Георгий Раевский - Одинокий прохожий

«Ты помнишь ли как в царскосельском парке…»

Ты помнишь ли как в царскосельском парке,Вдоль всей екатериниской аллеи,Вдоль синих окон белого дворцаВ сентябрьском воздухе кружились листья,То желтые, то красные, и мягкоЛожились на траву и на скамейки,На плечи белых мраморных богов.Стояли дни, когда не только воздух,Но самый мир становится прозрачнымИ звуки и цвета приобретаютКакую-то особенную ясность.В них было что-то царственное, в этихДубах и кленах, так они спокойноСвое роняли золото на землю.Империя тогда уже клониласьК ущербу, но безмолвие и холодНичем не нарушимые царилиВ те годы там, в торжественных садах,Чуть тронутых осенним увяданьем.А посреди пруда с большой колонныОрел чугунный, крылья распластав,Летел — напоминание о славе —Пронзительным не нарушая крикомПредгибельной и полной тишины.

Отрывки из поэмы

Н. Оболенскому

1. «Я вспомнил листья золотые…»

Я вспомнил листья золотые —Под небом Царского Села,Где свет увидел я впервые,И снова память мне далаС неизъяснимою отрадойУвидеть ясно, как сейчас,Деревья и решетку садаВ воскресный, ранний, светлый час.Один на площади открытой,Чуть повод трогая рукой,В черкеске синей, ловко сшитой,Скакал конвоец верховой;И вдоль дворца зеркальных стекол,Вдоль бронзовых кариатид,Горячий конь ритмично цокалПодковой звонкой о гранит.Империя уже клониласьК ущербу, мглой окружена,Но чудным блеском золотиласьСадов вечерних тишина;И на дворцовую ограду,И на чугунного орлаНочная поздняя прохладС печальной музыкой текла.Но нам — далекий, музыкальныйНепрекращающийся шумМелодией казался бальной.Беспечно жили мы, без думИ без тревог; мелькали зимыБесшумно-белой чередой,Кружились, проносились мимо, —И только помнился поройДевичий смех и снег хрустящий,И мех на розовой щеке,И медный, плавный и щемящийВальс на серебряном катке.О, как блаженно мы кружилисьПо синему ночному льду,Тенями легкими носились,Вновь появлялись на свету.Так листья с шумом возникаютВ прямоугольнике окна,И мечутся, и пропадают, —И снова мрак и тишина.Но сердце помнит благодарноВиденье отроческих лет:Снег вьющийся и круг фонарный,На льду конька мгновенный след.

2. «Дыханье осени в природе…»

Дыханье осени в природе,Пустое поле. Там, вдалиСтреноженная лошадь бродит,Как будто на краю земли.С крутого, темного обрываРека вечерняя видна;Ее две утки торопливоПересекают. ТишинаВ прозрачном воздухе такая,Что ясно слышен каждый звук:Крик журавлиный долетает,Телеги раздается стук.Рубеж. Ракита у дорогиБлиз пограничного столба, —И взором пристальным и строгимВ лицо смотрящая судьба.Когда на гибнущую ТроюВ последний раз глядел Эней,В изгнанье унося с собоюВиденье родины своей,Должно быть, каждый малый камень,Пучок травы береговойЛовил он жадными глазами,Вбирал ревнивою душой.Прощай! — Надолго ли, кто знает?..Проходят вереницы лет.Во мгле, в тумане пропадает,Теряется далекий след.

«Дом подожгут или разрушат…»

Дом подожгут или разрушат,И в груду щебня превратят,И птицу певчую придушат,И вырубят плодовый сад.

Что ж, значит, может быть, не стоит,Не стоит с жадностью такой,Так страстно ставить на земное:Ты не возьмешь его с собой.

Все отпустить, все бросить в ветер:Пускай летит, пускай плывет.Блажен, кто ничего на светеСвоим ревниво не зовет:

Ему открыты все дороги,Земная жизнь ему легка,И дни проходят без тревоги,Как в синем небе облака.

«He мне воспеть вас, смелые вожди…»

He мне воспеть вас, смелые вожди,В грозу народ ведущие к победе,Сметая вражьи полчища с пути:Нет в голосе моем державной меди.

Но вижу я другие времена,И мирный труд, и злаки изобилья,Которые взрастит моя странаЦеною небывалого усилья.

В крови и в муке, в муке и в крови,Неслыханною страшною ценоюТы добываешь, родина, своиПрава на годы счастья и покоя.

Свободным человека создал Бог,Везде, всегда, в подъеме и в паденье,Чтоб к высшей он идти свободе могДорогой огненного очищенья.

Двадцать второе июня

В этот день мы увидели снова,Вдруг, отчетливо, как наяву,Полосу рубежа родного,Перелески, кусты, траву,

И полки врагов, наступавшихВ предрассветной туманной мгле,В утро Дня Всех Святых, просиявшихОт начала на русской земле.

Да, какие пространства и годыДо тех пор ни лежали меж нас,Мы детьми одного народаОказались в смертельный час.

По ночам над картой РоссииМы держали пера остриеИ чертили кружки и кривые,С верой, с гордостью за нее.

Мы увидели: тот, кто ворвался,Чтоб убить нашей родины плоть,Встретил дух. Он дрогнул, смешался, —И не смог его побороть.

Так всегда в роковые годыВыпрямлялась наша страна,Явной памятью тайной свободыИ не силой, а правдой сильна.

«Широкий ветер заметет…»

Широкий ветер заметет,Песок засыплет, дождь размоет,Зеленым мохом обрастетДом, что за камнем камень строит,Трудясь упорно, человек.И в окон выбитых глазницыВлетать зимою будет снег,Звездами легкими кружиться.

Сменяют смерть и тишинаЗемного шума быстротечность. —Но для чего-то нам данаПростая, мирная беспечность.Так пахарь на зеленый склонВезувия спокойно всходит,Меж тем, как медленно уходитДымок его под небосклон.

«В небе синем и бездонном…»

В небе синем и бездонномСколько миллионов летС легким звоном, с чистым звономМчится чистый звездный свет.

На холмы и на долиныПадает — и на поля…Музыке неуловимойВнемлет бедная земля.

Отчего бы ей, как прочим,Не вступить в согласный хор,Не запеть во мраке ночиСредь серебряных сестер?

Отчего, когда смеютсяИ ликуют небеса,Лишь с нее одной несутсяЖалобные голоса?

Отчего мы так угрюмо,О высоком позабыв,Отвечаем грубым шумомНа таинственный призыв?

«Мы каждый день встречаем чудо…»

Мы каждый день встречаем чудо:Цветок раскрывшийся в саду,На крыльях ласточка отсюдаВзлетающая в высоту,

Прохладный шум, и плеск, и пеньеНа солнце блещущей реки;Улыбка матери, движеньеОберегающей руки.

Но равнодушными глазамиМы смотрим и не сознаем,Какие образы пред намиПроходят в облике земном.

«Как от роду слепым сказать о белом цвете…»

Как от роду слепым сказать о белом цвете:Что он, как молоко? Как снег? Как полотно?И разве объяснишь ты, что такое — ветер,На ветку показав, стучащую в окно?

Но очевидностью прямого откровеньяПорой, как молнией, душа поражена,И совершенный слух, и огненное зренье,Как некий чудный дар, в себе несет она.

И сразу гаснет свет. И ропотом, и мглоюМы вдруг окружены. Лишь память шепчет нам:Вот здесь дорога шла, за этою стеною,Здесь был крутой обрыв, а небо было — там.

«В час, когда душа устанет…»