Виталий Гладкий - Подвеска пирата
Покинув ночью купеческий обоз, братья взяли курс на вольный город Ригу. Там они рассчитывали затеряться среди приезжих иностранцев и дождаться весны, чтобы наняться на какое-нибудь промысловое или торговое судно. По дороге ушкуйники продали пять сороков[88] беличьих шкурок, которые не забыли прихватить с собой из обоза, и хоть отдали их за полцены (ушлый торговец небезосновательно посчитал, что они краденные), тем не менее денег на дорогу и пропитание им вполне хватило. Братья даже прикупили себе двух мохноногих северных лошадок, что и вовсе облегчило дальнейший путь.
И все было бы хорошо, не соблазнись они посулами вербовщиков новоиспеченного королька Магнуса. Те набирали наемников для своей опереточной армии, которая формировалась на острове Эзель, в Аренсбурге. Герцог создавал войско по велению великого князя московского Ивана Васильевича, который обязался содержать его за свой счет, лишь бы новый датский вассал оказал царю поддержку в войне против Речи Посполитой. Деньги от царя московитов, а также различное воинское снаряжение и продовольствие герцог получал исправно. Однако воевать поляков и литвинов не торопился, ссылаясь на различные заковыки и трудности.
Оказавшись в Аренсбурге, Третьяк и Пятой, надеявшиеся не столько поправить свое финансовое положение, сколько затеряться среди разноплеменного сброда, попали как кур в ощип. Наемники, больше похожие на бандитов, нежели на войско, днями слонялись без дела голодные и злые: герцог, скупой как самый распоследний ростовщик, выделял на их содержание совершенно мизерные суммы. В казармах часто вспыхивали ссоры из-за пустяков, нередко оканчивающиеся кровавыми поединками.
Как раз из-за такой заварушки братья и очутились в каземате Тюремной башни. То, что они в пылу побоища ранили нескольких сотоварищей, им запросто сошло бы с рук — случай ординарный, ничего особенного. Но под горячую руку ушкуйников попался дежурный офицер из ливонских дворян. Он очень надеялся на свое отменное владение шпагой, однако Третьяк и Пятой доказали, что и русские не лыком шиты. Офицер надолго вышел из строя, а братьев бросили в темницу, где они ожидали суда, исход которого практически не вызывал сомнений — поруганная дворянская честь требовала достойного отмщения...
Карстену Роде герцог и впрямь не отказал. Очень уж соблазнительно выглядела в его глазах задумка царя Ивана Васильевича создать свой каперский флот. Магнус небезосновательно полагал, что часть добычи морских разбойников осядет и в его казне, благо он обязался предоставлять судам Голштинца укрытие в своих гаванях. А где найдут свой конец освобожденные преступники — на плахе или в морской пучине — его мало волновало.
Из тюрьмы вышли десять человек. Народ был разношерстным: немцы, датчане, голландцы и русские. Наиболее подходили для корабельной службы голландцы, Третьяк и Пятой, а также дерзкий сквернослов, немец по национальности. Его звали Хайнц Шуце. Он был штурманом, немало поскитался и, как понял капитан из беседы с ним, имел какое-то отношение к морским разбойникам. Но какое именно, Шуце так и не проговорился. Однако предложение стать капером принял горячо и с большим удовольствием.
Карстен Роде отправил восьмерых освобожденных под командой Шуце осваиваться на пинке, а братьев Офонасьевых оставил при себе, вооружив до зубов и переодев в платье голландских моряков. Он знал, что им можно доверять. Обладающий даром предвидения, Голштинец начал ощущать в последнее время какое-то беспокойство. Ему казалось, что за ним постоянно наблюдает чей-то пристальный недружелюбный взгляд. Каперу это очень не нравилось, он чувствовал себя неуютно и пытался вычислить в толпе соглядатая (если тот, конечно, был). Но все его потуги оказывались напрасными — слишком уж много людей толпилось на узких улочках и тесных рынках Аренсбурга.
Первый звоночек надвигающейся опасности прозвучал вечерней порой, когда уставший Карстен Роде в сопровождении братьев возвращался на постоялый двор. Беду заметил востроглазый Третьяк. Ушкуйники и в Аренсбурге держались как во вражеском городе, хотя их новый статус предполагал спокойную размеренную жизнь: каперов взял под свое крыло сам король Магнус. И все, кому нужно, об этом знали. Но все равно парни держали очи широко открытыми, а чуткие уши — востро.
...Арбалет высунулся из подворотни всего на треть локтя[89]. Он был почти незаметен в надвигающихся сумерках. Но Третьяк сначала услышал характерный щелчок «козьей ноги» — приставного железного рычага для натягивания тетивы, затем тихий скрип предохранителя, освобождающего защелку, и, наконец, до его ушей долетело бурное дыхание стрелка: наверное, тот сильно торопился, чтобы обогнать Карстена Роде и его телохранителей и занять удобную позицию.
Нож мелькнул в воздухе как серебряная рыбка. Ушкуйник бросил его так метко, что попал точно в арбалетный болт. Невидимый стрелок от неожиданности ахнул, нажал на спусковой рычаг, и стрела, потеряв цель, вонзилась в ворота дома напротив. Пятой мгновенно понял, что к чему, выхватил пистоль и бросился в подворотню. Тем временем ошеломленный Карстен Роде пытался вынуть бесполезную в данной ситуации шпагу, но она почему-то никак не хотела покидать ножны.
Пятой вскоре вернулся. В руках он держал брошенный арбалет и чехол с болтами.
— Шибко быстрый... — буркнул он себе под нос. — Сиганул через забор, как кот, только его и видали.
— Чего не пальнул? — спросил Третьяк.
— Так ить потом неприятностей не оберешьси. Мы это ужо проходили.
— И то верно.
— Кто... кто это был?! — наконец прорвало и Карстена Роде; по запарке он задал вопрос на родном языке.
— Нехороший человек, — невозмутимо ответил Пятой на изрядно исковерканном немецком; он разумел чужие языки, правда, в пределах словаря рыночных торговцев. — Знамо, сукин сын, — добавил он по-русски. — Убивец. Чай, посулили ему хорошую деньгу. Интересно, в кого он целил-то?
Этот вопрос повис в воздухе. Карстену Роде и так все было ясно. Кто-то сильно не хочет, чтобы каперы царя московитов вышли в море. И если он останется в Аренсбурге еще неделю, как намеревался, за жизнь его нельзя будет дать и ломаного гроша.
— Завтра съезжаем — решительно заявил Голштинец, взяв себя в руки. — А сегодня переночуем в другом месте.
Миновавшая опасность — арбалетчик в засаде — это только цветочки. Не исключено, что их поджидают и возле постоялого двора. Интуиция даже не нашептывала, а кричала Карстену Роде: «Не ходи туда! Там смерть!». — он доверял этому голосу, который спасал его много раз.
Они развернулись и направили стопы в сторону таверны «Львиная яма». Каперы торопились — уже изрядно стемнело.
