Олег Ильинский - Стихи. Книга Пятая

ОЛЕГ ИЛЬИНСКИЙ. СТИХИ. КНИГА ПЯТАЯ (Нью-Йорк, 1981)

День

Присматривайся к профилю берёзы,Когда она глядит в лицо грозы,В рябой гранит вглядись у корневища,Под хвоей изойди янтарной бронзой,Лесному полдню и ручью последуйПо каменистому его руслу.Скульптурный полдень летних облаковПо хвойному плывёт конгломератуПевучих гор, по синему изломуЛесной горы, как дух скользит, свиваясьСквозная дымка — облако лесноеНа частый гребень камня и сосны.Лесной Олимп — престол лесного бога,Летучих серн тенистая обитель,Гранитный зуб, храни свою прохладу,Рябых дождей серебряное войскоВ долину брось и радугой гранёнойЗамкнув утёс, дроби их тёплый перл.Твой влажный плащ — как летняя гроза,Смолистой бровью поведи, Юпитер,На горный склон в лиловых ядрах грома,Омой листву и обнови ручьи.В янтарных речках горная форельСвой корм дневной берет из рук Наяды,И туча с золотистыми краямиСияет, озираясь о стеклоЛесной воды, и бродит АртемидаИ нимф пасет по рощам и опушкам,И ясные лесные божестваВнизу стволов теснятся на закате.Шумя водой, проходит летний день.Скалистый дом на хвойной высотеЛесной Олимп покинула Афина,Ее полет прозрачнее пространства,И стайка снов клубится на ладони.

Городской пейзаж с грозой

Светофор и карниз рококо —Два лица — непохожие братья,И прозрачное время в квадратеМежду ними струится легко.Две эпохи в игре световой,Два потока, две маски в испуге —Этот город, тугой, как скульптураДик жасмином и влажен листвой.Шум деревьев и шум площадей,И страница газеты и шорохПарусины и сотня людей,Задержавшихся у светофора.Город стёкла заляпал дождём,Побежал мимо окон, прищурясь,Чиркнул тучи алмазным ножомИ румянцем прошёл по скульптуре.Рококо потонуло в грозе,В шорох веток, смеясь, погрузилось,И цвела у киоска газет,Расплываясь, медуза бензина.Разноцветные пяля глаза,Плыл фонарь, словно лодочка, хрупокРококо, светофор и гроза —Трёх стихий круговая порука.

Летние строфы

И любые палитры превысив,Синей дымки хлебнувши вдали,Чтоб холстов не искал живописец,Все холсты нам под окна пришли.Там душистый горошек Шекспира,Там индейский, гортанный пароль,Древний ствол баснословного мира,Оссиан под дубовой корой.Стережёт голубая свободаНа уступе — коронку цветка,И бочонок домашнего мёдаПродаётся под дубом с лотка.На краю зарастающих просек,Низвергаясь, как синий дракон,Бронебойная молния коситПоловину ствола под уклон.Так кончается август и отпускПревращается в область легенд,Поселяется вечная лёгкостьВ лабиринте его стратегем.

Планирую с откоса

Подо мной — каменистый карниз,Надо мной — разноцветный угольник,Я на кожаных лямках повис,Рассекая пространство тугое.Что такое упорство? Полёт,Детский бред, обернувшийся страстью?Нарастает, шумит и поетГолубая резина пространства.Я стихиям представлен на суд,Я с пространством сейчас в поединке,Поднимают меня и несутГолубые столбы-невидимки.Там, в долине — деревня. РябойЛоб утёса изломом показан.Что такое вниманье? Бинокль,Мне навстречу сверкнувший алмазом.Я над речкой прошёл. МиновалНотный стан проводов телефона,В стороне от меня перевалНа лесистый карабкался конус.Инстинктивное чувство руля,Острый парус с подвешенной ношей.Отступила стихия. ЗемляНапряжённые лижет подошвы.Не опасно. Хоть ельник и дик,Благосклонны лесистые кручи.Я спущусь и под острый кадыкЛимонад заливаю шипучий.

Балет

Стихия-школьница, цветных мелков сестра,Богиня парадокса и сюрприза,Рождённая из росчерка пераСнов рукодельница и пленница эскиза.Лукавая, как профиль на полях,На грани мысли и на грани танца,В орбите света. Твой поющий взглядНавеки должен в памяти остаться.Он станет опытом, покуда — безымянным,Он станет музыкой — покуда — между строк,Тебя ведь, как стихи, припоминают,У этой памяти — огромный срок.Живая щедрость шуток и затей —От глаз её никто не застрахован,Когда из них бушует светотень,Прикрытая штриховкой тёмной хвои.Посередине светлого кольца,Творя непостоянные объёмы,Ты в них не раскрывалась до конца,Зато во сне проста была, как дома.

Идиллия

Лукавой нимфою иль деревенской дурой,Природой утренней, прелестною натурой,Свежо-тенистою тропинкою лесной,Росой под листьями, перетерпевшей зной.Ручьем сверкающим на каменном пороге,Двумя берёзами у полевой дорогиПусть будет лето нам. И пусть его пейзажЯнтарным пламенем украсит вечер наш.Вот утро первое (с рассветом мы встаём)Как бы пронизано зелёным хрусталём,Как бы озвучено чириканьем и свистомИ как бы влагою омыто серебристой.Те дни — как персики — пушисты и румяны:Откосы горные, лесистые поляныЛаскают зренье нам, прохладу нам дают,Под каждым деревом готовят нам уют.И нет наивностей пленительней и краше,Чем эти наши дни и разговоры наши.И плеск воды в камнях, и тёмный мох на них,Когда купаемся в лесной купальне нимф.И тычется в кусты испуганная телка,И старый дуб стоит на выгибе просёлка,Покуда светотень, клубясь, меняет лица,Античной свежестью листва его струится.

Утро в июне

Летним утром в кружке подсвечника холодеет свечной огарок,А июнь — травянисто ярок.Ветки сами себя рисуют, акварелью слегка подцвечивая,И выходят домам навстречу.Это мир, это — быт, устойчиво угнездившийся возле парка,Там девчонка живёт, дикарка,По соседству с рухнувшим деревом, догнивающим на опушке.Дно оврага горит веснушками.К воркованью лесного голубяПрислушиваются комнаты,И тропинка головоломнаяУводит от книжной полки.Тишина почтовой страницы,Лиловеющий бег чернил,И на серые половицыЯсень тень свою уронил.Что взойдёт на почтовой бумаге,Голубоватой, как тени в комнатах,Может, голубь лесной в оврагеНавеки себя запомнит,Или утренний этот огарокИ зелёные эти окнаНеожиданно, как подарок,В стих войдут, на листе просохнут.Будут летнее утро славить,А потом назовутся память?

Музыка

И вот, казалось, музыка застылаИ схлынула, как бы войдя в кристалл,На апогее звуковой стихииГотическим цветком поющий контур стал.И в сердцевине музыкальной розы,Смычком исторгнутой из мглы первостихийВ замену музыки какой-то райский воздухРаскатом вечности касается щеки.

Индия в Нью-Йорке

Вот кварталов синие прогалины,Синеватое движенье улиц,Мост подвешен над туманным Гангом,И на нём фонарики проснулись.Люди эти — луны светлокожие,Друг на друга, как бобы, похожие.Все спешат — и всем наверно — страшно,Вот мелькают люди и толкутся,А меня ведёт клочок бумажки —У меня — приятель из Калькутты.Он — рабочий на текстильной фабрике,У себя хотел меня оставить…Ночь идёт — хрустальная красавица,Закрывается хрустальным сари.Берег Ганга — он хорош на зависть,Мимо ходят барки-плоскодонки.Ганг — всё тот же. Только мне сказали —У него название другое.Здешний Ганг — боксёр-американец,Он мосты таскает и буксиры,И на нём фонарики сверкают,И его фонарики — красивы.Плещется в воде иллюминация,Звёзды Кришны с фонарями путая —Я ходил сегодня наниматься:Всё искал парнишку из Калькутты.Всё ходил, надеялся на чудо,Всю неделю по конторам рыскал,А потом, стремительный, как джудо,Синий дождь размыл мою записку.

Школьный трамвай