Олег Ильинский - Стихи. Книга Пятая

Запись

Сырую эту облачную прядьЯ заношу в походную тетрадь,Чтобы в контексте путевых заметок,За постоянной радугой дождяЦвела наивность женственности этой,Не изменяясь и не проходя.

Сентиментальная прогулка

Присядь на скамейку, подумай, взгляни:Какие-то парни читают Парни,Приезжий колхозник, спустившись в метро,Мальбранша раскрыл, улыбаясь хитро.Неотразимо пленяет картина:В скверике нянька читает Плотина.Сидя на лестнице, два штукатураКанта штудируют в час перекура.Даже бетонщик сказал между прочим,Что, мол, Витрувий в деталях не точен.Слесарь Шенье переводит стихами,Любит Проперция автомеханик,Слегка поседевший работник обкомаБергсона читает на службе и дома.Меня утомила прогулка сквозная:Я был потрясен этой бездной познанья,Я только подумал, снимая пальто,Что Маркса теперь не читает никто.

Курдоят

Говорят, что Курдоят померла,Говорят, что наплодила ребят,Говорят, что приходил Тамерлан,Говорят, что видел Ной Арарат.Говорят, что Курдоят — это ложьГоворят, что Арарат — это миф,Говорят, что снег идёт без калош,Говорят, что Курдоят — Суламиф.Ваши степи широки, как моря,От Кызыла до снегов лопаря,Тамерлан неистребим, как трава,Курдоят не померла, а жива,Над пустыней Гоби звёзды стоятИ лопочут: Курдоят, Курдоят.

Анета

На мотив уличной шарманки

Май маячил ближе и ближе,Славился ярмаркой невест —Той весной в предместьи ПарижаБыл установлен майский шест.Ах, Анета, зной веселья,Власть глазного огня,Бунт весны, полёт карусели,Бег деревянного коня.Творит Анета свой обряд,Её художник — бородат,И та весна, как воск горит,И так заманчив блеск палитр.Ах, Анета, тень каштанаДрожь парижского дна —Всё свершилось, словно по плану,Словно, как прежде — ты — одна.Что неотступней, что наивнейСентиментальных этих фраз?!Майский шест, поблекший от ливней,Тусклый металл померкших глаз.У моста распухшее телоЛодочник выловил весной:Я — министр, и что мне за делоДо карусели вырезной.Ах, Анета, дочь Парижа,Ритм его мостовых —Май подходит ближе и ближе,Май ко всему давно привык.

Память

Тенисты, как женская память,Овраги родного гнезда,Ступеньки террасы лукавитьНе могут. Прозрачна водаИ утренних птиц переливы,Как женское детство, пугливы.Гляжу в сыроватую глину,В просёлки и след колеса —Портретное сходство тропинокВернее живого лица,И те недомолвки во взглядеХрустальнее школьной тетради.

Нам время в закрытом конвертеДано при рожденьи — живи!И память — улыбка бессмертьяУже проступает в крови,А детская память на лицаДо смертного часа продлится.

В Аахене

Участница прогулок кружевных!Мы вместе возводили эти башни,И нам сегодня мил, как день вчерашний,Туманный камень. Он слегка ревнив,Он дремлет, никому не уступая,Но в ожиданьи нашей эскападыОн простоял лет тысячу за миг.Ты — память первозданная моя,Художница пространственности гибкой,Хранительница круга бытияИ будней акварельная улыбка.Как много лиц у твоего лица,Их больше, чем счастливых дней — у лета,Озёр — у лирики, у готики — розетокИ статуй — у соборного венца.Суровый сказочник Арденнского предгорья,Туманный Аахен, осмигранный сводНам открывается в серебряном убореЛетящих туч. И кажется — плывёт.Его хранит жемчужная среда —Косых дождей полупрозрачный куколь,И в этом мире молодого звукаОн стар, как мифа чистая вода.Пройдя, как пилигримы, сквозь века,Преодолев ненастье и усталость,Мы входим из чужого далекаВ объятья синеватого портала.Задумайся, припомни, оглянись,Взгляни на этот выступ одичалый,На массы стен, на вырезной карниз,Которым наша воля увенчалась.Собор ветрам открыт со всех сторон,И всех дорог осела пыль на плитахИ высится тысячелетний тронНа галерее серого гранита.Растёт нагромождение капелл,И может статься, в смертном расставаньиПрипомню я, как влажный камень пел,Как в Аахене светилась мостовая.

«Пока заострилась романская аркада…»

Пока заострилась романская аркадаИ тенью готики впечаталась в кварталИ раздвигая гроздья винограда,Старинный Рейн светился и сверкал,Гремел собор, крутые рёбра выгнувИ радугу на стёклах преломив,А молодая крепость каролингов,Как в изумрудный хмель, закутывалась в миф.Там ветер шёл по лицам тёмных статуйИ серебрились окна на горе,И три колонны — форума остатокКупались в предвечернем янтаре.О, этот форум, кельтская берлога,Туманный склон, звериные следы,Военный лагерь в шорохе еловом,Холодное журчание воды,Старинная дорога пилигрима,Горбатая соборная спина,И камни мостовых, как ветераны Рима.Стареют от побед, от ветра и вина.

Под крепостной стеной

И башня смотрит, чёрный перст воздев —Июнь — богат, июнь бессрочно долог,О, эта музыка весёлых недомолвокИ крепнущая дружба двух сердец!Нам эти дни захватывают дух —Старинный замок наших тайн не выдаст,Он молчалив и так бездонно глух,Что стал теперь нам этим тактом близок.О, как прозрачны летние дожди,Как влажны тучи грозовой раскраски,И им уже не скажешь «подожди!»Как круты лестницы, бегущие к развязке.

В Австрии

И переулки лепятся к скале,И площади — в скульптурной светотени,И Моцарту в граненом хрусталеТепло от свеч. И по седым ступенямВлезают улицы на цитадель,И молодая поступь двух недельЧиста, как воск, как озеро — тениста,Свежа, как почерк импрессионистаИ как «Ночная музыка» легка:Ещё не обозначилась строка,Насытившись пространственностью гибкой,А этот день, как женская улыбка,Едва успев раскрыться до конца,Уже бледнеет, уходя с лица.

Дворы

Является серебряный мазок —Сухой асфальт при шелесте каштанаИ статуэтка на краю фонтана,И облако, гружённое грозой.Там шевелятся столики кафе,Пивной фургон застрял на повороте,Там август оформляется в строфеИ тянет холодком из подворотен.Синеют кровли стёклами мансард,Царят внизу шарманщик и разносчик,И готика тенистый свой фасадНабросила на улицу и площадь.И в треске голубиного пера,Соседской прачкой, Золушкой одетаПо этим закоулкам и дворамПроходит Муза Городского Лета.Художник, полюбивший пустыри,Бельё трущоб, дворы в оконной раме —Нужна тебе натурщица? Бери,Пиши её в голубоватой гамме.Добейся в угле этой простоты,Всё мастерство твоё поставь на карту,Чтоб улыбнулась прачка сквозь холстыЗастенчивей стекла твоей мансарды.Не то — пиши кирпичное кареИ эту рябь на плитах освещённых,Покуда блики солнца на двореРыжей веснушек уличных девчонок.

На перекрёстке границ

И вечерние улицы слыша,И любуясь цветной пестротой,Голубеет окошко под крышейИз гнезда черепицы крутой.Тут о кельтах звенит ностальгияИ влетая в оконный пролёт,Ветерок — синеокий бельгиецОб антверпенской верфи поёт.Немка тут поливала гераниИ голландка белила холсты,И на ратуше куклы играли,Улыбаясь камням с высоты.И уж вовсе не важно, он чей,Старый Аахен горячих ключей.

Горы