Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо
Из сатирического сочинения мы узнаем об обычаях ученых Мусейона, умиротворенных, избавленных от земных забот, защищенных от напастей своего времени. «В многолюдном краю египетском, – пишет поэт-сатирик, – откармливают мудрецов-книгочеев; они знай себе едят да поклевывают друг дружку в клетке, охраняемой музами». В другой поэме писатель возвращается из царства мертвых, чтобы дать обитателям Мусейона совет: не портить себе и другим жизнь взаимными обидами. По-видимому, удаленные от мирской суеты, наслаждавшиеся беззаботной жизнью мудрецы и в самом деле друг дружку поклевывали. Исторические источники упоминают о разногласиях, зависти, обидах, соперничестве и злословии. Ничего такого, что не было бы знакомо нам по современным университетским кафедрам с их мелкими нескончаемыми дрязгами.
17
В наши дни развернулось азартное состязание по постройке самого высокого небоскреба в мире. От состязания своего времени Александрия не осталась в стороне: городской маяк оставался на протяжении веков одним из высочайших сооружений в мире. Он представлял собой эмблему царского тщеславия, знаковое сооружение вроде Сиднейской оперы или музея Гуггенхайма в Бильбао, эротический сон всякого правителя. Но, помимо всего прочего, он являлся символом золотого века науки.
«Фарос», слово, приобретшее в греческом значение «маяк», – топоним. Так назывался остров в дельте Нила, на котором, увидев его во сне, Александр решил основать город. В Балтийском море есть маленький остров Форё. Там Ингмар Бергман снял «Сквозь тусклое стекло» и другие фильмы, туда удалился, чтобы жить вдали от мира. Но нам трудно судить о первоначальном замысле: сооружение завладело географическим названием, и унаследованное из греческого слово сохраняется во многих языках.
До начала строительства Птолемей велел инженеру-греку соединить остров Фарос с пристанями молом, который одновременно разделил порт на две гавани – торговую и военную. Прямо из скопления кораблей вырастала высокая белая башня. Средневековые арабские авторы, заставшие маяк, описывают структуру из трех ярусов – квадратного, восьмиугольного и круглого в основании, – соединенных пандусами. На вершине, вознесенной на высоту примерно в сто двадцать метров, было зеркало, отражавшее солнечные лучи днем и свет костра ночью. В ночной тиши рабы поднимали по пандусам горючее, чтобы поддерживать огонь.
Зеркало Фаросского маяка овеяно легендами. В те времена зеркала относились к области высоких технологий, поражали своими свойствами. Среди ученых Мусейона, стремившихся к всеохватному знанию, числились и знатоки оптики: под их контролем, вероятно, и было изготовлено исполинское зеркало. Мы не можем точно представить себе, чего они добились, но арабские путешественники видели зеркало много веков спустя и утверждали, что оно позволяло на огромном расстоянии отслеживать корабли, идущие к Александрии. Рассказывали, что с вершины маяка можно было увидеть отраженный в зеркале город Константинополь. Судя по этим зыбким воспоминаниям – отчасти правдивым, отчасти приукрашенным, – Фаросский маяк может считаться далеким предком телескопа, зоркого глаза, способного обозревать морскую и звездную даль.
Маяк был последним и самым новаторским из семи чудес Древнего мира. Он символизировал все, чем хотела быть Александрия: манящий город, точку пересечения координат, столицу раздвинувшегося вширь мира, путеводный светильник для всех мореходов. Частые в X–XIV веках землетрясения разрушили его, но мы видим его очертания во всех последующих маяках, выстроенных по его архитектурной модели.
А вот Библиотеку, тоже своего рода маяк, нам не описывает ни один древний автор. Во всех текстах подробности распределения пространств, залов и двориков, пустот и закоулков размыты. Мы видим их как бы сквозь тусклое стекло.
18
Чтение – это ритуал, предполагающий особые жесты, позы, предметы, пространства, материи, движения, колебания света. Чтобы вообразить, как читали наши предки, нам нужно разведать, какой в каждую эпоху была цепь обстоятельств, сопутствующих столь интимному процессу.
Со свитком обращались не так, как с книгой, у которой есть страницы. Когда свиток раскрывался, глазам представала череда столбцов текста, идущих слева направо по внутренней стороне папируса. Продвигаясь, читатель развертывал его правой рукой, а левой сворачивал уже прочитанные столбцы. Размеренное, ритмичное, сосредоточенное движение – медленный танец. Прочитанная книга оказывалась свернута наоборот, от конца к началу, и по правилам учтивости полагалось перемотать ее – словно аудиокассету – для следующего читателя. Керамика, скульптура, рельефы изображают увлеченных чтением мужчин и женщин, совершающих описанные действия. Они стоят или сидят с книгой на коленях. Обе руки заняты – одной свиток развернуть невозможно. Позы, жесты, движения отличаются от наших, но и напоминают их: спина слегка сутулится, тело съеживается над словами, читатель на миг исчезает из своего мира и пускается в путешествие силой одного только горизонтального движения зрачков.
Александрийская библиотека принимала множество таких неподвижных путешественников, но мы не знаем, какие пространства и условия предлагала она для чтения. Описаний совсем мало, да и те на удивление расплывчатые. Нам остается лишь гадать, что́ скрывается за недомолвками. Самые полные сведения находим у автора, родившегося на территории современной Турции, Страбона. В 24 году до нашей эры он прибыл из Рима в Александрию работать над географическим трактатом, которым хотел дополнить свои сочинения по истории. Описывая пребывание в городе – где он увидел маяк, главный мол, порт, сходящиеся под прямым углом улицы, разные кварталы, озеро Мареотис и нильские каналы, – Страбон говорит, что Мусейон составляет часть огромного царского дворца. Дворец постоянно расширялся, поскольку каждый правитель дополнял его пристройками и новыми зданиями. Ко времени Страбона он занимал треть городской территории. В этой огромной запретной крепости, куда попадали лишь избранные, историку предстал суетливый микрокосм. Окинув его цепким взором, Страбон дал описание Мусейона и мавзолея Александра – и ни словом не обмолвился о библиотеке.
Мусейон, пишет он, состоит из перипата (крытой галереи с колоннами), экседры (полукруглого пространства с сидениями на свежем воздухе) и большого зала, где мудрецы вместе обедают. Имущество у них общее, а управляет ими жрец, глава Мусейона, которого прежде выбирали местные цари, а теперь Август.
На этом все заканчивается.
Где же находилась библиотека? Может, мы зря ищем? Может, она у нас под носом, а мы не замечаем ее, потому что она не соответствует нашим представлениям? Некоторые специалисты полагают, что Страбон не упоминает библиотеку – в которой, без сомнения, работал, – поскольку у нее не было отдельного здания. Возможно, она представляла собой множество открытых ниш в стенах большой галереи Мусейона. Внутри ниш на полках громоздились свитки – прямо под рукой у
