Екатерина Таубер - Одиночество
«О прошлом мне не говори…»
О прошлом мне не говори:Пусть мертвые хоронят мертвых!Сияет вечный свет зариИ руки ищут рук простертых.
И труд, и отдых все милей,Покинута глухая клетка,И голубь, посланный земле,Принес маслиновую ветку,
И времени над нами нет —Лишь белый облак воскресенья,И мы летим сквозь утра светВ мир музыки и песнопенья.
«Здесь лето не радует зноем…»
Здесь лето не радует зноем,Не видно фиалковых горИ море не плещет родноеВ старинный романский собор, —
Лишь стройные сосны вздыхаютИ в небе высоком плывут,И тонкие иглы роняют,И молнии радостной ждут,
Чтоб в час торжества и разлуки,Прервавшей привычную сонь,Свести, через смертные муки,На землю небесный огонь.
«Мне мило комнаты молчанье…»
Мне мило комнаты молчанье,Вещей таинственный покой,Раздумье книг, лампад дыханье,Иконы венчик золотой;
Колючий снег за рамой зимней,Дней слишком кратких белизна,Во мгле серебряной и дымнойПустынных улиц тишина.
И вольное уединенье,И эти думы о тебе,И в час случайного сомненьяПокорность светлая судьбе.
«Сладко жить, как последней из нищих…»
Сладко жить, как последней из нищих,Беззаботней евангельских птиц;Знать, что всюду нас радость отыщет,Что одна лишь она без границ;
Что в награду за долгую жажду— Этой жажды вовек не избыть —Нам дано — на мгновенье, однажды —Разделенное соединить.
«Как напряженно нынче я живу!..»
Как напряженно нынче я живу!Все мелочи, оттенки различаю —Ночных небес густую синевуИ золото в налитой чашке чаю.
На Божий мир глаза устремленыИ больше не сощурены от боли.Часы труда и светлой тишиныИ эта жизнь блаженная на воле.
Безрадостные отлетели дни,Душа сняла с улыбкой траур вдовий.Но каждому ль она теперь сродни,Как нежный друг, как близкая по крови?
Язвительных не трогаю обид —Лишь солнечные утра вспоминаюИ белым свитком предо мной лежитМоя любовь и жизнь моя земная.
«Мы шли на Запад. Был высок…»
Мы шли на Запад. Был высокСкалистый берег, — край убогий,И твой седеющий високИ этот профиль — слишком строгий —
С медали древней, был склоненНад фиолетовой пучиной,Над тайной скорбью всех времен, —Над скорбью вещей и единой.
Ты помнишь, помнишь ли? ТогдаМы странствия лишь начинали,И нас уже вела звезда,Но мы ее не замечали.
Душа была утомлена —Ее тоски язвило жало.Еще не ведала она,Что смерти не существовало.
«В лесах увидишь сны другие…»
В лесах увидишь сны другие,Войди под их высокий кров,Где праздничные литургииДень каждый отслужить готов.
На нежные кусты черники,На мох и влажный, и густой,Ложатся солнечные блики.Мир дремлет в сетке золотой.
И ты дремли, и ты не слушайТревожных сердца голосов!Не вспоминай… Пусть сходит в душуПокой торжественный лесов.
Пойми, — прекрасней нет гробницы,Чтоб прошлое похоронить,Пойми, лишь облака и птицыЕго здесь будут сторожить.
«Твое высокое окно…»
Твое высокое окноВ ночное небо уводило.В огромной комнате давноСиянье звездное почило.
Кружащиеся облакаНа старой кровле отдыхали.Неслась небесная рекаИ в стекла волны ударяли.
С далекой, призрачной землиВсе реже доходили вестиИ больше в сердце не цвелиМечты о страсти и о мести.
Как будто все, что только жглоИ, как бессонница, томило,Реки теченье унеслоИ в песню вечность превратила.
«Любовь лишь мост… Тебе ль его разрушить?..»
Любовь лишь мост… Тебе ль его разрушить?Пойми, пойми иная тишина,Иной огонь мне согревает душу,От жалкого проснувшуюся сна.
Над гибелью, над местью, над разлукой,Все тот же свет таинственный горит.Слетают в мир божественные звукиИ розы вьются у могильных плит.
И за воздушной легкою оградойМоя любовь по-прежнему цветет.Она лишь мост… Она лишь мост из ада,Как музыка, как песня, как полет.
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ИЗДАНИЕ 1935 г
Из сборника «Нездешний дом» (Мюнхен, 1973)
«Море цвета серебра и стали…»
Море цвета серебра и стали.Парусник. Закат.Мы с тобой давно другими стали.Мы устали, брат.
Все молчать, улыбкой прикрываяГоды дум и мук.А душе нужна душа живаяНа путях разлук,
Чтоб отдать нательный даже крестик,Даже детства клад,Чтоб глядеть, не отрываясь, вместеНа морской закат.
«Здесь травы сухие сжигают зарею…»
Здесь травы сухие сжигают зарею.Восходит прозрачный дымок.Окно моей спальни пошире открою. —Большое окно на восток.
И запах травы, и костра, и деревни.Как память утерянных дней,Где столько любви и печали, и терний,И нежности мудрой твоей.
«Лицо — послушная глина…»
Лицо — послушная глина.Всю жизнь мы лепим себя,Пленяясь образцом стариннымВ большой мастерской бытия.
И ль вовсе ничем не пленяясь,Лишь глядя со стороны,Как ты или я меняюсьОт этой до той весны.
Пока то любовь, то злоба,Как будто взмахом резца,Кладет отпечаток до гробаВ улыбке, в морщинах лица.
Когда же года и потериИсточат, изрежут лик, —Смерть — мастер среди подмастерьев —Положит последний штрих.
«Окно выходило в чужие сады…»
Окно выходило в чужие сады.Закаты же были, как вечность, ничьи,Распахнуты Богом для всех.
И думал стоявший в окне человек:«Увянут сады, но останется крестОконных тоскующих рам
И крест на могиле твоей и моей,Как память страданья, как вечная дверьВ распахнутый Богом закат».
«Остановка в пути. Тишина…»
Остановка в пути. Тишина.Или поезд наш в поле забыли?Или снова отсрочка дана?О, как много мучительных «или»!
По откосам ромашки цветут,Много птиц, как когда-то в ковчеге…Может быть, уцелеем мы тут,И колеса крестьянской телеги
Повезут по зеленой межеНа окраину гнева и мести,Если только не поздно ужеИ не ждет за околицей вестник.
«Твой чекан, былая Россия…»
Твой чекан, былая Россия,Нам тобою в награду дан.Мы — не ветви твои сухие,Мы — дички для заморских стран.
Искалеченных пересадили,А иное пошло на слом.Но среди чужеземной пыли —В каждой почке тебя несем.
Пусть отростков от нас не будет,Пусть загадка мы тут для всех —Вечность верных щадит, не судитЗа святого упорства грех.
«Береза тихая с атласною корой…»
