Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо
Сейчас мы с мамой нашептываем сказки на ночь моему сыну. Я уже не девочка, и теперь я пишу, чтобы истории не кончались. Пишу, потому что не умею ни шить, ни вязать, ни вышивать, но меня восхищает нежное кружево слов. Я впрядаю фантазии в сны, сны в воспоминания. Я наследница тех женщин, что издревле плели и расплетали истории. Пишу, чтобы старая нить голоса не прервалась.
Считалось вечным – оказалось скоротечным
45
Однажды, в 212 году, больше тридцати миллионов человек легли спать в одном качестве, а проснулись в другом. Нет, к ним не наведывались похитители тел. Их коснулось поразительное решение одного римского императора. Источники не сообщают, как оно было встречено, с опаской или с радостью. Скорее всего, люди в основном изумлялись: ничего подобного раньше не было – и я уверена, что и в XXI веке не будет.
Что же произошло? Император Каракалла издал указ, по которому все свободные жители империи, где бы они ни жили, от Британии до Сирии, от Каппадокии до Мавритании, становились гражданами Рима. Это революционное решение одним махом устранило разницу между коренными римлянами и иноземцами. Долгий процесс интеграции завершился. Едва ли не самое масштабное предоставление гражданства в истории: десятки миллионов провинциалов за ночь стали новоиспеченными полноценными римлянами. Этот нежданный подарок до сих пор смущает историков: слишком уж вразрез идет он с традиционной – и такой современной – политикой, согласно которой полноценное гражданство обретают лишь немногие избранные после долгого изнурительного процесса. Политик и историк Дион Кассий подозревал, что за кажущейся щедростью Каракаллы кроется нужда в деньгах, поскольку гражданам по определению вменялось в обязанность платить налог на наследство и повинность за освобождение рабов. Мэри Бирд замечает, что в таком случае Каракалла выбрал не самый легкий путь пополнить казну. Не думаю, чтобы какое-либо современное государство разом приняло в гражданство тридцать миллионов человек, какие бы выгоды это ни сулило. У императорского указа была, несомненно, важная символическая составляющая. В эпоху кризиса дать людям повод идентифицировать себя с Римом – довольно разумный шаг.
Как и следовало ожидать, всеобщая доступность гражданства умалила его престиж. Пал один барьер, но свято место пусто не бывает. В течение III века большое значение обрела разница между honestiores (богатой элитой и ветеранами армии) и humiliores (людьми скромного – емкий эвфемизм – достатка). Представители двух групп имели разные права: honestiores освобождались от жестоких наказаний, например распятия или бичевания, а humiliores, наоборот, могли подвергаться унизительным карам, ранее применявшимся только к рабам и негражданам. Географическую границу сменила экономическая.
Хотя на практике, разумеется, не обходилось без предрассудков, трений и жестокостей, римская цивилизация изначально была пропитана духом интеграции. Каракалла завершил то, что, по легенде, тысячи лет назад начал Ромул, когда без лишних вопросов дал приют всем желающим чужеземцам в недавно основанном Риме. Новый город привечал самых отчаявшихся беженцев, всех, кто нуждался в доме. И потомки Ромула осуществляли беспрецедентную политику слияния: они не пеклись о чистоте крови, чихали, в общем-то, на цвет кожи, легко освобождали рабов и почти уравнивали вольноотпущенных с гражданами (дети вольноотпущенных обладали полными гражданскими правами). Мы потому и не знаем, насколько мультикультурным было римское общество, что этому никто не придавал значения. Возможно, оно являлось наиболее этнически разнообразным из всех до наступления современности. Конечно, хватало и таких, кто бурчал, что многочисленные рабы подрывают патриотические устои, а иноземцы, мол, не торопятся вливаться в истинно римскую жизнь. Но даже самый желчный из этих ворчунов не понял бы современных словосочетаний «нелегальные иммигранты» или «люди без документов».
Жители империи свободно перемещались по всей ее территории: купцы, военные, служащие, бюрократы, работорговцы, богатые провинциалы, мечтающие об успехе в столице. В Британии попадались знатные граждане родом с севера Африки. Каждый год губернаторов и высокопоставленных чиновников отправляли в далекие провинции. Легионы укомплектовывались солдатами отовсюду. Даже самые бедные включались в миграционные потоки. Мораль одной басни гласила: «Бедняков не тяготит ноша, поэтому они легко переходят из города в город».
Императоры заботились о глобальных символах и пропагандировали глобальную идеологию. Рим провозглашался не только владетелем мира, но и родиной человечества, великим мировым городом, воплощенным космополисом, способным вместить всех разбросанных по свету. Пожалуй, лучше всего эти идеи выражены в пышной льстивой «Похвале Риму» ритора Элия Аристида: «И ни морские, ни земные просторы не помеха для вашего гражданства, и между Азией и Европой в этом нет никакого различия, ибо всё в вашей державе доступно всем. Ни один человек, достойный власти и доверия, не остается в стороне». Философы эпохи утверждали, что империя воплощает космополитическую мечту эллинизма. Своим «Антониновым указом» 212 года Каракалла перевел идеологию в юридическое измерение. Ничем прочим он как император не запомнился. В возрасте двадцати девяти лет его, капризного и кровожадного, убил собственный телохранитель в минуту, когда он мочился на обочине дороги где-то в Месопотамии. Хотя в целом его правление не отмечено идеалистическими поступками, он восхищался Александром Македонским и хотел повторить его проект империи, основанной на мировом гражданстве. Сам он родился в Лугдунуме – сегодня Лион – от смешанного брака: отец, Септимий Север, происходил из берберского рода и отличался темной кожей, а мать, Юлия Домна, была родом из Эмесы – сегодня Хомс – в Сирии. И такое происхождение не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Среди императоров давно уже не встречалось коренных римлян или даже просто итальянцев. Кожа римской элиты была темнее белого мрамора римских статуй.
Если не раса, не цвет кожи, не место рождения, то что же объединяло жителей Шотландии, Галлии, Испании, Сирии, Каппадокии и Мавритании? Какие связи помогали римлянам на таких гигантских территориях находить взаимопонимание, иметь общие устремления и видеть друг в друге членов одного сообщества? Сеть слов, идей, мифов и книг.
Чувствовать себя римлянином означало жить в городах с широкими проспектами, сходящимися под прямым углом; иметь доступ к атлетическим залам, термам, форумам, мраморным храмам, библиотекам, акведукам, канализации; уметь читать на латыни; знать, кто такие Ахилл, Гектор, Эней, Дидона; без удивления смотреть на свитки и кодексы как часть повседневного пейзажа; платить налоги суровым мытарям; хохотать в театре над плавтовскими шутками; знать первоначальный Рим по «Истории от основания города» Тита Ливия; хоть раз в жизни послушать, как философ-стоик рассуждает о
