Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо
Тронутый моими песнями,
Амур толкнул тебя в мои объятия.
Я рада, что оступилась,
рада кричать об этом.
Нет, я не желаю доверять свою усладу
одним лишь глупым запискам.
Нет, я пойду против правил,
мне тошно притворяться, боясь молвы.
Мы с ним стоили друг друга —
пусть все знают.
А та, у которой нет своей истории,
пусть рассказывает мою.
Что стало с любовниками? Мы не знаем, но маловероятно, что их отношения смогли выдержать сопротивление родичей. Рано или поздно они должны были прерваться. В тех слоях общества, к которым принадлежала Сульпиция, стратегические решения о браке принимал отец семейства. Кланы соединяли двух людей по политическим и экономическим соображениям, а не сообразно страсти. Скорее всего, желанного Церинта выкинули из жизни Сульпиции, и остались только воспоминания и стихи – «кровать пустая, слепое зеркало и сердце нище», как писал Мачадо.
Мятеж против ceкcуальной морали, пусть и был всего лишь краткой вспышкой в юности, стал для Сульпиции путешествием к краю бездны. Она совершила преступление. Незадолго до этого Август издал закон – lex Iulia de adulteriis, – по которому женщины (в том числе незамужние и вдовы) подвергались публичным судам за связь вне брака. И их, и их партнеров ждало суровое наказание. Освобождались от него только проститутки и конкубины, незамужние женщины низшего сословия, находившиеся в сожительстве с холостым мужчиной. После чего, согласно источникам, патрицианки сенаторского и эквитского сословий (представительницы родовой знати в Древнем Риме, а также финансовая аристократия) начали заявлять, что занимаются проституцией. Это был акт гражданского неповиновения, открытого вызова судам. Протесты привели к тому, что на практике закон почти не исполнялся. И в конце I века Ювенал в суровой отповеди женскому роду обиженно восклицал: «Где ты, закон о развратниках? Дремлешь?!»
Бунт Сульпиции также состоял в том, что она заявила о своих чувствах и своем непослушании в письменном виде. Римляне, как и греки, считали, что слово, основной инструмент политической борьбы, – исключительная прерогатива мужчин. Эта мысль проникла и в религиозную среду: существовал культ женского божества безмолвия, Тациты Немой. Согласно мифу, Тацита была нахальной нимфой. Она говорила слишком много и всегда не к месту. Чтобы покончить с болтовней и показать, кто тут главный по словам, Юпитер вырвал ей язык. Лишенная речи, Тацита Немая была красноречивым символом. Римлянки не имели права занимать общественные посты или участвовать в политической жизни. Одно-единственное поколение позволило им ораторствовать – в первой половине I века до нашей эры, – но очень скоро и это запретили законом. Римлянки из знатных семейств учились читать, но с тем, чтобы стать матерями семейств и воспитательницами будущих ораторов-мужчин. Они обучали риторике сыновей, но сами не могли держать речь, ведь это означало бы выход из отведенной им частной сферы и покушение на мужские занятия. У них почти не было шансов быть услышанными за пределами дома. Когда биограф Плутарх попытался повторить успех «Сравнительных жизнеописаний» книгой о подвигах гречанок, римлянок и варварок, он наткнулся на весьма холодный прием. Собственно, до самого недавнего времени это сочинение прозябало в безвестности.
Интересно проследить причины, позволившие стихам Сульпиции выжить. Они дошли до нас не под ее именем, а значатся среди текстов, приписываемых поэту из круга ее дяди, Тибуллу. Сомнения относительно авторства и престиж Тибулла пронесли эти стихи сквозь века. Сегодня, подвергнув их кропотливому филологическому анализу, специалисты почти единодушно утверждают, что они действительно принадлежат Сульпиции, хотя некоторые скептики по-прежнему склонны считать, будто их содержание слишком уж смело для древней римлянки. При этом до последнего времени к текстам Сульпиции принято было относиться с этаким пренебрежением: мол, любительские стишки. Печальный плеоназм: в ту эпоху женщины не имели возможности заниматься поэзией профессионально. У римлянок просто не было возможностей распространять свое творчество. Большинство и не задумывалось об этом. И что важнее всего, люди, решавшие, получит ли книга билет в будущее, вообще не брали в расчет тексты, написанные женщинами. Нам не следует удивляться, что стихи Сульпиции выжили только в чужом сборнике.
Несмотря на все препятствия, Сульпиция была не единственной. У нас имеются краткие фрагменты, цитаты и ссылки, говорящие еще о двадцати четырех писательницах. У всех у них было нечто общее: они происходили из богатых и знатных родов и писали под крылом у влиятельных мужчин. По словам Ауроры Лопес, они обладали приданым, состоянием и властью над рабами, располагали свободным временем и личным пространством – в своем доме всё же были хозяйками. То бишь, по Вирджинии Вульф, у них имелись условия, необходимые женщине, чтобы стать писательницей, – деньги и собственная комната. Больше других известны Юлия Агриппина – дочь Германика, супруга Клавдия, мать Нерона, – чьи утраченные воспоминания мы знаем по косвенным ссылкам, и Корнелия, мать знаменитых Гракхов, от которой сохранились фрагменты писем.
Но смелые патрицианки, не побоявшиеся ступить на мужскую территорию, вынуждены были соблюдать некоторые ограничения и неписаные законы. Жанры дозволялись только малые или связываемые с домашней жизнью: лирика (Гостия и Перилла), оды (Акония Фабия Паулина), эпиграммы (Корнифиция), элегии (Сульпиция), сатира (еще одна Сульпиция), письма (Корнелия, Сервилия, Клодия, Пиллия, Цецилия Аттика, Теренция, Туллия, Публилия, Фульвия, Ация, Октавия Младшая, Юлия Друзилла), воспоминания (Агриппина). Нам известны имена трех женщин, занимавшихся ораторством в тот краткий период, когда это было разрешено, – Гортензия, Мезия, Карфания, – но до нас не дошло ни абзаца из их риторических текстов. Нет никаких сведений о женщинах, писавших эпопеи, трагедии или комедии, – в любом случае они никогда не смогли бы поставить свои произведения на сцене.
От текстов, написанных римлянками, нам достались одни «осколки». Все их совокупное творчество можно прочесть за пару часов. И представить себе масштаб утраченного. Сульпиции повезло: на берег грядущего ее вынес невольный мужской псевдоним. Остальные медленно утонули в забвении. В каноне они – крохотное исключение. Подобно Эвридике, они растворяются во мраке, когда кто-то пытается их спасти. Мы идем по их стертым следам, нащупываем лишь тени, и говорит с нами одно только эхо.
44
Издревле женщины рассказывали истории, пели песни, сочиняли у очага стихи о любви. Когда я была маленькой, моя мама нашептала мне целый мир, и это неслучайно. Во все времена клубок сказок на ночь разматывали женщины. Они ткали полотна и тексты. Веками повествовали, одновременно вращая веретено или работая на ткацком станке. Они первыми представили вселенную как сеть с ячейками. Сплетали воедино свои потаенные радости, мечты, печали, cтрaхи, верования. Окрашивали серость в разные цвета. Продевали глаголы в шерсть, прилагательные –
