения; точка вверху строки соответствовала запятой, а точка с запятой употреблялись так же, как сегодня. В IX веке чтение про себя, по всей видимости, так распространилось, что переписчики начали разделять слова в текстах – хотя, возможно, у них были на то и чисто эстетические причины.
Иллюстрации к рукописям тоже, разумеется, делались вручную. С самого начала – в египетской «Книге мертвых» – они имели скорее пояснительную, нежели декоративную функцию. Изображение родилось в помощь тексту, чтобы удостоверять и дополнять его для читателя. Если книга была научная, рисовали диаграммы; если художественная – эпизоды повествования. В греко-латинской традиции было принято изображать в медальоне в качестве авторского знака голову или бюст писателя, а иногда и не только писателя. Первый пример – книга Варрона «Образы», утраченная, но описанная у Плиния. В ней, опубликованной около 39 года до нашей эры, Варрон рассказывал о семистах замечательных греках и римлянах. Каждое жизнеописание сопровождалось портретом и эпиграммой. Масштаб проекта заставляет предположить, что римляне изобрели какие-то штампы для подобных нужд книжного рынка.
Присвоение христианами книги как символа богословия открыло путь новым декоративным возможностям. Слова сами по себе стали объектами украшения. Страницы окрасились в имперский пурпур, чернила стали делать из золота и серебра. Книги перестали быть просто приспособлениями для чтения, превратились в реликвии, произведения искусства, выгодно отличающие своих владельцев. Произошло разделение труда: переписчик оставлял пустые места для иллюстраций и, снабдив их точными указаниями, вручал книгу миниатюристам и иллюминаторам, авторам цветных миниатюр (иллюминаций) и орнаментации в средневековых рукописных книгах. В XIII веке искусство украшения иллюстрациями достигло расцвета. От него берет начало комикс: первые виньетки располагались по краям рукописей того времени. Вокруг букв кружевом вились драконы, змеи и ползучие растения, по-всякому пересекались и связывались в узлы. Страницы наполнились людьми, зверями, пейзажами, живыми сценками, объединенными в серии. Миниатюры окружались растительным орнаментом, чаще всего из виноградных листьев: от латинского слова, обозначающего лозу, происходит слово «виньетка». Со времен готики изо ртов персонажей вылетают ленточки с произносимыми словами – предшественницы пузырей в современных комиксах. Миниатюры не только проясняли текст – они разжигали аппетит к необычайному. Очень подробные, причудливые, сделанные с натуры или взятые из воображения, они показывают, как новые художественные формы могут рождаться и побеждать, даже если задумывались как вспомогательные. Комикс, потомок этих элегантных графических свершений, сохраняет черты, напоминающие о его истоках. Современные герои, как и существа, обитавшие в древних рукописях, часто происходят из пограничных, странных, гипнотических, искаженных миров. И так же приковывают наш взгляд, борются за внимание, за выход из небытия.
Огромные перемены во внутренней картографии книг наступили с изобретением печатной страницы – ее прозрачная структура способствовала беглому чтению. Текст, раньше спрессованный в компактные блоки, начал делиться на абзацы. Заголовки, главы, обозначения страниц служили компасами для перемещения по книге. Поскольку печатались разные книги по общему принципу, появились новые инструменты, упрощающие работу с текстом: оглавления с указаниями страниц, сноски, постоянно действующие правила пунктуации. Печатные книги становились все легче для чтения, все гостеприимнее. По оглавлениям можно было ориентироваться, как по картам. Читатель не боялся теперь пускаться в книжные дебри. Со временем непролазные джунгли букв, через которые приходилось, потея, прорубать себе путь, превратились в ухоженные сады для безмятежных гуляющих.
37
Если книга есть путь, то заглавие – это компас и астролябия для тех, кто в него пускается. Оно появилось не сразу. Первые, древнейшие повествования пришли в мир безымянными. Наши предки, должно быть, говорили: «Мама, расскажи мне историю про девочку, которая сложила гору в свою корзинку!» или: «Хочешь послушать про журавля, который воровал сны?»
На раннем этапе письменности точно не существовало единого способа давать поэмам и прозаическим сочинениям имена. Списки книг, содержавшихся в первых библиотеках на Древнем Востоке, указывают их по теме. «Чтобы молиться Богу-Буре», – значится на глиняной табличке, найденной в Хаттусе. Следующий пункт в списке: «Как искупить убийство». Однако наиболее распространенный метод состоял в назывании первых слов текста: «Энума элиш» – по-аккадски: «Когда наверху…», вавилонский космогонический миф. Подобно древнейшим глиняным каталогам, александрийские Pínakes определяли тексты по первым словам. Следы этого способа мы находим в I веке в Риме. Зачастую «Одиссея» называется «Улиссом» – за двадцать веков до Джойса. Марциал упоминает «Энеиду» как «Битвы и мужа», Овидий – как «Энея-беглеца». Почти исчезнув, эти древние формулы сохраняются в узких областях: папские энциклики до сих пор называются по первым словам латинского текста.
Mênin áeide theá – «Гнев, богиня, воспой…» Старинный обычай называть книгу по первой фразе прекрасен: как будто, сами того не желая, мы, плененные ее чарами, уже начинаем рассказывать историю. Итало Кальвино воскресил его, назвав один из своих потрясающих романов «Если однажды зимней ночью путник…».
Первые заглавия, уникальные и неизменяемые, закрепились за драмами. Афинские драматурги, которые участвовали в состязаниях, должны были оградить свои произведения от всякой угрозы быть неузнанными в случае выигрыша. «Прикованный Прометей», «Царь Эдип» и «Троянки» с самого начала так и назывались. В прозу постоянные заглавия проникли позднее, и носили они в основном описательный характер: «История
